Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки (СИ) - Романова Галина Львовна - Страница 25

– Да, – монах от возмущения расправил плечи и вроде как стал выше ростом. – Мы никогда не берем себе ничего из добра покойников.

– Понятно. А где этот Кузнечный переулок? Далеко от Вороньего?

– Да рядышком.

Требуя пояснений, присел на корточки, на камнях ножом выскреб план города – многоножку с разноразмерными лапами. Ткнул в одну из них ножом – мол, вот тут Вороний переулок. А Кузнечный…

До него оказалось рукой подать, и в голове начали появляться кое-какие идеи.

– Она лежала или…

– Лежала. Лицом вниз, как будто пыталась ползти.

– Вы, когда готовили тело к погребению, не видели на нем каких-то свежих ран?

– Нет.

– Вы уже пришли к какому-то выводу, брат? – мягко поинтересовался пра Михарь. – Можете назвать причину смерти?

– Яд.

– Уверены?

– Более, чем. На теле нет ран, но оно мертво. Значит, если исключить смерть от, например, страха или чрезмерной нагрузки…Тогда выходит, что причина смерти – внутри. Например, кто-то напоил Дорис Крама колдовским снадобьем, и некромантка почувствовала неладное только дома. Возможно, она из последних сил потащилась к людям, но, как часто бывает в таком состоянии, свернула не в ту сторону. И умерла, лишь немного не добравшись до спасения.

– Мою девочку можно было спасти? – воскликнула ее мать. – Но почему этого не сделали?

– Потому, сударыня, что Дорис Крама была лишь молодой специалист, – с постной миной заговорил пра Михарь. – Новички часто становятся жертвами гнусных выходок среди местного населения. Возможно, она не успела за два года сделать то, что некоторым иногда удается за две-три недели, – бросил взгляд в мою сторону, – и у нее тут не появилось ни друзей, ни… родни. Возможно, она не успела проявить себя на новой работе ничем интересным. Но она работала. Худо-бедно, но исполняла свой долг. И теперь, когда ее не стало, мы не хотим сбрасывать ее гибель со счетов. Убийца Дорис Крама обязательно предстанет перед судом!

В некоторых вопросах его пафосной речи у меня имелись здоровые сомнения, но спорить не хотелось. Предстояло самое неприятное – однако, кому – как! – нейтрализовать труп девушки для того, чтобы из нее не вылупился упырь. И было ясно, что, кроме меня, больше это сделать некому.

– Что вы такой довольный, брат Груви? – на обратном пути поинтересовался пра Михарь. – Улыбаетесь, как кот, укравший целый окорок! Счастливы, что занимались привычным делом?

Я кивнул. Видят боги, я был почти счастлив, выполняя свою работу. Наверное, Дорис было приятно сознавать, что в последний путь ее приготовит специалист и даже в чем-то близкий ей человек. Я сделал все правильно, не придерешься, и гордился плодами своего труда. Я – некромант, кто бы что ни говорил.

Все необходимые обряды были совершены, монахи отпели тело, вздыхая с видимым облегчением и при этом так активно работая кадилами, словно хотели изгнать из храма не только запах разложения, но и вывести всех тараканов, вшей, клопов, комаров и блох в округе. Не знаю, как с вредными насекомыми, но люди после погребальной церемонии покидали священную землю в страшной спешке. Меня подмывало задержаться в храме, подле статуи Смерти – просто поприветствовать супругу – но глаза так слезились от дыма, в горле так першило, а воняло так жутко, что пришлось ретироваться.

Но это было единственным минусом, что ни говори. Ибо впереди предстояла работа. Кое-что в обстоятельствах гибели моей практикантки показалось подозрительным. И, вспоминая все мелочи, я действительно ощущал некий подъем сил.

– Ну, и что вы обо всем этом думаете, коллега?

И как он одним словом ухитряется испортить настроение? Специально инквизиторов этому учат, что ли, или пра Михарь имеет на меня зуб? Однако, обиду пришлось проглотить. Шутки шутками, но дело серьезное. Любая мелочь способна прояснить ситуацию в целом. А, поскольку мы сейчас возвращались от заставы на окраине города и до Вороньего переулка еще шагать и шагать, почему бы не поговорить по дороге?

– Думаю, что дело это дурно пахнет.

– Да уж, – инквизитор демонстративно понюхал рукав своей куртки. – И не просто пахнет, а воняет так, что отстирывать придется.

Это, кстати, и было одной из причин, по которой мы сейчас брели по городу – чтобы проветриться.

– Я не о том. Марджет отравили…

– Марджет? Дорис Крама, вы хотите сказать!

– Она приняла новое имя и, думаю, ей было бы приятно, если бы ее вспоминали именно как Марджет Крама. Для нее работа некромантом значила больше, чем для меня или кого-то из тех студентов. В нашем мире судьба большинства женщин – муж, семья, дети, домашнее хозяйство и работа ради куска хлеба в той отрасли, которую изберет для нее супруг или общество. Но семья – в первую очередь. Дескать, ты не женщина, если у тебя нет супруга и толпы детишек, и ты не горишь желанием ими обзаводиться. И ты неполноценная женщина, если, уступив давлению общества, все-таки их завела, но поняла, что это – не твое. Женщина просто обязана хотеть детей и, родив, должна испытывать радость материнства. Иного поведения люди просто не принимают. И женщины научились лгать, притворяться, изворачиваться и мстить обществу за то, что оно навязало им чужую роль. Роль матери. А Марджет не хотела лгать. Она честно сказала: «Я не желаю быть такой, как вы хотите!» Дорис Крама должна была стать обычной матерью и домохозяйкой. Марджет Крама свободна от этого. Она не виновата в том, что ее жизненный путь оборвался раньше…

– Или виновата? – голос пра как-то странно дрогнул.

– Э-э…

– Ну, вы же сами сказали, что она попыталась отринуть навязываемую ей модель поведения, – теперь уже рассуждал инквизитор. – Наплевала на традиции, обычаи, условности, даже ограничения, связанные с полом… Кстати, как вы это вычислили?

– Осмотрелся. Плюс, я немного знал Марджет. Еще студенткой она высказывала мысли, что желает иной доли, нежели простая женская. Потом этот городок – маленький, заштатный, скучный. Дыра-дырой. Но она продержалась тут почти два года, не пытаясь перебраться куда-то. Почему? Может быть, ей это нравилось?

– Или она от кого-то убегала, но ее догнали?

– Если она и убегала, то от самой себя. И тогда мы имеем дело с банальным самоубийством. Но самоубийцы либо топятся, либо вешаются, либо режут себе вены. Они не пьют яд где-то вне дома, где их могут отыскать люди и, тем более, не ползут при последнем издыхании к соседям, в отчаянной попытке попросить помощи. Дверь дома была заперта. Значит, Марджет встретилась с кем-то вне дома. Ее пригласили куда-то… кто-то, кого она не боялась. Значит, это либо кто-то знакомый, либо человек, не внушающий опасения – ребенок, старушка…

– Или клиент.

– Отпадает. На встречу с клиентом она бы взяла сумку с вещами – ни один некромант не выходит из дома с пустыми руками. Значит, это была нерабочая встреча. Кроме того, в арсенале настоящего некроманта обязательно есть парочка пузырьков с противоядиями. Типовыми, которые не всегда способны противостоять слишком уж хитрому яду, но обязательно дадут организму сил хотя бы на то, чтобы продержаться какое-то время – пока сваришь нужное зелье.

– Но сумку-то мы в доме не нашли! Или нашли и припрятали? – подмигнул пра.

– На что вы намекаете?

– На вашу собственную сумку, брат. Воровство – грех. А обкрадывать умерших – тем более… Что, – усмехнулся он, останавливаясь посередине улицы, – прищучил? На той полке пузырьки после вашего ухода стояли не в том порядке, да и стопка книг стала чуть-чуть пониже. Тренируйте зрительную память, брат Груви! И чему вы только учились почти два года?

Я пропустил последнюю фразу мимо ушей. Не учился я два года. Отвлекался на лекциях, забывал делать домашние задания, опаздывал – прогулять общение с наставниками было физически невозможно – совершал ошибки в тестах. В общем, делал все, чтобы меня отчислили за хроническую неуспеваемость. Даже пару раз попытался совершить побег – неудачно. И очень удивлялся тому, что все ограничивалось устными взысканиями и дополнительными занятиями.