Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки (СИ) - Романова Галина Львовна - Страница 31

Скрип второй двери, в жилую часть дома, никто не услышал.

– Эт-та что еще такое? Оставить!

Командный бас заставил вздрогнуть и выронить меч даже привычного меня, а драчуны застыли в причудливых позах.

– Встать! Смир-рна!

Оба вскочили так быстро, словно юность у них прошла на плацу в гвардии какого-нибудь отставного вояки, помешанного на войне.

Пра Михарь, подтянутый, мрачный, решительный, в рясе инквизитора, замер на пороге, уперев руки в бока. Под его взглядом даже мне стало неуютно, что уж говорить о незваных гостях.

– Это что такое вы устроили с утра пораньше? – с места в карьер начал он. – Кто вас учил врываться в чужие дома и устраивать там дебош и погром?

– Да мы это… мы того… – мужики старательно заулыбались. – Нам бы некромансера…

– Некромансера?

– Дык того…ну…некромансерка, которая тут, это…того… ну… жила, – хором, подталкивая друг друга локтями, пустились в объяснение мужики, – она это…значицца, померла, вот мы и… ну, это… Обещалась она нам, вот!

– Что обещалась?

– Дык это…ну… посмотреть, что да как. Вот! Как померла, так мы того, ну…вроде как рукой махнули, а вчерась народ сказывал, на ее место вроде как другой приехал, вот мы и того…

– Посмотреть пришли? – нехорошо прищурился пра. – Это не ко мне. Это вон к нему!

Он кивнул мужикам за спины, и те сделали поворот «налево-кругом» так слаженно, словно действительно пару лет тренировались в шагистике. Когда они узрели скромно стоявшего в уголке меня, на их лицах расцвели одинаковые улыбки.

– Ага…

Мне ужасно захотелось научиться проходить сквозь стены. Просто так, на всякий случай. Потому как стерпеть две бородатые улыбки от уха до уха еще можно, но когда за их спинами маячит пра Михарь, ехидно потирающий руки, становится слегка не по себе. Так и вижу, как он строчит донос: «А в городе Хочеве, вопреки данному обету, взял на себя роль некроманта, чем нарушил присягу и статьи двенадцать, четырнадцать и восемнадцать-прим. „Уложения о наказаниях“». Нет, поймите меня правильно, я мечтал быть отчисленным, но – увы! – в данном случае мое отчисление будет означать тюремное заключение. Скорее всего, пожизненное. Так что, как ни странно, но на ближайшие несколько дней мне инквизитором было быть выгоднее, чем некромантом.

– А я что? Я ничего? Я тут того…этого…

– Он тут готовится, – мягко сообщил пра. – Вещи собирает, оружие готовит к работе. Вы же насчет работы договариваться пришли?

– Ага! – мужики развернулись в обратную сторону также четко и слаженно, и закивали с полной самоотдачей. – Насчет этого самого! Ведь лютует! Спасу нет! Ну, прямо на улицу не выйди!

Улыбка пра Михаря стала такой лучезарной, что захотелось повеситься.

– Повторяю, это не ко мне. Это вон к нему. А я в сем славном предприятии исполняю обязанности казначея.

– Чего? – вытаращились мужики.

– Чего-чего… Деньги давайте!

– А-а-а, – хором выдохнули просители и одинаковыми жестами полезли за пазуху. – Это можно… Это само собой.

Деньги инквизитор принял, не считая, и милостиво кивнул головой:

– Хорошо. А о делах поговорите вон с ним!

После чего развернулся и скрылся в комнате, не забыв плотно притворить за собой дверь и оставив меня наедине с мужиками – и своими сомнениями.

Но они рассеялись к тому моменту, когда я вернулся в комнату. Пра Михарь удивительно ловко для мужчины и священника шуровал возле печи, хотя и страдальчески морщился и бормотал что-то, не имеющее отношение к молитвам. Уж если просьбы к богам там и содержались, то просьбы наслать все мыслимые и немыслимые кары на тех придурков, которые придумали печь, ухват, горшки и прочую утварь. Так же высказывались пожелания горе-изобретателям хоть раз поменяться со своими бесовскими изобретениями местами, а уж он бы им показал, как можно использовать ухват и кочергу нетрадиционными методами.

– М-да, теперь понятно, что вы делаете в Инквизиции, – промолвил я спустя несколько минут. – Подкидываете дознавателям и палачам идеи.

– Будете острить, брат, и начну еще и испытывать их на людях… А, бес тебя в…на…и через!

Это теплое пожелание было высказано горшку, который никак не желал становиться компактнее в устье, дабы занимать как можно меньше места. Смирившись с тем, что горшок не желает принимать форму стенки устья, пра Михарь оставил ухват, прикрыл печь крышкой и присел на лавку у стола:

– Ну, и что там? Собаки нехорошо лают да руины разговаривают?

– Почти, – пожал плечами в ответ. – Странные звуки там слышатся иногда. И вроде, если верить показаниям свидетелей, Марджет уже там побывала – произвела, так сказать, разведку. Чем-то побрызгала, что-то нашептала и велела подождать. Мол, у нее сейчас много дел и отвлекаться нельзя. Но, дескать, как только освободится, сразу наведается по этому адресу.

– Что за адрес?

– Левый Нижний переулок, дом в самом конце, у оврага.

– Левый Нижний… А Правый Верхний есть?

– Наверное. Насколько понимаю, тут всего одна улица – Большая, она же Главная – а все остальные переулки.

– Ладно. И что там в переулке?

– Сарай. Старый сарай, который был выстроен чуть в стороне. Трудно сказать, что там собирались хранить, но только ничего не выходило. Держали скотину – она болела и околевала. Хранили припасы – гнили, подмокали, приходили в негодность. Даже в самую сухую пору там солома покрывалась плесенью или «сгорала».

– Сгорала* или поджигали?

(*В данном случае имелось в виду, что солома перепревала в труху и пыль, которая действительно немного похожа на дымок.)

– Скорее всего, сгорала – сарай-то оставался нетронутым! Все убеждены, что в нем завелась нечистая сила. Но откуда взялась – неизвестно.

– Будете проверять?

Снова пожал плечами и принюхался. Интересно, что там такое готовится? Надеюсь, продукты хотя бы свежие? Или десятидневной давности?

Ответ на вопрос умер, не родившись – в дверь постучали снова. И этот стук мне был хорошо знаком. Так мощно и размеренно мог стучать только тот, кто облечен силой и кто вынужден снисходить до слабых мира сего. Короче, явился представитель местной власти.

Инквизитор сурово сдвинул брови, но я не сдвинулся с места, и отворять он пошел сам, на прощание кинув в мою сторону такой взгляд, что захотелось самому устроить аутодафе в печке. Жаркое из некроманта. Только у нас, и только сегодня!

Несколько слов, сказанных низким сиплым голосом – и они вошли. В смысле, пра Михарь и дородный человек в ярко-зеленом камзоле. Его круглое отудловатое лицо было багровым от натуги, но кулаки сводили на нет любое желание прохаживаться по поводу его внешности.

– Это где здесь новый некромант? – с порога потребовал он.

Пра выразительно шевельнул бровями – мол, не сиди сиднем.

– Ну, я, – медленно встал из-за стола.

– Вот что, – мужчина рубанул ладонью воздух. Волна пошла такая, что качнулись занавески на окне. – Собирайтесь!

– Зачем?

– Есть дело. И срочное. Я вашей предшественнице говорил, но это же женщина! Сами понимаете – в голове ветер… Правду сказать, она без дела не сидела. То за одно хватается, то за другое. Как эта… как ее… в общем, вертелась за троих. Но – женский ум всем известен! – частенько забывала про самое элементарное. То заказы перепутает, то опоздает на встречу… В общем, уже третью седмицу заказ висит.

– Какой?

– По поводу сноса старой ратуши.

– А зачем…

– А как же? Там же закладная жертва! Ее нейтрализовать надо!

С этим я как раз не спорил – закладная жертва штука опасная. Если под фундамент какого-либо дома положить свежий человеческий труп – в идеале, человек должен быть убит непосредственно на месте захоронения, а еще лучше замурован в стену живым – такое здание простоит века. Ему все будет нипочем – ни пожары, ни наводнения, ни землетрясения, и даже под действием времени оно будет разрушаться медленнее. Закладная жертва будет оберегать здание, пока ее не извлекут и не перезахоронят на кладбище с соблюдением всех формальностей. Правда, долго и счастливо в таком доме будут жить только те, кто по нраву пришелся закладной. Но…