Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG) - Савицкий Анджей - Страница 17

Неожиданно в зону приватности падишаха вступил высокий, красивый мужчина. Визирь Кара Мустафа Мерзифонлю Паша не был уже юношей, в его черной бороде появились многочисленные седые волосы, но силы он сохранил, и, как всегда, был энергичен и готов к действию. Он приблизился к повелителю и, не говоря ни слова, отдал поклон. Мехмед взял его за плечи и сердечно прижал к себе. Сейчас он нуждался в поддержке своих наилучших военачальников.

- Шейтана[1] вызвал? – спросил он.

Визирь кивнул. Да, конечно же, он послал гонца к Шейтану Ибрагиму Паше, дамата, то есть зятю султана, и сераскиру императорской армии, но было очевидно, что любимый военачальник повелителя не успеет прибыть с помощью. Сейчас он находился с армией где-то в Молдавии и письмо с вызовом прочтет только лишь через несколько дней. Пока он вернется в Стамбул, пройдут недели. Это явно слишком долго.

- Мы должны справляться сами Мустафа, - вздохнул султан. – Пока все указывало на то, что это всего лишь волнения в презренном квартале кожевенников, мне даже не хотелось прерывать послеобеденной дремоты, чтобы выслушивать донесения. Теперь же мы уверены, что это наступление значительно более грозных и могущественных сил. Все повторяют, что нападающие одержимы демонами, что неприятель возник прямиком из преисподней. Это кара божья, гнев Аллаха, вызванный растущим безбожием. Самому мне в это сложно поверить, но когда я слышу этот чудовищный вой толпы… А чего они, собственно, хотят?

- Чернь, как и всякая чернь, желает, чтобы наказали виновных, - небрежно ответил на это Кара Мустафа. – Многие из этих людей утратили дома и близких, имеются такие, кто среди одержимых узнал своих приятелей или даже членов семей. Вот такое ни у кого в голове не умещается. Убегая от безумствующих убийц, вдруг они видят среди них своего соседа или собственную дочку, бросающуюся на янычар и разрывающую им гортани. Кто-то должен быть ответственным за катастрофу. Люди уверены, что все это происходит не без причины. К тому же некоторые имамы, несмотря на все мои просьбы, не распространять панику и хаос, провозглашают самые различные теории, из которых та, что гласит о конце света и гневе божьем, принадлежит к достаточно спокойным. Наши поданные чрезвычайно суеверны, и теперь, перед лицом чего-то столь непонятного и безумного, охотно слушают всяческих пророков и святых мужей, шарлатанов и самых обычных глупцов.

- И во всем обвиняют меня, - догадался султан.

- Некоторые, - с печалью признал великий визирь. – Я приказал повесить несколько бездельников, гласящих, что все это вина падишаха, который излишней развязностью оскорбил Аллаха. Не думаю, чтобы последователи у них появились скоро. Значительно легче обвинять несчастных, за которыми не стоит значимая сила. Вину, по традиции, повесили на евреев, случилось несколько расправ и нападений на сынов моисеевых, но с точно такой же страстью чернь нападает на всех иноверцев. На базаре избили греков, спалили христианский храм и забили монахов, свое получили армяне, вершиной всего стало то, что в Босфор бросили французского дипломата, а его слуг зарезали. Жертвами стали две пожилые женщины, которых подозревали в колдовстве и в том, что они наводили сглаз, ребенок-альбинос и котельщик, которому не повезло в том, что он был голубоглазым, то есть одаренным "плохим глазам".

- Ты уже овладел ситуацией, визирь? – удостоверился падишах.

- Естественно, - поклонился Мустафа. – Виновные были наказаны, на месте и безжалостно. В городе я ввел положение возможности войны, так что суды проводятся сразу же после поимки преступников. Я принял решение не карать несчастных, стоящих перед воротами дворца, ведь, в большинство своем, это пострадавшие от одержимых, там много женщин и детей. Они никого не обвиняют, только просят милости.

- Прикажи их накормить и скажи им, что их обиды я прикажу отомстить, - приказал Мехмед IV. - Прикажи, чтобы они отправились молиться в какую-нибудь мечеть, а то их вопли доставляют мне головную боль.

Кара Мустафа вновь поклонился, без слова принимая приказ к сведению.

- А что ты думаешь об одержимых? – спросил повелитель, внимательно глядя на первого министра Дивана.

- Я распорядился создать кризисный совет, призвал в него всех имеющихся в городе шейхов, несколько улемов, хирургов и даже бабу дервишей. После многочасовых диспутов мы пришли к выводу, что одержимости – это что-то вроде болезни. Это как бы зараза, поражающая не тела, но умы. Она вгоняет больного в безумие, заставляет его уничтожать и атаковать все живое. Распространяется она словно черная смерть, посредством морового воздуха, но атакует гораздо быстрее.

- И ты соглашаешься с этим мнением? – спросил султан.

- К сожалению, донесения офицеров, сражающихся с одержимыми, этого не подтверждают, - с колебанием признался визирь. – Для полностью обезумевших зараженные действуют излишне разумно, они меняют тактику и реагируют на наши ходы. Их действия не случайны, помимо того, одержимые берут пленных, переносят какие-то свертки, похоже, они даже что-то строят в средине захваченной территории…

- Ними кто-то управляет, - понял султан.

- Я выслал к ним посла, но он не вернулся, - сообщил Кара Мустафа.

Падишах выпустил воздух, затем стремительно схватил визиря за плечо.

- Назначаю тебя сераскиром, - коротко объявил он. – Вся армия теперь принадлежит тебе. Мустафа, я возлагаю на тебя огромные надежды, не подведи меня.

Великий визирь покорно склонил голову, без единого слова и с достоинством принимая повышение. Он не был им слишком восхищен, поскольку понимал, с чем связана ответственность. Предыдущий сераскир, Хуссейн Паша, командовавший армией в битве под Хотином, в которой он понес поражение и потерял священное знамя Магомета, получил в награду от султана шелковый шнур. Этим же шнуром он был элегантно, без кровопролития задушен. Если оборона Стамбула не удастся, Мустафа Паша кончит точно таким же образом.

- Еще имеется проблема поляков, - сказал он. – Видели, как несколько гусар атакует и убивает людей на улицах. Я потребовал от посла Гнинского объяснений, а он заявляет, что его рыцари защищали прохожих от безумствующих одержимых, но некоторые из них сбежали. Он так же подтвердил готовность предоставления нам помощи, но – ясное дело – я только поблагодарил. На собственном дворе не слишком-то хорошо пользоваться поддержкой гостей, которые прибыли торговаться с нами по вопросу снижения дани. К тому же некоторые члены совета подозревают, что поляки могут иметь что-то общее с недавними событиями. Чудо-юдо упало аккурат тогда, когда они прибыли в Стамбул. Быть может, происходящее – это коварная атака, проведенная по приказу польского короля?

Падишах, сжимая кулаки, поглядел в покрытое дымами небо.

- И что ты с ними сделал? – спросил он.

- Пока что я приказал янычарам незаметно перекрыть улицу, на которой находится их хане. Посольство насчитывает почти что тысячу человек и шестьсот лошадей, в том числе две хоругви тяжелой кавалерии и две – легкой. С самого начала все это выглядело весьма подозрительно. Вот зачем послу столько военных? – буркнул Кара Мустафа. – Пока что никаких враждебных действий я не предпринимал, ведь к нас нет доказательств соучастия, но я им все же запретил, якобы для их же безопасности, покидать постоялый двор.

- Хорошо, - похвалил его султан. – Если выяснишь, что они представляют какую-либо угрозу, уничтожь всех. Ни один из них не должен остаться в живых. Можешь сделать это уже сейчас, на всякий случай, но решение оставляю тебе. Я же займусь безопасностью семьи. Гарем и детей высылаю в Едрине.

- Замечательная идея, мой господин, - сказал визирь. – Позволь предложить, чтобы и ты выехал с ними. На время прекращения кризиса перенесем Порту в нашу вторую столицу. Ты же сможешь управлять оттуда, в более сопутствующих и достойных тебя условиях.

У падишаха словно невидимое бремя спало с плеч. Он радостно улыбнулся и обнял визиря. Какое облегчение! Не нужно будет сносить весь этот кошмар и заниматься борьбой с таинственным врагом. Проблему он оставит в руках своего из наиболее способных командующих, а сам отдохнет в спокойном и тихом дворце.