Голубая мечта
(Юмористическая повесть в эпизодах) - Наумов Анатолий Иванович - Страница 7

Дробанюк вписывает в записную книжку номер Резо Спиридоновича и долго сладким голосом благодарит Самуила Авангардовича за помощь. Затем опять набирает номер.

— Кому? — требовательно спрашивает Зинаида Куприяновна.

— Резо Спиридоновичу в юбке! — подначивает ее Дробанюк. — Кому ж еще?.. Резо Спиридонович? — вкрадчиво обращается он в телефонную трубку. — Всяческие пожелания от Самуила Авангардовича, моего большого друга, по совету которого и звоню… Есть к вам одно деликатное дело. Срочно надо одно импортное изделие. Голубая, так сказать, мечта цивилизованного человечества. Хи-хи-хи! — заходится он в угодливом смешке. — Как вы догадались?

Зинаида Куприяновна, неотрывно наблюдающая за мужем, досадливо морщится.

— Конечно, импортный, ха-ха-ха! На отечественном хуже получается, хе-хе-хе!

— Ху-ху-ху! — передразнивает Дробанюка жена, но вполголоса — чтобы все же не помешать.

Разговор с Резо Спиридоновичем длится недолго, и Дробанюк, положив телефонную трубку, удовлетворенно потирает ладонями.

— Вот так, роднуля! — с некоторой мстительностью произносит он. — И импортный, и голубой у нас почти в кармане…

Утром, явившись в свое управление, Дробанюк опять озабоченно хватается за телефон и уточняет, когда именно ему подъехать за импортным изделием. Затем вызывает секретаршу. Та входит в кабинет и по привычке вопросительно уставляется на Дробанюка своими блеклыми глазами.

— Пригласите Еремчикова, Татьяна Васильевна. И пока я с ним буду — никого и на порог, ясно? Даже если сам министр захочет…

А когда появляется бригадир Еремчиков, медлительный мужчина в замызганной фуфайке, Дробанюк жестом приглашает его садиться, а сам будто бы договаривает в телефон, хотя на самом деле только перед самим появлением бригадира снял трубку, и в ней звучит непрерывный зуммер.

— Разумеется, разумеется. Разве ж мы без понятия? Постараемся выручить, конечно… Сколько этой работы? Думаю, часа на два-три, не больше, в крайнем случае, на полдня… Момент, я сейчас проконсультируюсь и скажу точно… — Прикрыв мембрану ладонью, Дробанюк устремляет на Еремчикова предельно озабоченный взгляд — Борис Романович, сколько надо времени, чтобы поставить новый санузел? Ну, бачок там, унитаз?..

— Кхэ, — неспешно прочищает горло тот. — Это ж смотря как… — Слова вылетают у него после ужасающе долгих интервалов. — Одному ставить или вдвоем?

— Ясное дело, вдвоем, — торопит его Дробанюк. Он даже привстает от нетерпения. — За полдня можно успеть?

— Можно-то можно… — выталкивает из себя Еремчиков, но Дробанюк, давая понять, что он воспринял это как согласие, обращается в телефонную трубку к несуществующему собеседнику:

— Все верно, хватит двух-трех часов… Когда? Можно и сейчас, конечно. Мы — люди маленькие, слово начальника — закон для подчиненных… Минуточку, сейчас выясню. Тут у меня в кабинете бригадир, передовой причем, Борис Романович Еремчиков, очень отзывчивый товарищ, он скажет точно… Это с ним я консультируюсь. У нас все отзывчивые, верно… А как же иначе? Иначе нельзя, жизнь — она требует отзывчивости и понимания.

Дробанюк опять прикрывает своей широкой ладонью телефонную трубку и доверительно смотрит на Еремчикова:

— Борис Романович, у тебя все люди заняты? Надо пару хороших хлопцев, срочно заменить санузел одному товарищу.

— Кхэ, кхэ, — снова долго собирается ответить Еремчиков, но Дробанюк, не давая ему опомниться, показывает рукой вверх: дело, мол, касается, высокого начальства, раздумывать нечего.

— В общем, я через часок подошлю Федю, он отвезет твоих хлопцев куда надо. Впрочем, я сам, наверное, подскочу. Дело это важное, ответственное, поэтому лично проконтролирую. Все правильно понял? — с напором спрашивает он.

— Кхэ, кхэ, — отзывается Еремчиков, разводя руками в помощь этим звукам, но Дробанюк энергичным жестом показывает: решено, мол.

— Действуй, Борис Романович, через часок я заскочу, — напутствует он бригадира, и, пока тот неспешно поднимается и по-черепашьи движется к выходу, заверяет несуществующего телефонного собеседника — Все будет в полном ажуре, вот увидите. Раз Борис Романович сказал… Да, золотой человек и толковый специалист низового звена… Единственный в своем роде! У него замечательная фамилия — Еремчиков. С удовольствием бы поменялся! А имя-отчество — Борис Романович… Лучше имени-отчества не придумаешь. Словом, Борис Романович заверяет, что все сделает в лучшем виде и сверхоперативно. Я лично буду присутствовать и контролировать от начала и до конца. Нет, нет, не отговаривайте — буду лично! Дома кто будет?.. Хорошо, я заеду за ключами… Не волнуйтесь, все будет как в лучших домах Лондона… До свидания. Спасибо, что позвонили…

Когда Дробанюк произносит последние слова, Еремчиков только берется за ручку двери, чтобы открыть ее.

— Борис Романович, слышал? Какие люди нам с тобой доверяют, если б ты знал! Смотри же, мы с тобой не должны опростоволоситься.

Как только замызганная фуфайка Еремчикова скрывается за дверью, Дробанюк торопливо звонит жене.

— Зин, через часок я вырву эту голубую штукенцию и сразу же привезу мастеров… К концу дня все должно быть в ажуре. Только учти — я для маскировки провернул дело так, будто одному из высоких чинов ставим, а не мне, понятно? Поэтому иди после работы к маме и жди там моего звонка…

Закончив разговор, Дробанюк вприпрыжку устремляется из кабинета.

— Я по объектам, — бросает он на бегу секретарше. — Потом в контроль. Буду к концу дня, если успею.

Возле крыльца уже наготове «Москвичок». Дробанюк плюхается на переднее сиденье справа.

— Поехали. Базу хозтоваров знаешь? — говорит он Феде. — Возле мясокомбината?

— Найдем, — бодро заверяет Федя.

Что Дробанюку в нем нравится, так это бодрость и оптимизм. Ни разу он не слышал, чтобы Федя на что-нибудь жаловался. В субботу ли, в воскресенье — тот всегда наготове, всегда легок на подъем. Спасибо Ухлюпину, что сосватал. Правда, не обошлось без ерничества, но Ухлюпин не был бы Ухлюпиным, если бы не отмочил что-нибудь. «Заруби на своем крупном пятачке, Котя Павлович, — поучающе сказал он, — что персональный водитель — это не ангел, но хранитель. Ты Хрящеваткина знал? Начальника автоколонны?.. Впрочем, неважно. Так вот, этот Хрящеваткин частенько набирался до такой степени, что передвигаться на своих двоих решительно не мог. С его стороны это было жутким легкомыслием, потому что жил он на пятом этаже в доме без лифта. Но за рулем у него сидел не ангел, но хранитель». «И что?» — не понял Дробанюк, к чему клонит тот. «А то, что каждый раз он взваливал пьяную тушу на плечи и относил ее на пятый этаж. Пока не подорвался…» «Ну, не носил бы», — пожал плечами Дробанюк, все еще не воспринявший высокого смысла ухлюпинского рассказа. «Э-э, брат Котя Павлович, — покачал головой тот. — Не доходит, видно, до тебя вся глубина моей мысли… Так вот, когда Хрящеваткин взял себе другого шофера, тот черта с два стал носить его. Ему собственное здоровье было дороже!» «Ну так что?» — счел нужным подчеркнуть свою позицию Дробанюк. «Да загудел твой Хрящеваткин, как миленький, понял?!» «Ну почему он мой? — с обидой возразил Дробанюк. — Я до упаду не пью». «Ты, конечно, почти стоик, хоть шатаешься временами, как маятник, — сказал Ухлюпин, — но шофера надо подбирать с учетом собственной нестойкости, ясно?».

…Оставив Федю с «Москвичком» у ворот базы, Дробанюк быстрым, уверенным шагом пересекает проходную.

— К Семикопытному, — бросает он сквозь зубы вахтеру.

Расчет на ошарашенность срабатывает безукоризненно, стражи всех баз тушуются только тогда, когда чувствуют, что перед ними не рядовой посетитель. Рядовой же всегда пробирается через проходную, как заяц — осторожно и пугливо.

Семикопытный, стриженный под бобрик мужчина, что создает впечатление, будто он вернулся не так давно из мест не столь отдаленных, сидит в одном из отсеков базы, привалившись к деревянной перегородке и отмечает в накладной количество товара, который грузчики выносят к подставленному задним бортом автофургону.