Правила неприличия (СИ) - Оболенская Ася - Страница 32

— Родители разводятся. — тихо проговорила я, когда мы въехали в город, и усмехнулась. — Знаешь, говорю тебе, а сама не верю. Они же всегда твердили мне о важности семьи. Всю жизнь, Андрей! Ни дня без упоминания чертовых семейных ценностей! А что в итоге? В итоге все — ложь.

Я тихо всхлипнула и смахнула слезы с лица, не особо заботясь о судьбе макияжа, после чего вновь отвернулась к окну.

У меня ушло несколько секунд на то, чтобы понять, что мы едем в противоположную от дома сторону. Без разницы от чьего дома.

— Куда мы едем?

— Скоро узнаешь.

— Андрей… — вновь вздохнула. — Я вряд ли готова к еще одному сюрпризу. Не сегодня.

— Никаких сюрпризов. Будем скучными и предсказуемыми. — отрапортовал Ионов, остановившись на светофоре и взглянув на меня, а потом продолжил уже серьезней. — Доверься мне, Регина. Именно сегодня.

Светофор моргнул. Сперва загорелся желтый, а после зеленый, но Андрей не спешил ехать дальше. Не обращая внимание на сигналы стоящих позади машин, он смотрел на меня и ждал. Ждал ответа.

— Хорошо. — вышло тихо и неуверенно, но ему этого было достаточно, автомобиль в ту же секунду сорвался с места.

Дальше мы ехали молча. Я старалась с помощью влажных салфеток привести лицо в порядок, а Ионов внимательно следил за дорогой.

— Кажется, успеваем. — проговорил Андрей, заглушив двигатель.

Эта фраза заставила отвлечься от рассматривания своего отражения в зеркале. Я подняла глаза и с удивлением осмотрелась вокруг, дождь закончился так же внезапно, как и начался, но удивляло сейчас другое. То место, куда мы приехали.

Парковка парка развлечений. Пока я собиралась с мыслями, Ионов продолжил.

— Скажи мне, Регина, ты боишься высоты?

— До чертиков! — не стала лукавить.

— Идеально, тогда идем.

Я не сразу поняла, к чему он задал такой вопрос, мысли находились в полном раздрае для какого-никакого анализа. Спохватилась слишком поздно, обнаружив себя в вагончике «американских горок». В самом первом вагончике!

— Андрей, я не шутила про высоту! Давай уйдем, пока не поздно! — затараторила, с ужасом оценивая масштаб проблемы.

— Поздно, Регина, поздно!

В подтверждение его слов раздался шорох, и вагончики медленно начали движение.

— И что же теперь делать? — в панике уставилась на парня, а тот лишь улыбнулся.

— Кричать. В этом и смысл!

И я кричала! Боже мой, как я кричала! Если честно, оказавшись на земле и осмотрев окрестности, я очень удивилась, что витрины и прочие стеклянные поверхности на разлетелись на мелкие осколки.

А еще я ощущала легкость, какое-то невероятное чувство, как будто все проблемы вдруг взяли и отступили. Да, это было временно, я не сомневалась. Но сейчас, я смотрела на Андрея, который крепко меня обнимал и чувствовала радость, трепет и…

Он опередил меня на одно предложение.

Быстро коснулся губ, а потом, продолжая стоять, касаясь моего лба своим, тихо, но уверенно сказал:

— Я тебя люблю.

От переполняющих эмоций я была готова покорять горы, переплывать моря, совершать невозможное.

Но вместо этого лишь сильней прижалась к парню, чувствуя, что просто не могу скрыть улыбку, и через несколько секунд, ответила:

— Я люблю тебя.

Тем вечером я так и не смогла вернуться на съемную квартиру. Через два дня, которые я моталась домой перед работой, чтобы переодеться, Андрей предложил перевести к нему необходимый на первое время минимум вещей, я не стала спорить. Наверное, мы бы еще долго шли к тому, чтобы начать жить вместе, но все произошло само собой, и теперь я просто не представляла как-то иначе.

Мама звонила каждый день. Папа — через один. И каждый раз я вешала трубку, едва речь заходила о чем-то хоть отдаленно напоминавшем тему нашего последнего разговора. Тему, которую я по-прежнему боялась поднимать.

Единственным из семьи, кому я могла уделять внимание, был Митя. В город его неизменно привозил Сергей Валентинович, для этого я специально дважды звонила ему — за день до и непосредственно перед встречей.

Брат по-прежнему не был в курсе развода родителей. Они, видимо, берегли его от лишних переживаний, хотя, как мне кажется, делали лишь хуже. Я также не могла ему признаться, придумывала все новые и новые причины, почему больше не приезжала домой. И с каждым разом врать становилось все сложнее.

Моим спасительным кругом в этой ситуации был Андрей. Не знаю, как бы все обернулось, если бы его не случилось в моей жизни. Ионов поразительным образом мог вытянуть из меня весь негатив, заменив его на положительные эмоции.

Он постоянно придумывал что-то новое. Абсолютно нелепое на первый взгляд, но оказывающееся в итоге таким правильным. В прошлые выходные ему удалось вытащить меня на ярмарку вакансий. Совершенно глупая идея, я сообщила ему об этом раз тридцать по пути до выставочного центра.

А потом замолчала, едва зашла внутрь, в миллионный раз соглашаясь с тем, что была неправа. Нет, я не нашла за час работу своей мечты, совсем нет, да не на это Ионов и рассчитывал. Он сумел показать мне гораздо большее, то, о чем я раньше и не задумывалась.

Показать то, что мир не ограничивается новыми морозильными камерами или коллекцией кроватей, главное желать, ставить цели, мечтать.

Он делал все для того, чтобы открыть мне глаза, заставить поверить в то, что я не просто собственность «Волшебной снежинки» и совершенно неважно, чем я буду заниматься. Лечить котиков или строить дороги в Сибири. Прежде всего я была собой, личностью.

День за днем он избавлял меня от комплексов и тараканов в голове, которых там оказалось примерно столько же, сколько и гостей из Средней Азии в столице.

Я смогла встретиться с мамой через четыре недели после нашего разговора, и то на нейтральной территории. Я очень хотела, чтобы Андрей поехал со мной, но в этот раз он был категоричен, четко дав понять, что есть вопросы, которые должна решать исключительно я.

Разговор был тяжелым, практически невыносимо тяжелым. В какие-то моменты мне казалось, что я специально хочу причинить себе максимальное количество боли, чтобы дальше уже ничто было не страшно.

Родители на самом деле уже давно не жили вместе. Я не стала углубляться в подробности, был ли кто-то у папы, просто понимала, что не хочу это знать. Он смог отпустить маму, а она — нет. До сих пор любила, наверное, поэтому и позволила уйти.

Без слез не обошлось, но потом, действительно, стало легче. Я пообещала приехать на выходных, понимала, что смогу, однако внутри все равно что-то изменилось. Что-то крохотное, но очень важное надломилось, сломалось. Возможно, это была надежда.

Я словно начала смотреть на ситуацию по-другому, смогла ее принять.

Все стало хуже ровно в тот момент, когда я начала думать, что жизнь налаживается. Началось с незначительного — мы впервые остались дома на выходных. Сперва я не придала этому внимания, но с каждым новым днем понимание того, что что-то случилось, лишь нарастало.

Андрей становился все более неразговорчивым, хмурым, но совершенно не желал разговаривать о причинах таких перемен, как я ни пыталась узнать правду.

Спустя еще неделю я впервые разозлилась на него. По-настоящему разозлилась. Я делилась с Ионовым всем, он знал о каждом моем переживании, о каждом страхе. Читал меня, как открытую книгу, но сам отгораживался, строил какие-то стены, отдалялся.

Еще через три дня мы поругались. Из-за зубной щетки, которую он в очередной раз не поставил в стаканчик. Чертова щетка выбесила меня до такой степени, что потом я еще пятнадцать минут плакала в ванной.

Наверное, именно эти слезы и стали последними каплями. Андрей не выдержал, рассказал, а я поняла, насколько сильно ошибалась, считая, что он уже давно смог похоронить свои обиды.

— Помнишь, мама предлагала нам встретиться снова? — начал он без предисловий.

В ответ кивнула, не желая отвечать. Мне и так с трудом удалось успокоиться.