Тени (дилогия) (СИ) - Снежная Марина - Страница 16

– Ладно, сейчас вернемся за инструментом и сделаем это…

Дина не ответила, в оцепенении глядя на блеснувшее среди черных комьев белое пятно. Оперативник осекся, тоже увидев его. Быстро отодвинул Дину в сторону и копнул глубже. Теперь стала видна кисть руки – лишенная плоти, судорожно сцепленная, словно пытающаяся самостоятельно выбраться наружу.

– Господи, она была живая! – осипшим голосом пробормотала Дина. – Он закопал ее еще живую!

Соня всхлипнула и зажала рот ладонью.

Все то время, пока вокруг суетились люди, выкапывая тело, Дина сидела на холодной земле и смотрела вдаль, не видя ничего вокруг. Она проклинала дар, позволяющий заглянуть за грань постижимого, того, что можно понять и принять. Дина не хотела ничего этого знать и видеть.

Кто-то помог ей подняться и повел к машине. Она нехотя посмотрела – Димка.

Следователь крикнул им вслед:

– Завтра жду вас в участке, понятно? Всех троих!

– Мы придем, – неузнаваемым сдавленным голосом откликнулась Соня.

Только спустя минут десять, сидя в машине, Дина ощутила, как леденящий холод отступает. Даже смогла повернуть голову и посмотреть на заднее сиденье.

Тени там больше не было. Она, наконец-то, обрела покой, зато навсегда лишила его Дину.

***

Дина не захотела ночевать сегодня у подруги, настолько была зла на нее. Соня подвезла ее до дома, и они с Димкой уехали. Дина поднялась на свой этаж и постаралась как можно тише открыть дверь. Наверняка родители уже спят. Если услышат, что она вернулась, начнутся расспросы, а по ее лицу, скорее всего, заподозрят, что произошло что-то нехорошее. Дина не стала включать свет, сбросила босоножки и на цыпочках пробралась в свою комнату. По дороге несколько раз наткнулась на мебель, но удержалась от возгласов проклятия.

Наконец, спасительная дверь собственной комнаты закрылась за ней.

Она включила торшер и сбросила платье. До смерти хотелось принять душ, казалось, она вся пропиталась землей с того места. Под ногтями виднелась траурная кайма. Но если пойти сейчас в ванную, родители точно проснутся. Дина достала из ящика прикроватной тумбочки влажные салфетки и долго ими обтиралась. Это хоть немного помогло, но она все равно чувствовала запах влажной почвы и гниющей листвы. А может и чего-то другого, ужасного и пугающего. Но на этом она старалась не зацикливаться.

Натянув бесформенную футболку с кроликом Багз Банни на груди, она вытянулась под одеялом. Свет, как обычно, выключать не стала. Она уже не могла спать без света, хотя тени давно перестали пугать так сильно, как в детстве. Наверное, что-то на грани инстинкта. Свет дарил иллюзию безопасности.

Дина закрыла глаза – тут же в голове возник образ костлявой руки, торчащей из земли. Она стиснула зубы, чтобы не закричать, хотя запоздалая истерика накатывала волнами.

И как она держалась все это время?

Дина уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить прорывающиеся наружу рыдания. Тело сотрясалось помимо ее воли. А рука продолжала стоять перед глазами. Хуже всего становилось, когда она представляла женщину, очнувшуюся под землей и пытающуюся выбраться наружу. Комья земли, забивающие ноздри и открывающийся в безмолвном крике рот.

Дина представила это так явно, что сама стала задыхаться. Откинула одеяло, резко села на постели, тяжело дыша и пытаясь справиться с рыданиями.

На полке шевельнулся Лешка, спросил, что случилось. Дина, всхлипывая, выдавила:

– Скажи, как это все прекратить?! Я не хочу больше видеть тени!

Лешка засопел и ничего не ответил.

Дина несколько раз глубоко вдохнула, потом опять завернулась в одеяло. Прерывисто зашептала:

– Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы я стала такой, как все. Забери у меня эту способность! Я больше не хочу! Я больше не могу…

Умолкла, вслушиваясь в тишину. Тиканье часов на стене, вой поднявшегося ветра за окном, собственное дыхание – сиплое и тяжелое.

Почему этот дар достался ей, слабой и беспомощной, как котенок? Почему не Соньке, напористой и уверенной в себе? Уж она бы нашла, что с ним делать и как правильно распорядиться.

Неужели, всю жизнь придется слышать за спиной насмешки и язвительные замечания?

Матвей прав: она – фрик. Рано или поздно все, с кем она станет общаться, будут узнавать правду и отворачиваться от нее. Удел таких, как Дина – одиночество. Это ее крест. Даже семью заводить страшно – что, если ребенок тоже унаследует ее дар? Никому она бы такого не пожелала, тем более, собственной кровиночке.

Но еще Дина сознавала, что если сейчас пойдет на попятный, Сонька не поймет. Ради нее подруга, не задумываясь, впутывалась в передряги и готова была поступать так и дальше. А за ней и Димка. Они верят в Дину, ее дар. И эта глупая затея с агентством… Вместо того, чтобы пытаться делать карьеру, они готовы рискнуть и сделать ставку на Дину.

К тому же, этот дар может помочь людям, она не имеет права оставаться в стороне. Раз уж неведомая высшая сила наделила такой сомнительной наградой, ничего не остается, как принять и достойно нести ее по жизни. Если Дина сейчас струсит, то другого шанса стать самой собой, перестать прятаться в тени, больше может не подвернуться.

Да, безумно страшно.

Дина не верила, что эта авантюра обернется чем-то хорошим. Но альтернатива – попытки жить нормальной жизнью, притворяться, молча страдать, скрывая то, кем она является. Всю жизнь… Бояться отношений – ведь любой ее избранник может отреагировать так же, как Матвей.

Сколько еще она сможет выдержать таких разочарований, прежде чем окончательно похоронить себя в гробу собственных страхов?

Может, Сонька права – лучше сразу открыться миру?

Да, найдутся те, кто обсмеют, станут забрасывать камнями, но найдутся и такие, кто поймут, примут такой, какая есть.

Дина не спала всю ночь, прокручивая в голове все эти мысли снова и снова. Только под утро наступило тревожное забытье. Слышала в полудреме, как в комнату кто-то вошел. Заботливые руки подоткнули одеяло, мягкие губы поцеловали в лоб.

Мамочка.

Стало легко и спокойно, как в детстве, и Дина окончательно провалилась в сон.

Глава 10

Сонькина «хонда» мягко притормозила возле муниципального здания из красного кирпича. Дина словно приросла к переднему пассажирскому сиденью. Судорожно вцепилась в любимую черную сумку с серебристыми подвесками. Кожа жалобно заскрипела под пальцами. Дина с опаской смотрела на широкое крыльцо, где туда-сюда сновали люди, кто в форме, кто в гражданской одежде.

Утро выдалось хмурое, накрапывал мелкий дождик, сочетающийся с ее угнетенным настроением.

Надо было взять зонтик. Хотя это даже не дождь, а раздражающая изморось.

Дина ненавидела такую погоду. Еще и волосы от нее становились, как пакля, лохматились и завивались. Сегодня пришлось изрядно помучиться, пока уложила их в более-менее приличный пучок. Все-таки, она идет в серьезное учреждение, нужно выглядеть соответственно.

Коричневый брючный костюм никогда ей не нравился, но приносил удачу на экзаменах. По крайней мере, так считала Дина. Поэтому сегодня решила снова его надеть.

Конечно, предстоит не экзамен, а кое-что похуже.

Дина понятия не имела, как вести себя у следователя. Что говорить? Сказывалась еще тяжелая полубессонная ночь. Мозг отказывался соображать, мысли текли вяло и нехотя, словно этот противный недодождь. Даже несмотря на ударную дозу кофеина.

Мама, добрая душа, заварила кофе покрепче. Дина сказала, что нужно уйти по делу, и Дарья Сергеевна, как всегда, чутко уловив ее состояние, не стала приставать с расспросами. Пожелала удачи и сдала с рук на руки Соньке. Правда, судя по приподнятым маминым бровям, она оказалась порядком удивлена и атмосферой секретности, и Сонькиным непривычно официальным видом. Та вырядилась в строгую белую блузку и юбку-карандаш до колен. Это настолько не вязалось с экстравагантным стилем рыжеволосой бестии, что удивило даже Дину. Хотя она, в отличие от мамы, знала, куда они собрались.