Дворец Посейдона - Тимайер Томас - Страница 21

Пока они спускались вниз, пересаживаясь с лифта на лифт, мысли Оскара вертелись вокруг маленького робота-ассистента Тесла. И чем больше он размышлял о Героне, тем меньше понимал его действительное назначение.

– Игрушка, – бормотал он себе под нос. – Просто электрическая игрушка… Такому человеку, как Тесла, не следовало бы заниматься подобной чепухой…

Гумбольдт бросил на него суровый взгляд из-под полей своего цилиндра.

– Ты, вероятно, не понимаешь всей эпохальной важности этого изобретения!

– Что же тут важного? – Оскар изумленно уставился на ученого. – Согласен, этот маленький железный человечек ростом с восьмилетнего мальчишку – очень забавный. Он умеет ходить, бегать, издавать кое-какие звуки и выполнять простые ремонтные работы. Но если приглядеться получше, это не более чем ярмарочный аттракцион. В Берлине у кукольных мастеров мне приходилось видеть и более сложные механизмы.

– Дело не в том, насколько Герон сложен, а в том, что он, в отличие от механических кукол, обладает познавательными способностями. В науке они называются когнитивными. – Гумбольдт снял очки и принялся их протирать. Он всегда поступал так, когда ему приходилось в разговоре с несведущими использовать сложные понятия.

– Что вы имеете в виду? – смущенно переспросил Оскар.

– У тебя недостаточно опыта, чтобы распознать, какой потенциал заключен в этом устройстве. «Маленький железный человечек», как ты его называешь, – одно из самых выдающихся изобретений за последние десять столетий.

– Вы серьезно?

Ученый утвердительно кивнул.

Оскар решил было, что Гумбольдт подтрунивает над ним, но в его глазах вовсе не было обычных задорных огоньков.

– Да знаешь ли ты, сколько сложнейших электрохимических процессов должно совершиться в твоем организме для того, чтобы ты мог пошевелить хотя бы одним пальцем? – Гумбольдт испытующе взглянул на юношу. – А теперь прикинь, на что способен этот автомат. Он умеет ходить, действовать руками, удерживать в пальцах предметы и ловко манипулировать ими. Кроме того, он слышит и видит, оценивает происходящее вокруг него и принимает решения. И все это – по собственной воле! У него внутри нет механизма, который выполняет набор одних и тех же действий. Герон самостоятельно принимает решения, а затем действует в соответствии с ними. – Гумбольдт снова водрузил на нос очки. – Веками ученые мечтали создать искусственное подобие человека, и «маленький железный человечек» – решительный шаг на этом пути. Бог мой, я бы отдал все, что имею, чтобы владеть подобным созданием!

– Хорошо, – согласился Оскар, – допустим, что я ошибаюсь. Однако я все равно не понимаю, как это может нам помочь. Мы до сих пор не знаем, имеет ли деятельность Ливаноса отношение к затонувшим кораблям, и понятия не имеем, что делать дальше.

– И здесь ты неправ. Я-то совершенно точно знаю, как действовать. Нам необходим подводный корабль, на котором мы могли бы погружаться в морские глубины. – Гумбольдт мельком взглянул на карандашную запись, сделанную на манжете его крахмальной рубашки. – В этом Тесла оказал нам неоценимую помощь: он назвал мне имя и адрес. И теперь мы отправимся прямо туда.

Шарлотта нахмурилась.

– Этот человек живет в Париже?

– Нет, в Гавре, портовом городе в Нормандии. Его зовут Ипполит Рембо. Он гениальный инженер-кораблестроитель, и был главным конструктором французского военно-морского флота, пока его раньше времени не отправили на почетную пенсию. Тесла снабдил меня рекомендательным письмом к нему, подчеркнув, что для осуществления наших планов Рембо – сущая находка.

Пожав плечами, Гумбольдт продолжал:

– Не знаю, действительно ли этот человек способен нам помочь, но что-то подсказывает мне, что мы напали на важный след. Ты помнишь, о чем говорил профессор Папастратос в Афинах? Для управления своим «Левиафаном» Ливанос использовал некое сложное устройство. Настолько новое и необычное, что он тщательно скрывал его от посторонних глаз.

– Аналитическая машина! – вырвалось у Оскара.

Ученый кивнул.

– Ливанос и Тесла занимались разработкой подобия электрического мозга. В результате на свет появились не только безобидный симпатяга Герон, но и нечто гораздо большее и опасное. Что именно, я пока не готов сказать. Чтобы выяснить это, нам придется со временем вернуться к берегам Эгейского моря.

Лифт достиг площадки первого яруса Эйфелевой башни. Лифтер проводил пассажиров, отсалютовав им на прощание ладонью, приложенной к околышу форменной фуражки, и захлопнул двери кабины. Четверо искателей приключений направились к парапету, чтобы без спешки окинуть взглядом панораму города. Вид отсюда и в самом деле открывался великолепный. Лениво ползущие по небу облака отбрасывали на Париж пестрый узор, состоящий из света и тени. Оскару даже на мгновение почудилось, что он и сам может летать – без всяких летательных аппаратов.

– Я могу воспользоваться подзорной трубой? – спросил он у Элизы, заметив, что служитель предлагает публике на площадке эту услугу.

– Ну конечно, – ответила женщина. – Вот, держи один сантим – ровно столько это и стоит.

Она заглянула в кошелек, чтобы отыскать там монетку, и внезапно застыла. Губы Элизы посерели, а на лице появилось такое выражение, словно она только что увидела приведение.

– Элиза? – Оскар тронул руку молодой женщины. Она показалась ему влажной и совершенно холодной.

– Господин Гумбольдт, – воскликнул юноша, – с Элизой что-то не так!

Ученый моментально оказался рядом.

– Что случилось?

Оценив состояние женщины, он моментально сбросил с себя сюртук и цилиндр и сунул их в руки Оскару, а затем опустился на колено перед своей спутницей.

– У Элизы снова видение? – спросил юноша.

– Думаю, да. Элиза, ты меня слышишь?

Вместо ответа женщина только едва заметно кивнула.

– Что ты видишь?

Губы Элизы шевельнулись, но глаза по-прежнему оставались как бы незрячими.

– Это снова он, – прошептала она. – Тот самый человек из Афин… Высокий, худощавый, носит широкополую шляпу… От него исходит опасность… Он вооружен…

– Что это значит? – Гумбольдт встряхнул Элизу за плечо. – Где он?

– Я… пока еще не знаю.

Оскар быстро огляделся. Смотровая площадка первого яруса башни была заполнена посетителями. Но никого, кто подходил бы под описание, данное Элизой, среди них не было. На глаза попадались только солидные отцы семейств, почтенные дамы и их шумные дети.

– Я никого не вижу, – сказал Оскар. – Ты можешь сказать хоть что-нибудь еще?

Элиза крепко зажмурилась.

– Картины… – наконец прошептала она.

– Картины? – Оскар ничего не понимал.

Женщина кивнула.

– Яркие, на них деревья и дома… Красный и белый цвета!

Красный и белый? Картины? Что она имеет в виду?

Оскар взобрался на выступ стальной фермы и принялся шарить взглядом по площадке, но сколько ни всматривался, не видел никаких цветов. Здесь, на башне, все было серым – именно так были окрашены металлические конструкции, а большинство посетителей носили серые плащи и пиджаки.

А если… Внезапно ему пришла в голову одна идея. Он бросился к подзорной трубе и сунул служителю монетку, которую ему успела дать Элиза. А затем принялся внимательно осматривать площадь у подножия башни.

Вскоре он обнаружил несколько художников, расположившихся со своими мольбертами на Марсовом поле. Вокруг толпились туристы и зеваки. Сначала он обращал внимание лишь на окружение художников, но когда слегка повернул подзорную трубу и подправил фокус, в поле зрения оказался продавец мороженого. Его тележка располагалась в тени большого зонта. Шелкового, с красными и белыми полосами!

Юноша затаил дыхание. Его лоб взмок от напряжения. Рядом с зонтом стоял мужчина. Высокий, худощавый, в надвинутой на глаза широкополой шляпе. И в руках у него была… карманная подзорная труба, направленная вверх, на площадку первого яруса, чуть ли не прямо Оскару в лицо. Лицо незнакомца скрывала окладистая борода, а единственными приметами могли считаться разве что крючковатый нос и колючие голубые глаза, глубоко ушедшие в глазницы. Заметив, что за ним наблюдают сверху, мужчина мгновенно опустил подзорную трубу, а Оскар, в свою очередь, испуганно отпрянул назад.