Безмолвные воды (ЛП) - Бриттани Ш. Черри - Страница 59

— Время.

— О, Боже мой! — ее руки дрожали. — Мы должны сообщить Эрику. Нужно позвонить ему. Он должен прийти. О, мой Бог. Ради такого он должен быть здесь, — она начала метаться по дому. — Не могу поверить, что он пропустит это.

— Надо сделать ему сюрприз, — предложила Шерил. — Вроде как просто пригласить на обед, — она подмигнула мне. Шерил собиралась убить двух зайцев: папа сможет услышать мой голос, а заодно родители снова окажутся вместе под одной крышей.

— Это… — мама прищурилась, — это действительно отличная идея! Я закажу китайской еды. Шерил! Позвони отцу и скажи, чтобы он пришел, потому что у тебя для него есть большие новости!

— Уже! — сказала Шерил, выбегая из комнаты за своим мобильником.

— И, Мэгги, скажи Бруксу, пусть заходит. Нечего ему столько времени торчать в машине. А еще… — она подошла и обхватила мое лицо ладонями. Тяжелый вздох сорвался с ее губ. — У тебя прекрасный, потрясающий голос. Он всегда был таким, и я сожалею, что так долго не слышала его, — она поцеловала меня в лоб и заторопилась накрывать на стол.

Когда пришел папа, он удивился, увидев здесь меня и Брукса, но выглядел довольным. Мы все вместе сели обедать. Мама слишком нервничала, чтобы взглянуть на папу, да он и сам почти не смотрел в ее сторону. Большую часть времени говорила Шерил — спасибо ей за это.

— Мэгги Мэй, ты не передашь мне яичные роллы? — спросил папа.

Мама подняла на меня взгляд и кивнула.

Я прочистила горло, взяла тарелку с роллами и протянула ее папе.

— Вот, папочка, пожалуйста.

— Спасибо, милая… — он резко замолчал. Повернулся ко мне, и наши взгляды встретились. Полным недоверия голосом он произнес: — Нет.

Я кивнула и дважды стукнула по столу.

— Да.

— О… о, мой… — он прижал руки к груди, и из глаз его потекли слезы. Папа снял очки и прижал ладони ко рту. Если из его глаз слезы капали, то по маминым щекам они лились ручьями. Папа встал, и я следом за ним. Подойдя ко мне, он заправил мне за уши пряди волос и так же, как мама, обхватив ладонями мое лицо, попросил: — Скажи что-нибудь еще, — у него вырвался нервный смешок, — все, что угодно. Скажи все, что хочешь. Абсолютно все. Скажи мне слово «ничего». Хоть что-нибудь. Просто что-нибудь еще.

Я обхватила ладонями папино лицо, повторяя его жест, и прошептала слова, которые всегда хотела сказать единственному человеку, любившему меня всей душой:

— Биение наших сердец заставляет планету вертеться.

***

Мы всей семьей просидели до поздней ночи: разговаривали, смеялись, плакали. По их просьбам я должна была произносить вслух чуть ли не каждое слово из словаря. Мы связались по скайпу с Келвином, который находился в Нью-Йорке по каким-то делам. Когда он увидел улыбающегося Брукса, когда услышал, что я снова могу говорить, то тоже расплакался. На протяжении всего вечера было очень много моментов, когда мама и папа вместе смеялись: вроде бы вместе, но в то же время словно раздельно. Они даже не разговаривали друг с другом. Хотя я замечала, как дрожали их губы, как они украдкой поглядывали друг на друга. Я видела любовь, все еще живущую в их сердцах.

— Ну что же, — сказал папа около часа ночи. — Пожалуй, мне пора.

Он встал, и я взглянула на маму, умоляя ее сказать хоть что-нибудь. Но она молчала. И молча смотрела, как ее любовь уходит снова.

— Что это было? — спросила я ее. — Ты должна идти за ним!

— Что? Нет. Мы расстались. Каждый из нас получил то, чего хотел.

— Ложь! — выкрикнула Шерил. — Вранье! Мама, когда ты в последний раз принимала душ?

Мама замолчала, действительно вспоминая свой последний визит в ванную

— Я мылась! — уверенно заявила она.

— Да, — фыркнула Шерил. — Вместе с мороженым «Бен и Джерри». (Примеч.: Ben&Jerry`s — американская компания по производству мороженого).

— Твой отец счастлив. Во всяком случае, выглядит счастливым.

Я бросила на нее многозначительный взгляд. Естественно, он несчастен. Часть его сердца все еще бьется в ее груди. Как можно быть счастливым, когда у тебя нет половины души?

— Ты должна позвонить ему.

Ее глаза наполнились слезами, и она вымученно мне улыбнулась.

— О, нет. Нет. Я не могу. Я… — ее голос дрогнул, и она всплеснула руками. — Я даже не знаю, что сказать.

— Тебе его не хватает?

Она заплакала, слезы заструились по ее щекам.

— Так сильно, что словами не передать.

— Тогда скажи ему.

— Я не знаю как. Я не знаю ни что сказать, ни как это сделать.

Я подошла к ней и вытерла ее слезы.

— Пойдем. Брукс отвезет нас к папиной квартиры. По пути я помогу тебе подобрать нужные слова. Ты можешь сесть на переднее сиденье.

Она задрожала всем телом, и я, прижав ее к себе, крепко обняла. Но стоило нам приблизиться к холлу, мама застыла на месте.

— Я не могу.

— Ты можешь. Поступим следующим образом. Мы выйдем из дома и пойдем к машине. Когда беспокойные мысли и сомнения начнут одолевать тебя, ты должна продолжать идти, хорошо? Даже если тебе будет страшно, продолжай идти. А когда голос сомнения станет громче, беги. Ты должна бежать, мама. Бежать, пока не окажешься в его объятиях.

— Почему ты помогаешь мне? Мэгги Мэй, я ужасно к тебе относилась. Все эти годы я не позволяла тебе жить своей жизнью. Почему ты так мне помогаешь? Почему ты так великодушна?

Я прикусила нижнюю губу.

— Когда я была маленькая, одна женщина всегда говорила мне, что семья — это значит поддерживать друг друга несмотря ни на что, даже в трудные дни. Особенно в трудные дни.

Она сделала глубокий вдох.

— Тебе страшно? — спросила я.

— Да.

— Ладно, — кивнула я. — Тогда пойдем.

Только когда мы добрались до машины и Брукс помог маме устроиться на пассажирском сиденье, она выдохнула.

— Спасибо, что согласился подвезти, Брукс, — сказала она ему с легкой улыбкой.

— В любое время, — Брукс улыбнулся в ответ и взял маму за руку. — Вы в порядке сегодня, миссис Райли?

Она дважды сжала его руку.

Молчаливый, но содержательный ответ.

Да.

Когда мы подъехали к папиному дому, я вытащила свою доску и начала писать. Брукс въехал на стоянку и припарковал машину. Я вышла, держа в руках доску, а мама последовала за мной.

— Подожди, Мэгги. Ты не сказала, что мне ему говорить, — она дрожала всем телом от волнения, паники и беспокойства за то, что мужчина, которого она любит, может больше ее не любить. — Я не знаю, что мне делать.

Я повернула к ней доску. Прочитав написанное на ней, мама перестала дрожать. Ее словно накрыло волной спокойствия, и она облегченно выдохнула.

— Хорошо, — сказала она. — Хорошо.

Мама подошла к двери, нажала на звонок около номера папиной квартиры и терпеливо ждала, пока он спустится вниз. Я забралась на пассажирское сиденье машины и закрыла дверь. Брукс наклонился вперед, чтобы видеть, что происходит между моими родителями. Когда папа открыл дверь, я ясно увидела это — любовь не подчиняется приказам. Сняв очки, он передвинул их на темя, но не произнес ни слова. Мама тоже. Когда настал момент, и мама перевернула доску, чтобы папа мог прочесть, его глаза увлажнились, и он прикусил зубами сжатые в кулак пальцы. Из его глаз потекли слезы, и он притянул маму в свои крепкие объятия. Доска упала на землю, и они еще крепче прижались друг к другу. Их тела слились воедино. А потом они поцеловались. В их поцелуе была торопливость и радость, тоска и воссоединение. Он был таким настоящим. И если поцелуи способны излечивать разбитые сердца, то я верю, что осколки сердец моих родителей медленно склеивались.

— Вау, — прошептал Брукс.

Да уж, вау.

— Видимо, теперь мы можем уехать, — сказала я.

Выехав со стоянки, он спросил:

— Что было написано на доске?

Я снова взглянула на своих родителей, которые по-прежнему крепко обнимали друг друга и покачивались из стороны в сторону. Мои губы приоткрылись, и я, улыбнувшись их любви, ответила:

— Потанцуй со мной.