Люси Салливан выходит замуж - Кейс Мариан - Страница 43

В этот момент я услышала, что из ванной кто-то выходит, и замерла от ужаса. Но тут же туда зашел кто-то другой. Я облегченно выдохнула — можно еще некоторое время побыть в горизонтальном положении, обдумывая, как покончить с собой. Хотя на самом деле я не собиралась этого делать — лишать себя жизни противоестественно. А еще это требует огромных усилий.

Есть в этом определенный парадокс — ты хочешь умереть, потому что тебе лень жить, но для этого надо проявить сумасшедшую активность и энергичность: двигать мебель, забираться на стул, цеплять к потолку веревку, вязать замысловатые узлы и выбивать из-под себя стул. Или набирать полную ванну горячей воды и возиться с бритвами, удлинителями и электробытовыми приборами. Самоубийство — сложная, энергоемкая задача, зачастую связанная с походом в несколько магазинов.

А если ты смог выбраться из кровати и сходить в центр садоводства или в аптеку, то к тому времени худшее уже позади и с тем же успехом можно и поехать на работу.

Нет, я не собиралась убивать себя. Но от нежелания убивать себя до желания встать с кровати было очень, очень далеко.

Вдруг в мою спальню ворвалась Карен. Она была бодра, выглядела шикарно, макияж был безукоризнен. Общий эффект был несколько пугающим, в столь ранний-то час. Карен всегда выглядела ухоженной, и волосы у нее никогда не вились мелким бесом, как у меня, даже когда она попадала под дождь. Такие люди бывают. К сожалению, я к их числу не принадлежала.

— Люси, Люси, Люси, вставай, — скомандовала она. — Я хочу поговорить с тобой о Дэниеле, был ли он когда-нибудь влюблен, я имею в виду — по-настоящему?

— Э-э…

— Что ты мямлишь! Ты же знаешь его сто лет!

— Ну…

— Наверное, не был, да?

— Но…

— И тебе не кажется, что ему уже пора бы влюбиться по-настоящему? — спросила она.

— Да. — Соглашаться мне всегда было легче, чем возражать.

— И мне тоже так кажется.

Карен плюхнулась на мою кровать. Из ванны доносилось пение Шарлотты.

— Судя по всему, у этого Саймона большой, — предположила Карен.

Я кивнула.

— О, Люси, — драматично вздохнула Карен. — Я так не хочу идти на работу.

— И я тоже.

Потом мы сыграли в игру «Взрыв бытового газа».

— Вот здорово было бы, если бы взорвался газ, — начала Карен.

— Ага! Не очень сильный, но…

— Но достаточно сильный, чтобы мы не могли выйти из дома…

— Но не такой сильный, чтобы кто-нибудь пострадал…

— Точно, но чтобы дом обрушился и тогда мы бы застряли здесь надолго, смотрели бы телевизор, читали бы журналы и съели бы все, что у нас есть в морозильнике…

Фраза «все, что у нас есть в морозильнике» была лишь прекрасной фантазией. В морозильнике у нас ничего не было за исключением огромного пакета с зеленым горошком, который лежал там еще четыре года назад, когда Карен только въехала в эту квартиру. Время от времени мы покупали большие коробки мороженого, намереваясь съедать понемножку каждый день, но обычно оно заканчивалось в первый же вечер.

Иногда для разнообразия мы играли в игру «Землетрясение». Мы воображали, что в городе случилось землетрясение, причем эпицентр находился в нашей квартире. Но мы всегда оговаривали, что никто не погибнет, и не желали разрушений никому, кроме себя. Мы только хотели, чтобы завалило выход из нашего дома. Но чтобы журналы, телевизор, кровати, диваны и еда остались волшебным образом в целости и сохранности.

Раньше мы мечтали о том, чтобы сломать ногу или две, очарованные мыслью о нескольких неделях непрерывного лежания в кровати. Но прошлой зимой Шарлотта сломала мизинчик на левой ноге во время урока фламенко (то есть такова была официальная версия, на самом же деле она получила эту травму, прыгая через кофейный столик под сильным воздействием алкоголя). Так вот, она говорила, что мучения были неописуемы. Тогда мы перестали мечтать о переломах и вместо этого стали мечтать о приступе аппендицита.

— Ладно. — Карен решительно поднялась с кровати. — Я пошла на работу. Сволочи, — добавила она и вышла.

Вошла Шарлотта.

— Люси, я принесла тебе чашку кофе.

— Хм. Спасибо, — брюзгливо сказала я и с трудом села, подложив под спину подушку.

В рабочей одежде и без косметики Шарлотта выглядела на двенадцать лет. Только ее огромная грудь выдавала правду.

— Если ты поторопишься, — сказала она, — то мы вместе пройдемся до метро. Мне нужно поговорить с тобой.

— О чем? — спросила я, догадываясь, что, скорее всего, ее волнуют плюсы и минусы приема противозачаточной таблетки на утро «после того, как». Но нет.

— Понимаешь, — проговорила она с несчастным видом, — вчера мы с Саймоном… Вот как ты думаешь, это очень плохо, что за два дня я переспала с двумя разными мужчинами?

— Не-е-е-е-т… — протянула я как можно убедительнее.

— Да нет же, я знаю, что это очень плохо, но я не хотела, Люси, — оправдывалась Шарлотта. — То есть я хотела, когда я… делала это, но заранее я вовсе не собиралась… Не могла же я в пятницу вечером знать, что в субботу вечером встречусь с Саймоном?

— Конечно, не могла, — горячо согласилась я.

— Это ужасно, Люси, я постоянно нарушаю свои собственные правила, — продолжала бедная Шарлотта, твердо решившая отругать себя как следует. — Я всегда говорила, что никогда, никогда не буду спать с человеком в первый же день знакомства — хотя с Саймоном я дождалась следующего дня, даже следующего вечера, ведь было уже после шести.

— Тогда ничего страшного, — сказала я.

— И было так хорошо, — добавила она.

— Вот и отлично.

— Но как же быть с другим парнем, пятничным — господи, я даже не помню, как его звали, ужасно, правда, Люси? Только подумай, я показывала свою задницу человеку, которого не знаю как зовут! Дерек, кажется, — сказала она, сморщившись от напряжения. — Ты же видела его, Люси. Как ты думаешь — он похож на Дерека?

— Шарлотта, перестань себя корить. Ну не помнишь ты, как его звали, — и ладно. Разве это так важно?

— Нет, это совершенно не важно, — возбужденно подхватила Шарлотта. — Это не имеет никакого значения. А может, это был Джеф? Или Алекс? О боже! Люси, так ты встаешь?

— Да.

— Хочешь, я поглажу тебе что-нибудь?

— Да, пожалуйста.

— Что?

— Что-нибудь.

Шарлотта отправилась на кухню гладить, а я сумела опустить ноги на пол. От дальнейших шагов меня отвлекла Шарлотта, которая прокричала мне из кухни, что она где-то читала, что в Японии делают операции по восстановлению плевы, таким образом возвращая девушкам девственность. Ей хотелось знать, что я думаю по этому поводу и не сделать ли ей такую операцию.

Бедная Шарлотта. Бедные мы все.

Нам, женщинам, было очень приятно получить этот подарок (пусть и не очень охотно врученный) — равноправие полов, но почему в нагрузку к нему нам всучили чувство вины? Это как если бы тебе подарили чудное, короткое, облегающее, красное, очень сексуальное платье, но с условием, что носить ты его будешь с коричневыми ботинками и без косметики.

Одной рукой дали, а другой — забрали.

А на работе было не так уж плохо. Во всяком случае, гораздо лучше, чем в прошлую пятницу.

Меган и Мередия по отношению ко мне вели себя мило и предупредительно, стараясь загладить вину. Разговаривать друг с другом они опять перестали, только иногда Меган спрашивала: «Хочешь печенье, Элинор?» или «Передай мне, пожалуйста, степлер, Фиона», в ответ на что Мередия шипела: «Меня зовут Мередия».

Остальные сотрудники время от времени посматривали на меня насмешливо, но это больше не вызвало во мне чувства обиды, унижения или смущения. Теперь я смотрела на вещи по-другому. Я поняла, что все считают полоумными Меган и Мередию, а не меня. Ведь это они затеяли всю эту глупость со свадьбой.

И, разумеется, существенное влияние на мое настроение оказывало то, что со времени той далекой пятницы в моей жизни произошла кардинальная перемена. Я встретила Гаса. Каждый раз, когда я вспоминала об этом, во мне прибавлялось уверенности, что теперь никто не назовет меня жалкой неудачницей, потому что… потому что я не была ею, так ведь?