Экспедиция идет к цели
(Приключенческая повесть) - Колесникова Мария Васильевна - Страница 48

Но самое интересное для меня — дорога, которая тянулась от китайской низменности до Гобийского Алтая. Вы правы: связь между Эдзингольским оазисом и Монголией существовала с незапамятных времен. То была прекрасная дорога, ее следы сохранились до сих пор: в июле 1925 года я в составе Монголо-Тибетской экспедиции Государственного Русского географического общества прошел по ней. При пересечении Центральной Гоби наш отряд вступил на древнюю дорогу, проложенную руками людей, подвластных губернатору Хара-Хото. Дорога сохраняет вид искусственной насыпи и отчетливо видна, если ехать сбоку. По ней вот уже много веков ходят караваны.

Ваши слова о некой связи Хара-Хото и пещеры-храма с гигантской статуей богини Тары навели меня на размышления: древняя, или, как ее сейчас называют, «торгоутская», дорога упирается в хребет Гурбан-Сайхан и ведет, как я теперь догадываюсь, прямо к той пещере.

Какая тут связь? В пещере с богиней, будем называть ее так, вы, сбитые с толку грудами ископаемых костей, не обратили внимания на одно обстоятельство. Должно быть, оно осталось незамеченным и Карстом, человеком, в общем-то, глубоко невежественным. По всей вероятности, он даже не потрудился обследовать пещеру как следует. А если и заметил в дальнем углу пещеры груды книг, то не обратил на них внимания. Я тоже сперва решил, что это обычная ламская священная литература, которая попадается в каждом монастыре, но из чистой любознательности прихватил один небольшой свиток и сунул его в сумку. Потом, как вы знаете, было не до свитка. А вот сейчас я его развернул и ахнул: письмо си-ся!

Он вынул из сумки свиток на бамбуковой палочке, встряхнул его, и в смутной синеве угасшего дня Пушкарев увидел на плотной серой бумаге крупные замысловатые иероглифы, похожие на китайские.

— А может быть, это китайский свиток? — спросил он.

— Нет. Я до этого не раз видел тангутские свитки. Их расшифровкой сейчас заняты ученые во всем мире. Один из них даже сказал, что это самая сложная система письма из всех когда-либо созданных человеческим умом. Существует целая отрасль языкознания — тангутика. У нас ею занимаются доктор Алексей Иванович Иванов и Николай Александрович Невский. Ну и я в свое время, будучи причастным к исследованиям Хара-Хото, внес свой скромный вклад в расшифровку письмен си-ся.

— Вам удалось прочитать книги си-ся?

— Нет, разумеется. А другие на пути к этому. Невский, например. Три года назад на сессии Академии наук я слушал его доклад «Тангутская письменность и ее фонды». Николай Александрович читал тангутскую оду, стихи.

— Стихи? — Александр оживился. — И вы запомнили хоть что-нибудь?

— Разумеется. Стихи, как мне кажется, о Хара-Хото:

Минья — значит тангуты, си-ся. И еще из патриотической оды:

Признаюсь, мне было страшно слушать все это: словно бы вдруг заговорила древняя каменная статуя, и я как-то причастен ко всему.

— Да, в самом деле жутковато, — согласился Пушкарев. — Ведь все это умерло, умерло давным-давно и вдруг заговорило. А лирические стихи у них были?

— Вполне возможно. Ведь книги у них издавались такими же тиражами, как сегодня: пятьдесят — сто тысяч экземпляров, и, наверное, платили потиражные авторам. У них были сборники пословиц. Очень мудрые пословицы: «У правды железное лицо», «Непреложность смерти железом не свяжешь, быстротечность жизни пешком не догонишь», «Правду говорит или сильный, или глупый», «Когда усиливаются жены — государства гибнут», «Волк поест — объедки оставит. Вор унесет — следы останутся» — это уж о господине Карсте.

— Вы верите, Андрей Дмитриевич, будто он нашел сокровища мертвого города?

— Вполне возможно. Ну, не все сокровища, а какую-то часть. Даже в легенде они ведь не так уж значительны: сорок тонн серебра. На большее у сочинителя легенды не хватило воображения. Речь, по-видимому, идет о жалованье гарнизону — не больше. Уцелел кто-нибудь из солдат Хара-Цзюнь-гуаня, под пытками вспомнил: жалованье-то им не выплатили, закопали в землю. Тут и родилась легенда. А главные сокровища своего города-государства, Эдзингольского оазиса, Хара-Цзюнь-гуань, прослышав о подходе императорских войск из Китая, конечно же, припрятал где-нибудь в укромном месте, возможно, там, куда собирался бежать с семьей в случае поражения. Но бежать не удалось: город обложили со всех сторон. А возможно, все-таки бежал.

— А куда он мог бежать?

— Монгольский князь мог бежать только в Монголию. Куда еще? Легенда приписывает Хара-Цзюнь-гуаню попытку чуть ли не захватить китайский престол. И это после того, как владычество Юаньской династии кончилось! Как бы ни был отважен Хара-Цзюнь-гуань, но ни о чем подобном он и помышлять не мог в ту пору со своим ничтожным гарнизоном. Если он был мудрым человеком, а я в этом почти не сомневаюсь, он понимал, что город удержать не удастся, что помощи ждать неоткуда. Он мог оставить небольшой гарнизон в Хара-Хото, мог даже сам здесь задержаться, а свой народ, свою семью и свои сокровища, узнав, что китайцы близко, отправил по великому караванному пути, по торгоутской дороге, которую мы открыли в 1925 году, на север, в горы Гурбан-Сайхан. Там и следует искать сокровища Хара-Цзюнь-гуаня. Возможно даже, что они скрыты в одной из пещер, где мы с вами побывали.

— Но ведь караван владетеля Хара-Хото мог пойти и дальше, в глубь Монголии?

— Вряд ли. Тут вот какое дело. Я изложил вам современную точку зрения археологов, спорящих, где следует искать гробницу Чингисхана. Но сам я, помню, когда занимался археологией, придерживался другого мнения: каган похоронен в Монгольском или Гобийском Алтае. Тут я верю Марко Поло, который писал: «Всех великих государей, потомков Чингисхана, знайте, хоронят в большой горе Алтай, и где бы ни помер великий государь татар, хотя бы за сто дней пути до той горы, его привозят туда хоронить. И вот еще какая диковина: когда тела великих ханов несут к той горе, всякого дней за сорок побольше или поменьше убивают мечом провожатые, причем приговаривают: „Иди на тот свет служить нашему государю“».

Чингис создал, так сказать, традицию, и никто из его потомков не посмел бы нарушить ее. Даже после смерти они должны были окружать его.

Место погребения ханов держалось в тайне, оно было известно лишь родовитым, принцам крови и военачальникам. Сюда, в потаенное место, и направил владетель Хара-Хото свою семью, свои неисчислимые сокровища.

Видите брешь в северной стене? Зачем она? Якобы Хара-Цзюнь-гуань приказал пробить ее, чтобы обмануть врага, и отсюда со своим войском устремился на него. Нелепая затея. Всадников перебили бы по одному — противник вряд ли дремал. Можно предположить, разумеется, что брешь сделали императорские солдаты, чтобы проникнуть в город. Тоже маловероятно. Куда легче было бы приставить штурмовые лестницы. Как известно, царевич Тулуй, приступая к осаде города Нишабура, приказал изготовить четыре тысячи штурмовых лестниц и взял его. Не вернее ли предположить, что брешь была проделана заранее и замаскирована камышом и тонким слоем глины. Небольшой гарнизон изматывал противника, давая возможность своему каравану или караванам уйти как можно дальше на север, к горам Гурбан-Сай-хан. А когда задача была выполнена, темной ночью Хара-Цзюнь-гуань приказал бесшумно разломать камышовые щиты, покрытые глиной, которые скрывали брешь, и воины поодиночке незаметно покинули город, оставив противника в дураках. Так мне представляется вся история.