Вторая жизнь (СИ) - Санфиров Александр - Страница 35

Но, увы, часов в шесть появился поддатый Ахрамеев и на пару с капитаном Кторовым, командиром автобата не стали устраивать обыск в роте, а протыкав все сугробы арматурой, методично вытащили оттуда бутылку за бутылкой. Вина они набрали море и заносили в канцелярию, как дрова. А потом уселись там, и пили всю ночь. Могли бы нам хоть спасибо сказать за дармовую выпивку.

Отбой у нас ради праздника был в двенадцать ночи, В это время оба капитана выбрались из канцелярии и разошлись по своим подразделениям присутствовать на вечерней поверке.

Ахрамеев уже изрядно был навеселе, его рожа, постоянно имеющая отличительный багровый оттенок алкаша, сейчас вообще светилась, как фонарь.

Слегка покачиваясь, он поздравил нас с Новым годом, и, показав кулак на прощанье, опять скрылся в канцелярии, откуда сразу послышалось звяканье стаканов.

Улегшись на нижнюю койку, переехать на которую удалось сразу по возвращению из госпиталя, я попытался заснуть.

Однако, сон не шел. Закинув руки за голову, я думал о том, чем заняться после увольнения в запас.

Стыдно сказать, но я до сих пор не мог понять, чем заняться. Понятно, что прожить всю жизнь, работая барменом, считай потратить ее зря. Конечно, если меня действительно примут в партию, да еще чем-то наградят, это даст возможность поступить в приличный вуз. И даже если мне не хватит баллов, как демобилизованному воину, то партийность сделает свое дело.

Осталось выбрать только вуз. Именно в этом и была загвоздка. Куда идти, вот в чем вопрос? - эта мысль постоянно крутилась в моей голове.

Мои размышления прервало легкое дрожание кровати, становившееся с каждой секундой все сильней.

-Опять, Лешка дрочит, - раздраженно подумал я. - Сколько можно повторять, чтобы не трясся, как припадочный, дите, блин, херово!

Не дождавшись финиша, я силой пнул ногой по самой выпирающей точке на сетке верхней койки.

Тряска моментально стихла.

-Лешка, сукин сын! - прошептал я ему. - Иди в туалет дрочить, нечего постель пачкать и мне спать не давать, а утром готовься пендалей получить. Радуйся, что сейчас мне лень вставать.

Через минуту наверху послышалось шевеление, и спустившаяся оттуда фигура в белой рубашке и таких же кальсонах понуро побрела по проходу в сторону туалета.

В очередной раз не решив, насущный вопрос современности, кем быть и что делать, я все таки заснул.

В феврале началась движуха. Для начала меня вызвал для беседы к себе старлей Красиков, комсорг части. Он долго и красиво говорил о комсомольском долге, и прочем, после чего сообщил, что комсомольская организация согласна дать характеристику комсоргу роты ефрейтору Сапарову и считает его достойным звания кандидата в члены КПСС.

Разговаривать с ним было легко. В отличие от Куницына, это был комсомолец нового поколения в армии, такой же, как Незванцев на гражданке.

-Пожалуй, это первые ласточки перерождения комсомола, - думал я во время беседы. - Предшественники тех комсомольцев типа Абрамовича или Ходорковского, сумевших захапать себе все, что плохо лежало во время перестройки.

Мне ничего не стоило разговаривать в таком ключе и расстались мы с ним если и не лучшими друзьями, то вполне деловыми партнерами. По крайней мере, на парткоме он обещал полную поддержку комсомольской организации.

Май 1971 года выдался холодным. Но мне и провожающим меня сослуживцам он таким не казался.

Дембельского чемодана, по причине отсутствия такового, за мной не несли. Все, что нужно, я уже отвез домой раньше.

На мне было новое п/ш полученное полгода назад, но одетое только сегодня. На груди приколото несколько значков, но они меркли по сравнению с орденом Красной Звезды привинченном с правой стороны. Рядом с ним знак ранения темно-красного цвета. На погонах широкая старшинская полоса.

У КПП меня бурно обнимают, желают всего хорошего и не забывать свою роту. Распрощавшись с ребятами и выйдя, наконец, за ворота, я неспешной походкой направился в сторону военкомата.

Особого удивления мое появление там не вызвало. Все кому надо уже были в курсе. Сдав документы, я направился в сторону остановки. Мне очень хорошо помнилось то чувство радости, охватившее меня после выхода из части в первой жизни, сейчас такого чувства не было и в помине. Сейчас просто оставалось ощущение удачного завершения очередного жизненного этапа.

За два года я так и не смог разобраться в себе и понять, чего же мне хочется. Не успевал продумывать один путь, как тут же пытался перейти на другой. Как ни странно, большинство этих путей вело за пределы страны.

Я прекрасно понимал, что быть у нас богатым безопасно не получится. Стать же партийным функционером мне просто претило. Нет, свое членство в партии я намеревался использовать по полной программе, но становиться партийным бонзой совершенно не хотелось. За рубеж не хотелось уходить из-за родителей, потому, что мой поступок испортит им жизнь на долгие годы. И я в который раз успокаивал себя тем, что еще есть время определиться.

Но вот, время вроде бы пришло, а в голове остается бардак и сумятица и никакого решения.

Увидев подошедший автобус, я отбросил раздумья и быстро полез в распахнутые двери.

Дома никого не оказалось. Рабочий день все-таки. Только на столе лежала мамина записка, в которой указывалось, что сегодня на обед.

Послонявшись по квартире, распахнул гардероб. Вся одежда в нем была мне мала. Хорошо, что мама недавно купила брюки и куртку, а то ходить пришлось бы в спортивном костюме. Я переоделся, убрал военную форму. Орден спрятал в ящик письменного стола, вместе с орденской книжкой.

Достав заначку, пересчитал ее. Вместе с деньгами, выданными при увольнении, у меня имелось триста пятьдесят рублей.

-Хм, неплохо, можно слегка гульнуть, в шашлычку заглянуть, - подумал я. - Поболтаю, узнаю новости. А то последние полгода практически не бывал в увольнениях, текучка заедала.

Выйдя на улицу, я направился к остановке. Днем автобусы ходили редко, но пешком идти не хотелось. Подойдя к стендам с раскленными газетами, я лениво читал заголовки, временами фыркая от смеха. Всем известна старая игра, когда представляешь пару, занимающуюся любовью, и читаешь в это время заголовок типа "Хорошо прошла жатва на полях Кубани".

Неожиданно мои глаза уперлись в строчки -" Карельский государственный педагогический институт объявляет набор на подготовительные курсы для поступления в ВУЗ. Цена учебы - восемь рублей".

-А не пойти ли мне учиться на педагога, - всплыла мысль в моей голове. - Ты же в первой жизни всегда хотел выучить два языка, или три. Тебе представляется шанс, сделать это сейчас. Это тебе не технический английский, которым нас потчевали на физмате. Будешь свободно разговаривать на языке Гейне и Диккенса. А учителем быть совсем не обязательно, вполне возможно устроиться переводчиком, если подсуетиться.

Пока я раздумывал, к остановке подъехал автобус, прыгнув в него, я временно выбросил мысли о пединституте из головы.

Когда я зашел в шашлычную, за стойкой бара стоял незнакомый паренек, официантку я тоже видел в первый раз. Слегка расстроившись, я прошел в зал и тут увидел знакомые лица. За столом в кампании подполковника Климова восседал Борис Ефремович Никулин.

-Ба! Какие люди! - закричал он, увидев меня. - Санек, неужели отслужил? Поздравляю. Садись, это дело надо отметить.

-Присаживайся, не робей, - добавил подполковник. - Ты теперь гражданский человек,

И мы отметили. Давненько я так не нажирался. По пьяной лавочке мы перебрали не один десяток тем. Обсудили кучу армейского начальства, Узнав о ранении и ордене, Ефремыч даже прослезился.

-Молоток, парень. Я еще тогда понял, что на тебя можно положиться. Слушай, а чего тебе, работу искать?! На хрена тебе этот гадюшник? - В какой то момент воскликнул он, кивнув в сторону бара.

-Брось дурью маяться, приходи ко мне, инструктором в ДОСААФ. Начнешь работать, зарплату сделаем, нормалек, поступишь в автодорожный техникум на вечернее отделение, директор -мой приятель, возьмет без проблем. Два года и ты механик. Я к этому времени, как раз соберусь на пенсию, мое место займешь.