Волжане (СИ) - Архипов Андрей Михайлович - Страница 12

— Готовься к удару по обе стороны! Оскепы и багры тверже держать!

— Ахрр..!

Почувствовав толчок со спины, Вовка от неожиданности нажал на рычаг, выплеснув в сторону противника очередную порцию ревущего пламени, и резко обернулся назад.

Короткое копье скользнуло по щиту одного из ратников и воткнулось в скамью, оставшись торчать в ней крепкой занозой. В следующее мгновение около лавки оказался Кий, почему-то без своего излюбленного меча, с силой выдернул сулицу из дерева и отправил ее за пределы судна, в качестве ответного подарка. Все происходило как в замедленной съемке, но Вовка даже моргнуть не успел, как тройной железный крюк перелетел через борт, дернулся обратно и насадил черемиса на свое острие как бабочку, зацепив его за нагрудную пластину доспеха.

Воин повалился на бок, натягивая веревку струной. Он прижал ее телом и ухватился обеими руками, стремясь ослабить натяжение, и даже не пытался дотянуться к ножнам на поясе.

— Режь!

Впиваясь в тело, крюк неровно дернулся, и на груди черемиса появилась рваная дыра, сочащаяся кровью.

— Режь!!

Вовка уже полосовал по грубой бечеве ножом, выхваченным из-за голенища, однако перерезать ее не получилось ни с первого, ни со второго раза. Резкий удар с левого борта сбросил его на палубу, но неожиданно и веревка лопнула последними нитями конопляных волокон. Одновременно с этим проломленные доски борта разлетелись острой щепой в метре от него, и крики ярости переплелись со звуком запоздавшего хруста, после чего что-то тяжелое проехалось по спине, разрывая ткань и кожу в клочья.

Глотнув воздуха, Вовка вскочил на четвереньки и торопливо пополз к птице, стараясь не попасться никому под ноги. И только ухватившись за ее основание, вздохнул с облегчением, боясь повернуться назад.

Второй удар потряс судно, и тяжелый багор мелькнул где-то высоко над головой, ушел вглубь судна и зацепил кого-то из ратников, заставив его захлебнуться своим криком. Мелькнула тень, вторая, и могучий рев вновь обрушился на судно, окуная его обитателей в пучину ярости и боли.

На него упало скользкое тело, впечатав тяжелым весом в доски палубы, он наотмашь махнул оставшимся в руке ножом, получил в ответ удар чем-то тяжелым и вытянул голову в сторону, пытаясь глотнуть свежего воздуха и не заорать от жуткой боли, неожиданно пронзившей ему руку.

«Не игра! Это не игра!»

Кто-то встал на него и следом тяжелый удар по металлу плеснул ему на ноги теплой масляной жидкостью. Нащупав здоровой кистью растекшуюся под ним лужу, и поднеся мокрые пальцы к лицу, Вовка содрогнулся. Волосы на его голове встали дыбом, и полузадушенный крик вырвался из уст сам собой.

— Гаси фитили! Гаси!!!

Он услышал крик Микулки, тренькнула тетива и очередная тяжесть обрушилась на его тело, прижимая к ставшему скользким медному палубному настилу. Однако ноги неожиданно освободились, и он с силой оттолкнулся от чего-то массивного, ужом выскальзывая из-под завала.

Наверху была кровь, и царил стойкий запах химии. Рядом с огнеметом возвышался мокрый бородач, залитый хлещущей оттуда жидкостью, и методично бил секирой по баку. Он не обращал внимания ни на стрелу в своем плече, ни на свалку вокруг него.

Еще раз моргнули веки и новая картинка перед взором.

Пошатывающийся черемис медленно подошел к бородачу сзади и уверенно перерезал ему боевым ножом горло, запечатлев в Вовкиной памяти еще один мутный отрезок разгорающегося боя.

«Больно… черт, как же мне больно!»

Вовка откинул голову назад и заметил дымящий след стрелы, отвесно падающей с неба на залитую огнеметной смесью палубу, а также несколько массивных клубков огня, уходящих в обратную сторону.

«Камнеметы?»

В последнем усилии он ощупал себе грудь, убедившись, что она сухая, и сдвинулся под падающий на них кусочек острого металла, несущего на себе огонь и боль. Боль, которой он сам совсем недавно щедро делился с другими. Последнее, что он запомнил, был чей-то предостерегающий возглас над самым его ухом, скомкавший в точку постепенно меркнущее сознание.

Рука заныла, и Вовка очнулся. Его лицо лежало на склизких досках в какой-то каше, пахнущей сладковатым запахом крови и какой-то гнили. Двигаться не хотелось, и он начал с того, чтобы приоткрыть слипшиеся веки.

— О! Очнулся!

Вовка попытался ответить, но слова застряли в сухой глотке, вырвавшись оттуда невнятным шепотом.

— Где я?..

— На палубе! Или чего другое выведать желаешь?

— Микулка, ты?

— Кто же еще? Ну, точно очнулся!

— Где я?

Мальчишеская рука мелькнула перед глазами и попыталась оттереть с его лица какие-то крошки.

— Во! Настоящий пацан! Лежит в крови и моей блевотине, а туда же! «Где я? Где я?» Тебе реку назвать, шутник, или местом на бумазейной карте обойдешься?

Вовка чуть приподнялся и охнул от боли. В глазах прояснилось, и он разглядел Микулку, скорчившегося около борта лодьи. Ликом тот был весьма бледен, но глаза блестели как обычно. Кое-как присев напротив него, Вовка облегченно отвалился на спину и вновь прикрыл глаза.

— Почему в твоей?..

— Блевотине? Тут ты прав! Не один я отметился, когда ты шашлык из новгородцев стал поджаривать!

Желудок подозрительно зашевелился и Вовка содрогнулся в спазме, отдавая палубе кислую вонючую жидкость.

— Ох. Как мы?

— Мы с тобой? Неплохо.

— А…

— Половина команды и… Свара.

— Что?!

— Нет больше нашего Свары, — отстраненно просипел Микулка и отвернулся в сторону. — В самую гущу полез. Если бы не он и не черемис…

— А…

— Если коротко, то прорвавшихся частью покрошили, а частью отогнали. А потом и вовсе повезло.

— Как так?

— Вторую очередь горшков с гремучей смесью…

— С огнебойной…

— Как назовешь, только в печку меня не ставь рядом с ней… Так вот, пацаны по полгрозди прямо в две прорвавшиеся лодьи положили. С третьей попытки умудрились, черти… Вспыхнуло так, что русы даже в доспехах в воду сигали! Ну, те, кто успел!

— Ушли?

— Встали и не дергаются по сию пору…

— Наши, наверное, весь запас горючих гранат истратили…А я? В меня же стрела летела!

— Это ты Кия благодари, на щит ее принял! Я уже не успевал…

— Ага…А сам он?

— Наверняка добычу с тел обдирает. Что еще наемник может делать?

Заляпанные бурой жидкостью сапоги тяжело бухнули по настилу и остановились напротив Вовки. Он с трудом поднял глаза и пробежался по покореженной кольчуге черемиса.

— Стрелять больше не сможем! Кузнечный мастер по меди нужен…

— Стрелять… Неужто не хватило вам крови, вояки малолетние? — Кий тяжело присел рядом с ними, и устало вытянул ноги, не обращая внимания на подтеки на палубе и скамьях, что явно говорило о том, что свою одежду он уже списал в утиль. — Русы щит перевернутый на мачту подняли, так что пока твое оружие и умения нам вовсе без надобности.

— Тела хотят забрать?

— Кто их знает, может и замириться попытаются. Это скорее торговцы, как мы, нежели вои, что наказ своего предводителя выполняют до последнего. Вопрос в другом — кто с ними беседу вести будет? Свара почти не дышит…

— Так он живой?!

— Ненадолго, сестрички подле него уже слезами утираются. Волхв ваш после зелий снотворных тоже без чувств лежит, как не будили его.

— А Завидка?

— У отрока новгородского, что недорослями ведает, прав таких нет по вашим законам — серебряная тамга была лишь у Гондыра и Свары.

— А у тебя?

— А я вашу Правду на себя не взваливал, и речи вести от вашего имени просто не могу, — Кий скосил глаза в глубь лодьи и недовольно процедил, — хотя кое-кто и настаивает брать узду в свои руки… Кха! Ладно, покалякали и будет! Не за этим я к мальцам неразумным на огонек пожаловал!

— И зачем, скажи милость?

Фразу Микулка процедил ехидно, но тут же осекся под тяжелым взглядом черемиса Понял, чтете иное время тот наверняка посчитал бы зубы любому мелкому наглецу, позволившему себе такую непочтительность, и он бы точно лишился шатающегося резца.