Сделано в СССР (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 72

Звёздный – Байконур – сутки с лишним полёта – космическая станция «Салют – 6».

Весь этот путь не на раз описан в книгах и многотомных мемуарах. До нас уже много кто в космос слетал. От себя могу добавить только одно – на взлёте трясло так, что думал зубы выкрошатся. Остальное происходило так же, как и у всех космонавтов, летавших до меня. Трудно, страшно, тяжело, потно и неприятно. Перегрузка в 3–5 д. Жара. Потом скука в течении суток и острое желание добраться до подобия туалета. Всё примерно так же, как и с войной. Как бы кто красиво про неё не рассказывал, но на самом деле – это грязь, вонь и жёсткий экстрим.

Короче, советская космонавтика – это занятие на весьма специфического любителя. Весь мой опыт из предпоследней, одиннадцатой жизни, половину которой я провёл в Пустоте, был благостнее. Тот же межсистемный рейдер у меня взлетал практически без перегрузок и туалетом можно было воспользоваться на любом этапе полёта.

Головой я понимаю, что первые пилоты самолётов отчаянно мёрзли и летали в коже, унтах, очках и шлёмах на ничтожных скоростях. Прошло немного лет, и скорости возросли в разы, а пилоты переоделись в белоснежные сорочки и отутюженные брюки и кителя.

Придёт это и к космонавтам, если вдруг не замрёт прогресс в космонавтике. Так, как он замер в моей первой жизни. Тогда космонавтика сдала позиции, а США, при всех их грандиозных «лунных» достижениях, повторить свой «лунный подвиг» оказались готовы, по их же прогнозам, только лет через семьдесят, а то и больше. И то, весь мой опыт подсказывает, что того рюкзачка, который болтается у них за плечами, на снимках их «лунных астронавтов», им, при нынешних технологиях, хватит от силы минут на двадцать, но никак не на те часы, которые они наснимали для всемирного оболванивания. Хотя, может это кто-то из инопланетян у них потом украл те технологии, с обещанием вернуть их лет через сто…

По крайней мере, когда я встретился в Звёздном с испытателем Лунохода и задал ему свой любимый вопрос, про американцев на Луне, он лишь радостно заржал и начал махать руками, показывая, что сходу ответить не может. Весело ему стало, видишь ли.

– Я естественно точно не знаю, что и как американцы покорили, – сказал он мне минуту спустя, отдышавшись и чуть заметно подмигнув, – Но с семидесятого года мы реально за валюту свои газ и нефть начали в Западную Европу беспрепятственно продавать. А раньше не могли. И кроме того, нам приказано верить, что их астронавты на Луне были.

Мда… А ларчик-то просто открывался, оказывается…

Долетели нормально. Для своего времени космическая техника у Советского Союза вполне надёжная. «Союз-18-1», про двадцатиминутный полёт которого мало кто знает, три года назад потерпел аварию на высоте в двести километров, но и в этом случае космонавты выжили. Даром, что из космоса упали. Обоих в Звёздном видел – и Лазарева, и Макарова. Такой сюжетец с их полётом произошёл, что диву даёшься, как выжить смогли. А они ничего так, тренируются. Снова готовы лететь.

Первые сутки, после прилёта на станцию, мы занимались её оживлением и распаковкой нашего оборудования. Наземные службы назойливо лезли под руку и постоянно пытались что-нибудь советовать, иногда отдавая противоречащие друг другу команды. Не поверят же, если я им скажу, что для меня вся их машинерия выглядит не сложнее, чем для них мопед «Рига – 4». Это в Звёздном от меня быстро отстали, когда я им показал мастер – класс по ремонту их передатчика и без ошибок повторил несколько раз подряд все необходимые действия в случае пожара, выхода из строя системы координации и быстрее нормативов провёл регламентные работы по системе жизнеобеспечения.

Оставил Диму на связи, а сам не спеша начал монтировать внутренние блоки нашего будущего энергоснабжения. Вроде бы ничего сложного не делаю, но закручивание болтов в узких нишах, да при невесомости – занятие не для слабонервных. Не поймёшь, то ли ты болт закручиваешь, то ли тебя вокруг него мотает. В пару мест пришлось чуть ли не по пояс влезать, словно червяку в норку. Заодно и на местный монтаж посмотрел, который тут соорудили на обратной стороне уже установленных устройств. Уныленько. За образованием конденсата надо будет внимательно следить. Очень много ничем не защищенных открытых контактных групп обнаружил. Попадёт туда несколько капель воды, и легко можно получить короткое замыкание. Сделал в бортовом журнале соответствующую запись, а на следующем витке и Землю «порадую». Пусть к следующему рейсу инженера готовят и регламент работ ему заранее расписывают.

Выспались по очереди, привязывая себя ремнями к кровати. Я ещё и руки под ремень засунул, а то перед носом летали. После сна (чуть было не сказал – утром) стали готовиться к выходу в открытый космос. Пойду я, мне не привыкать. Стаж работы в Пустоте у меня раз в пятьсот больше, чем у всего остального человечества вместе взятого. В одной из своих жизней я года четыре оттрубил «мусорщиком», ползая по останкам разбитых кораблей в поисках чего-нибудь ценного. Там правда снаряга повеселее была, и дроны в помощниках, но и задачи приходилось выполнять не чета нынешней.

Перчаточки меня на скафандре огорчают. Чтобы сжать руку в кулак, надо приложить усилие в шестнадцать килограмм. Много в таких не наработаешь. Ноги в космосе не нужны, всё на руках делать приходиться, а руки у меня в таких могучих варежках, что через полчаса устанут.

Выполнили утренние процедуры и лежим теперь в скафандрах, кислородом дышим. В самом прямом смысле этого слова. Надо азот из крови вымыть. В скафандре давление постепенно понижаем, иначе при выходе в космос его раздует. При этом произойдёт перепад давления. Азот необходимо удалить из крови, чтобы он не закипел от этого перепада и не привёл к декомпрессии. Кстати, скафандр у меня необычный. Пришлось у немцев из ГДР их запасной позаимствовать. По сути это тот же наш универсальный «Сокол», но на мой рост. В наши скафандры я не влез из-за роста. То-то я смотрю, все космонавты у нас мелковастые какие-то. А их, оказывается, под скафандры подбирают. От метра шестидесяти пяти, до метра восьмидесяти двух. Повезло мне с немцами, а то накрылись бы все мои планы медным тазом.

Надышались, вышли в космос. Я полез вдоль станции, а Дима меня страхует, зацепившись за ограждения у шлюза.

Закрепил зажимы штанги, выдвинул колено, крутанул трубки на два оборота, чтобы закрепить положение в резьбовом соединение, выдвинул следующее колено, и так несколько раз подряд, а после выдвижения пятого дёрнул шнур. Выскочившая чека освободила свёрнутые лепестки зонтика, и он раскрылся. Отлично, с первым порядок. Тащу кабель к шлюзу, по пути прихватывая его лентой к деталям корпуса. Ползу вдоль станции, как по минному полю. Датчиков на внешней обшивке много установлено. Мне конструкторы пообещали, что если хоть один датчик из-за меня получит повреждение, то голову они мне оторвут не вынимая меня из скафандра.

ЧП происходит с третьим зонтиком. Я уже прилично устал, и хотя всё сделал правильно, три лепестка не раскрылись, скособочив всю конструкцию. В таком виде солнечная батарея работать не будет. Да и оставлять это уродство нельзя. И воздуха минут на двадцать осталось. Из них десять потребуется на шлюзование.

Другими глазами смотрю теперь на штангу. Она сделана из тонкостенной титановой трубы. У основания толщиной в руку, и чем дальше, тем с каждым следующим коленом тоньше. Длина штанги девять метров двадцать сантиметров. Не было бы рядом антенн станции, я разобрал бы обратно соединения, и попытался открыть зонтик рядом с корпусом, но в моём случае такой возможности нет. Раскрывшиеся лепестки обязательно зацепятся за антенны, и… Короче, тогда мне точно голову оторвут, и не только её. Оставить станцию без связи – это катастрофа.

Мысленно поплевал на руки, отцепил свой пятиметровый фал от крепления на корпусе и накинул его затяжной петлёй на штангу. Второй фал у меня идёт к Диме. Пополз вдоль по штанге, прижимаясь к ней, как к любимой женщине. Почему-то в голову пришло сравнение, что со стороны я сейчас похож на неуклюжего навозного жука, пытающегося забраться на тоненькую травинку.