Двойное попадание (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 34

– Я вас не понимаю, – снова воскликнул Гейдрих, – ведь я же знаю, что вы сами отринули большевизм, сняли лозунги мирового коммунизма со своих знамен, а мировое еврейство нанесло России в ваши девяностые ничуть не меньше ущерба, чем Германии во времена Веймарской республики… Так почему же вы не хотите понять и принять наших устремлений, а слепо поддерживаете усатого большевистского вождя, который весь мир мечтает посадить в клетку большевистского ГУЛАГа?

Полковник Семенцов жестко усмехнулся.

– Вся ваша немецкая беда, – сказал он, – в том, что вы попали в плен ложного убеждения, что есть высшие и низшие расы, сверх- и недочеловеки, генетические господа и генетические рабы. Но все это абсолютная ерунда. Для Истории ценен любой народ, как бы серо и невзрачно он ни выглядел в настоящее время. Именно поэтому, восстанавливая страну после краха, мы не бросали противников нашей власти в концлагеря, не объявляли никого из своих сограждан низшей расой, и даже свергнутые коммунисты (или то, что от них осталось) нашли свою нишу в политической жизни. И при этом вы видите сами, что наша армия сильна, государство крепко, а наш народ устойчив к любой пропаганде – так что мы не боимся ни пропаганды большевиков, с которыми мы являемся союзниками, ни бредней вашего доктора Геббельса, которого мы повесим на первой попавшейся осине.

Дождавшись, пока я с наслаждением переведу первую тираду, полковник Семенцов продолжил:

– И, кстати, даже это ложное и бредовое убеждение в превосходстве арийской расы у вас не свое, а украдено бродягой Розенбергом у ваших якобы злейших врагов, еще три тысячи лет назад объявивших себя богоизбранным народом. Впрочем, просвещать вас не входит в мои профессиональные обязанности. Поскольку вы в любом случае не в состоянии сообщить мне требуемой информации военного характера, я сейчас отправлю вас до утра в камеру, чтобы вы поразмыслили над всем вышесказанным, а утром передам представителям того ведомства, которое будет работать с вами дальше, потому что мне вы скучны.

Полковник нажал на столе кнопку электрического звонка и, когда вошел конвой, мотнул головой в сторону Гейдриха и приказал:

– Увести!

Когда ссутулившегося и шаркающего ногами пленного нацистского главаря вывели, полковник сунул руку в карман и, вытащив оттуда синюю пачку сигарет с золотым двуглавым орлом, сунул одну штуку в рот.

– Ну как, товарищи? – спросил он у нас с Сергеем, щелкнув зажигалкой.

Я только пожала плечами, а Сергей задрал большой палец вверх и сказал:

– Класс, товарищ полковник, вы его просто растерли. И Варвара Ивановна тоже молодец, подыграла вам по высшему разряду. Я, глядя, аж сам испугался – ну прямо натуральная фурия-мстительница.

– Да, действительно класс, – согласился дымящий как паровоз полковник Семенцов, – но, сказать честно, после разговора с этим Гейдрихом у меня такое чувство, будто я с головой нырнул в выгребную яму.

Потом он с размаху потушил окурок в пепельнице, и вытащил из планшета маленький носимый телефон, который потомки, как я уже знала, назвали мобильным.

– Добрый вечер, товарищ генерал, – сказал он в эту коробочку, которая была даже меньше дамского портсигара, – да, первичную психологическую обработку произвел. Ночь клиент у меня покиснет в камере, побродит мозгами, а уже утром я отправлю его к вам почти готовым. Спасибо, не за что. Но каков мерзавец, товарищ генерал – сотрудничать он с нами захотел!

2 сентября 1941 года. 9:15. Брянская область, райцентр Сураж.

Патриотическая журналистка Марина Андреевна Максимова, внештатный корреспондент «Красной Звезды».

Тут у меня выдался ну просто великолепный случай пообщаться с немецкой проституткой из походного офицерского дома терпимости. Когда наши громили в Кричеве штаб второй танковой группы вместе со всеми прочими «сокровищами», они захватили и это походное заведение, призванное сглаживать тяготы службы немецким старшим офицерам. Уж не знаю, насколько это будет интересно широкой публике, но сама я просто сгораю от нетерпения взять интервью у жрицы любви. Меня так и подмывает спросить: «Часто ли вас посещал герр Гудериан? А каков он в постели? А вы стучали в военную полицию на офицеров, высказывавших пораженческие настроения? А как вам наше русское горячее гостеприимство? Не жалеете, что вообще остались в живых, а то глаза бы наши вас не видели?» А вообще-то мне очень хочется понять, как эта женщина докатилась до жизни такой. Ну, это я так рассуждаю, что докатилась, а вот по мнению самих этих продажных девиц, обслуживать офицеров вермахта – большая честь. Так что передо мной стоит задача – показать российским читателям образ мыслей рядового немецкого гражданина, ведь девица эта как раз к таковым и относится. Явная патриотка своей страны и фанатка своего фюрера, причем, кажется, весьма неглупая. Вот и выясним, как и чем их там оболванивают.

Интервьюируемую мою зовут Паулина Липсиус, по-русски Поля Губкина. А может, это ее рабочий псевдоним, а настоящее имя у нее совсем другое. Красивая девка, ничего не скажешь. Коротко стриженая, на манер Мэрилин Монро, цвет волос точно как на коробочке с краской под названием «скандинавский блонд»; но, кажется, это ее естественный оттенок. Лицо белое, с приятным румянцем, на щеках премиленькие ямочки. Нос прямой и изящный – этакий горделивый, породистый немецкий нос. Маленький ротик – с яркой помадой он, должно быть, смотрится прелестно. Глаза у Паулины яркие, зеленые, да только ресницы она сегодня не накрасила (она вообще без макияжа), и видно, что они у нее тоже белесые. Настоящая, типичная немка, образец холодной красоты. Ничего лошадиного, как в некоторых представителях этой породы, в ней нет. Они вообще тут, в борделе, все отборные арийки, преимущественно блондинки – рослые, стройные, грудастые и жопастые, хоть на конкурс красоты.

Шишка на лбу и одежка с чужого плеча говорит о том, что девушки побывали под налетом наших «Грачей», которые долбили по штабу танковой группы, но попутно расковыряли и тот дом, в котором располагался походный бордель. Еще их счастье, что летуны использовали обычные фугаски, причем местного производства, а не начали кидаться бомбами объемного взрыва, а то сейчас не было бы никакой Паулины, несмотря на подвал, в который немецкие шлюхи успели спуститься еще до

Мой Коляша, которого я попросила выступить в роли переводчика, воспринял идею насчет интервью с проституткой без особого энтузиазма. Но куда он денется! Спекся парнишка, и причем давно. Из глаз сердечки так и вылетают, когда на меня смотрит. Так что я уверена, что любую мою, даже самую бредовую, затею он поддержит – с удовольствием или без, главное, что мне это надо! Слова против не скажет, только вздохнет, грустно поморгает и сделает все, что требуется – настоящий немецкий характер…

Держат импортных шалав в отдельном домике, где для них поставили кровати и все необходимое, и охраняют не для того, чтобы не сбежали, а для того, чтобы местные бабы не пришли не повырывали их патлы и не повыцарапывали зенки. И вот мы сидим в маленькой комнате, в которой Паулина живет с еще тремя «подругами». Остальные в немецком госпитале, захваченном нашими передовыми частями в этом Сураже – помогают делать перевязки и выносить судна. После того, как наши сдали в советский плен всех санитаров-мордоворотов мужского пола, у которых откормленная ряха не пролезала в дверь, в этом самом госпитале резко образовался некомплект рабочих рук – и вот бывшие проститутки занимаются там трудотерапией, а заодно проникаются тем, что такое война на самом деле. А Паулина сегодня дежурная по «общежитию», и потому в госпиталь не пошла, что позволяет мне не спеша взять у нее интервью.

Я в своей стихии. «Рабата» предстоит интересная… Интервью я решила обставить по-домашнему, без официоза. Поэтому, собираясь «в гости» к немкам, я прихватила с собой чай в термосе, рафинад, сушки, варенье, медок, конфеты и даже кишмиш. И вот теперь я разливаю нам всем троим ароматную жидкость из термоса. Со смородиновым листом, знатный чаек…