Чёрный человек - Головачев Василий - Страница 18

– Сначала я хотел бы выслушать остальных, и прежде всего вас, Карой. Данные анализа я знаю, только выводы и прогноз.

Нейрохимик положила ногу на ногу. Держалась свободно и непринужденно, и было заметно, что взгляды мужчин ее занимают мало. Мальгин невольно сравнил Карой с Купавой, тип лица у обеих женщин был одинаков, вероятно, обе имели славянские корни, общих предков; но если красота Купавы была милой, «домашней», противоречащей, кстати, ее резкому независимому характеру, то у Карой доминировала печать интеллекта, деловой независимости и уверенности. Тонкое смуглое лицо ее с бровями вразлет притягивало взоры и заставляло мужчин держать себя в постоянном напряжении.

– Я бы хотела вернуться к спору и поддержать коллегу Стобецкого, – произнесла женщина глубоким контральто. – Судя по цитохимическому изменению структурных органелл нейронов и расстройству всей нервной системы, у Шаламова действительно начался распад психики. Вы должны понимать, что может последовать за превращением биполярных нейронов чувствительных ганглиев в мультиполярные [18], а именно этот процесс у пациента и происходит. Вывод один: у больного налицо прогрессирующий синдром «черного человека» – термин коллеги Каминского. Процесс перерождения нервной ткани замедлился, но начинают сказываться качественные эффекты: тело больного, его ЦНС, по сути, действуют самостоятельно в соответствии с какой-то внутренней программой, закодированной информацией, полученной Шаламовым от маатанского компьютера. Вот-вот наступит кризис: больной балансирует на тонкой грани перехода человек – нечеловек, негуманоид, и, кем он станет, не вмешайся мы, одному богу известно. Необходима срочная, очень рискованная, причем не только для пациента, но и для хирурга, колоссальной сложности операция! Это все, что я могу предложить. Если не возражаете, согласна быть ассистентом хирурга по координации.

– Но сам больной во время «фаз хозяина» или «пароксизмов бодрствования» категорически возражает против операции, – вскинул голову Заремба.

– Вот именно – «пароксизмов», – буркнул Стобецкий. – Я склонен полагать, что это не просветление сознания, а именно моменты псевдосознания, когда за Шаламова говорит его нарождающееся второе «я», часть интеллекта, контролируемая информацией «черного человека».

– Согласен, – кивнул Каминский, включаясь в разговор. – Мы пришли к такому же выводу. Внутри больного формируется личность «черного человека», и к чему это приведет, когда формирование закончится, боюсь и представить. Случай беспрецедентный в моей практике, да и в мировой тоже. Я вообще не понимаю, почему Шаламов в той ситуации не воспользовался двигателем как передатчиком, чтобы дать SOS.

– По утверждениям экспертов, он им воспользовался, но, к сожалению, наши СПАСы его не услышали, – сказал Джума Хан. – Диапазоны их частот прослушивания весьма далеки от тех, что возбуждаются в компакт-камерах двигателя. Что касается действий Шаламова, то он был спасателем и в создавшейся ситуации иначе поступить не мог, он спасал пусть и не человека, но разумное существо! Однако я не стал бы обвинять и маатан в том, что они не люди. Конечно, они не люди! Совсем иные, со своей этикой и моралью, которые кажутся нам несовместимыми с логикой жизни и даже враждебными, они действуют так, как воспитаны своей средой, привычным укладом бытия. И все же позвольте мне не согласиться с последним утверждением об их враждебности, ибо почему в таком случае «черный человек», спасенный Шаламовым, придя в себя на родной планете, несмотря на все различия психо – и эмоциосфер, на многовековые традиции, запрещавшие видеть в гуманоидах разумных существ – а есть подозрения, что маатане знают о нас давно, гораздо раньше, чем мы узнали о них, – почему он вопреки всему потенциалу цивилизации добрался до станции связи и сообщил нам координаты Горловины, зная, что обрекает себя на остракизм?

– Однако! – крякнул Каминский. – Вы, уважаемый коллега, вторглись, по-моему, не в ту область. Речь идет о Шаламове, о его характере, почему он пошел на такой огромный риск, имея всего один шанс из миллиарда!

– Видимо, идея прямого подключения к чужой машине завладела им целиком и была интереснее остальных, – сказал Мальгин, с удивлением окинув взглядом лицо Хана. – Джума прав, Шаламов был не просто спасателем, но и разведчиком-исследователем, склонным к непрогнозируемому риску. Думаю, у него даже мысли не возникало – спасать или не спасать, вопрос был только – как спасать!

– Ну это-то как раз норма, – проговорил Каминский, – норма человечности, как я ее понимаю.

Помолчали. Мальгин перевел взгляд на Хана.

– Ваше мнение, Джума?

– У нас в запасе двое суток, многое еще может измениться.

Мальгин понял врача тотчас же: Джума Хан нашел способ выявить дополнительную информацию. Но открыто говорить об этом не хотел.

– Тогда продолжаем работу в соответствии с заданиями, – сказал Мальгин сухо. – Соберемся вечером. Извините.

В свой кабинет он вошел вместе с Джумой, остановив попытку Зарембы войти следом:

– Иван, поработай с Готардом, ему понадобится твоя светлая голова. Я до вечера буду занят.

Заремба пожал плечами, подозрительно посмотрел на бесстрастного Хана и нехотя удалился, проворчав напоследок:

– Что-то не нравитесь вы мне, заговорщики…

– Ну? – сказал Мальгин, когда врач сел напротив.

– Я договорился с безопасниками: нас доставят в Горловину к столкнувшимся кораблям вместе с кибернетиками, специалистами по компьютерам. Времени на сборы в обрез.

– Я-то готов, но одного изучения шаламовского координатора будет недостаточно.

– Знаю. Вопрос контакта с маатанами решается. Пока мы будем в Горловине, безопасники и пограничники проработают модель контакта по нашему делу и сформируют свою ПР-группу. Я уже включен в нее и рекомендовал вас.

– Согласен, – без колебаний сказал Мальгин.

– Не сомневался. У вас есть полчаса на сборы, в управлении мы должны быть в два ноль-ноль. Кстати, вы будете настаивать на своем предложении?

– Каком именно?

– О прямом подключении к мозгу больного.

– Если не будет иного выхода.

– Я могу рискнуть вместо вас…

– Спасибо, Джума. Разговор преждевремен, но я буду иметь вас в виду, хотя едва ли соглашусь. Жаль, что я не знал вас раньше.

Джума Хан улыбнулся.

– И мне жаль, что я не был знаком с вами.

Мальгин встал, и в это время в кабинет вошла Карой Чокой, остановилась на пороге, посмотрев на мужчин с ироническим прищуром.

– Не соблаговолят ли джентльмены взять с собой женщину, знакомую с ксенопсихологией не понаслышке?

«Заремба, – понял Мальгин, – она говорит его словами. Обиделся и натравил ее на нас. Ну, погоди, информатор!»

– О чем это вы?

– Насколько я поняла, готовится экспедиция на Маат, и я хотела бы войти в ее состав.

– Официальной информации о подготовке экспедиции у меня нет, – сдержанно сказал Мальгин. – Так что едва ли смогу быть вам полезен. К тому же вы, по-моему, нейрохимик, биолог, а не ксенопсихолог.

– Она Т-специалист, – сказал негромко Джума. – У нее два диплома. В качестве ксенопсихолога Карой не работала, но проходила практику на «Эдипе-2».

Мальгин с удивлением посмотрел на Хана. «Эдип-2» был станцией зоны контакта в системе Маата, и работали там в основном безопасники, прошедшие школу психотренинга в Институте внеземных культур. Попасть практикантом на станцию мог далеко не каждый ксенопсихолог-профессионал.

– Мне просто повезло, – любезно пояснила Карой, видя мимику Мальгина. – Мой отец заболел и не смог явиться на «Эдип», а я убедила председателя комиссии, что смогу его заменить.

– И все-таки вас дезинформировали, – сказал Мальгин, недовольный в душе.

– Об экспедиции речь не шла, – не моргнув глазом добавил всепонимающий Джума, – мы говорили о способах давления на маатан. Поскольку виноваты в аварии они, без предупреждения использовав диапазоны частот наших компакт-струнных машин, у нас появилась мысль использовать этот факт.