Единственная для Барса (СИ) - Караюз Алина - Страница 29

– У меня его нет, – Лика уныло ссутулила плечи.

– А где ты провела эту ночь?

– В отеле. Но снять номер на постоянно я не могу, у меня нет таких средств.

– Понятно. А как насчет твоего… – Нейман сделал паузу, подбирая подходящее слово, – друга? Ты могла бы пожить у него?

Лика вспыхнула.

– Нет! – ответила она слишком поспешно, что не укрылось от внимания профессора.

Нейман задумчиво посмотрел на часы. Стрелки показывали без четверти девять.

– Ладно. До вечера я попытаюсь решить эту проблему. Будет лучше для всех, а в первую очередь для твоей безопасности, если ты будешь приходить сюда только по графику. Пришла утром, закрылась в смотровой – и все.

– Думаете, это поможет?

– Уверен.

Бросив в мусорное ведро использованный стаканчик, Нейман направился к двери.

– Идем.

– Куда? А наблюдение?..

Профессор поморщился:

– Камеры будут записывать и без нас. Идем, пора тебе лично познакомиться с кое-кем.

Глава 15

Прошлым вечером Генри долго не мог уснуть. Лежа в постели, он раз за разом перебирал в памяти разговор, который так долго оттягивал, и который в конце концов состоялся. Оттягивал не потому, что боялся, а потому что знал: Лукаш Каховский не тот, с кем можно играть. И давать ему обещания, которые не сможешь выполнить, опасно для жизни.

В Каховском было больше от зверя, чем от человека. Этого зверя загнали в угол и вынудили принять условия, на которые он никогда бы не пошел добровольно. И он подчинился. Принял новые правила ради спокойствия и безопасности своей пары, потому что на тот момент именно это стояло на первом месте.

Но те, кто ждали от него полной капитуляции – ошибались. Каховский не сдался, его смирение было лишь временным отступлением. Уйдя в глухую защиту, он готовился к новой атаке. И Нейман об этом знал. Чувствовал это так, как животные чувствуют приближение стихийного бедствия.

Когда Руис передал слова Лукаша, Нейман сразу понял, что это не просьба. За все месяцы нахождения на базе Каховский ни разу ни о чем не просил. Все контакты происходили через его жену, и только по телефону или видеофону. Вещи, продукты, медикаменты – все, что требовалось для комфортной жизни, либо сбрасывалось с вертолета, либо оставлялось на границе запретной зоны. Лукаш запретил кому бы то ни было появляться на своей территории. И парочка незадачливых папарацци, тайком проникших туда с попустительства охраны, была доставлена в местную больницу с рваными ранами. Официальный диагноз – нападение диких зверей.

Теперь, когда Каховский отказался от препарата, который годами колол ему Андрулеску, его звериное «Я» выходило на волю каждые двенадцать часов. Обычно с заходом солнца. Ученым еще предстояло выяснить связь между этими двумя событиями. А пока, наблюдая за ночным обращением в кугуара, Нейман видел, как Лукаш учится контролировать Зверя. И как с каждым разом это получается все лучше и лучше.

Сейчас, спустя несколько месяцев, даже в теле животного Каховский вел себя вполне осмысленно, но у Генри не было ни малейшего желания проверять это на собственной шкуре.

И вот вчера Руис сказал, что Каховский хочет поговорить. Встретиться лично.

Первое, что испытал Генри – страх. Инстинктивный, безотчетный. Подсознательное предчувствие скорой беды.

Он пытался подавить в себе эти чувства. Но беспричинная паника не желала исчезать. Наоборот, она заставила его передумать, вернуться в лабораторию и нажать заветную кнопку, соединявшую видеофон с видеофоном в коттедже Каховских.

К трубке подошла Ева. Пополневшая, раздобревшая, что называется «кровь с молоком». Но при всей своей полноте и внушительном животике она оставалась такой же милой, как прежде. Генри был рад увидеть ее.

– Добрый вечер, профессор. Мы ждем вас.

Вот и все. Никаких вопросов, только голая констатация факта.

И решение было принято, как на автомате. Нейман еще не успел обдумать его, как услышал собственный голос:

– Буду через двадцать минут.

– Поторопитесь, уже довольно поздно. Четвероногий Лукаш не так лоялен, как двуногий.

Последняя реплика могла бы сойти за шутку, если бы не была предупреждением.

И вот спустя двадцать минут он уже был у границы запретной зоны, отгороженной от остального мира новейшей защитой. Между столбов светилась тонкая, как паутинка, и почти такая же незаметная сеть лазерных лучей. Блок питания находился на базе, как и дистанционный пульт. Еще один пульт был выдан Каховским, так что без разрешения хозяев проникнуть на закрытую территорию было весьма проблематично, но при поддержке охраны – возможно.

Едва Нейман захлопнул за собой дверцу машины, как лазерные лучи на входе мигнули, а потом и вовсе погасли. Из тени деревьев выступил Лукаш. Хмурый, не скрывающий недовольства, словно предстоящий разговор заранее был ему не по нраву. И сердце Неймана снова сжалось в холодном предчувствии.

– Идемте, профессор, – Каховский глянул на солнце, – времени мало.

– Мы можем поговорить и здесь, – Нейман пожал плечами. Перспектива оказаться в доме Каховских после захода солнца его совсем не радовала.

– Нет, Ева тоже должна присутствовать. Это ее идея. И я согласился с ней лишь потому, что ее вариант мне нравится больше, чем то, что предлагали нам вы.

Они направились по широкой аллее к дому, чья остроконечная крыша, покрытая красной черепицей, виднелась над верхушками деревьев.

– Ее идея? – Нейман даже не смог скрыть удивления. Чего такого придумала Ева, что Лукаш совсем не рад?

– Идемте. Здесь не место для разговоров.

В гостиной Неймана встретила Ева и ее старший сын – белобрысый мальчуган лет шести. Генри напряг память. Кажется, мальчика звали Дима. И тут же мысленно обругал себя: старый дурак, не догадался взять мальчишке хотя бы конфету!

– Присаживайтесь, профессор, в ногах правды нет, – Ева с улыбкой указала на кресло. – Чай, кофе?

– Чай, пожалуйста. Зеленый, без сахара.

– Дим, – молодая женщина потрепала сына по голове, – поздоровайся с профессором Нейманом и иди в свою комнату, поиграй.

Мальчик послушно выполнил просьбу матери.

Когда он ушел, Лукаш, все это время стоявший в дверях, привалившись плечом к косяку, ленивой походкой двинулся к жене. Сел, по-хозяйски обхватив ее рукой за талию, и от профессора не укрылось, как большая ладонь вера легла на округлый живот.

Пригубив чай, Нейман поставил чашку на стол.

– Так о чем вы хотели поговорить?

– О моем положении, – Ева кивнула на живот. – Мне скоро рожать.

– Знаю. Мы уже обсуждали, что роды пройдут в нашей больнице под наблюдением наших врачей. Вы хотите пересмотреть нашу договоренность?

– Нет. Но мне нужна помощь.

– Какого рода?

– Мне нужен кто-то, кто возьмет на себя часть работы по дому. Я сама уже не справляюсь, а Лукаш, – она бросила на него насмешливый взгляд. – Лукаш не всегда в состоянии. Частенько помощь нужна ему самому.

Каховский сверкнул глазами:

– Это были единичные случаи.

– Но они были, – подытожила Ева со свойственным ей упрямством. – Плюс Димке почти шесть. В садик он не ходит, и когда пойдет в школу – одному Богу известно.

– Мы договаривались о домашнем обучении.

– Я помню.

– И мы предлагали вам приходящую прислугу.

– Из числа ваших военных? – Лукаш презрительно фыркнул. – Я так и вижу эту прислугу: вооруженные до зубов, в бронежилетах и касках. Ах, да, еще с постоянно взведенным курком, а то вдруг этому монстру, то есть мне, стукнет в голову напасть на них и сожрать. Они же так все это и представляют. Я для них хуже дикого зверя, подцепившего бешенство!

Нейман сокрушенно покачал головой:

– Это не твоя вина, Лукаш…

– И не ваша, профессор, – успокоила его Ева. – Но Лукаш не хочет видеть в нашем доме людей. Вы понимаете, о чем я? – Она нагнулась ближе, вглядываясь в глаза Неймана. – И мне тоже не хочется.

– После того, что случилось с теми двумя папарацци, вряд ли кто-то добровольно рискнет войти к вам без оружия, – проворчал Нейман. – Неужели нельзя было найти более мирный способ выпроводить их отсюда?