Долгая полночь (СИ) - Скумбриев Вадим - Страница 6

– Мессир Жан! – голос его слегка дрожал, но оставался громким и уверенным. – Это уж слишком!

– Слишком? – удивился рыцарь, проходя вперёд. Жанна заметила сэра Томаса, который со скучающим видом стоял у фрески со святым Петром и грустно поглядывал на винный кувшин в руках святого. Теперь он был при полном параде, в кольчуге и накидке поверх неё, с которой зловеще ухмылялся чёрный бык. Чуть поодаль застыли двое рыцарей.

– Кто дозволил вам приводить ведьму в святой храм? – строго вопросил монах, и Жанна узнала одежду доминиканца.

– Здравый смысл, святой отец, здравый смысл! Вы тут уже месяц, и всё, что вы делаете – прячетесь в храме от чумы. Да и то не думаю я, что вам эти стены помогут.

– Но...

– Где одержимый? – буркнула Жанна. Руайян успел до смерти надоесть ей за эти короткие полдня, и больше всего она хотела покончить с делом и уехать отсюда, от мерзкого запаха, городской грязи и мрачных людей.

Доминиканец хотел что-то ответить, но Жан бесцеремонно отпихнул его с дороги.

– Идёмте, мадемуазель, – сказал он.

– Чума падёт на твою голову, Солнечный рыцарь! – возмутился монах, бросаясь к Жану, но уткнулся в могучую грудь Берта. Громила по-прежнему улыбался, а глаза его были пустыми. – Гнев Божий идёт по земле и завтра же настигнет тебя, мессир д’Олерон! Смерть...

– И опять то же самое, – вздохнул Жан. Солнечный рыцарь, – подумала колдунья. Оставалось только гадать, как он заработал это прозвище.

– Опять? – спросила она.

– Он так всегда разоряется, едва увидит меня. Нашего доброго отца Фредерика очень задевает то, что я не боюсь чумы. Понимаете, я люблю прекрасную ведьму, дарю ей заботу и ласку, а по ночам она осыпает меня поцелуями, и каждый отдаляет мор дальше и дальше! Ну а колдуний отец Фредерик ненавидит пуще сатаны. Видать, потому что не может узнать их поближе...

– Хватит болтать, мессир Жан, – угрюмо бросил сэр Томас. Он наконец отлепился от стены и кивком подозвал рыцарей. – Я не желаю видеть тебя в городе ни одного лишнего часа, Изгоняющая, так что будь добра, сделай всё быстро.

– Вы сумеете избавить моего брата от гостя с той стороны так, чтобы он сохранил разум? – ровным голосом спросил Солнечный рыцарь.

– Это один только Всевышний знает, – без тени улыбки ответила Жанна, потирая серебряный браслет на левой руке – волка, кусающего свой хвост. – Homo proponit, sed Deus disponit[2], как говорят клирики.

– В башню, – сказал сэр Томас и махнул рукой, приглашая идти за ним.

Пристроенная к церкви башня служила для молитв кающимся чернокнижникам, добровольно решившим отринуть своё искусство и попросить прощения у Господа. Словно нарочно она же была самой высокой и узкой, а ведущая наверх винтовая лестница показалась Жанне адскими вертепами. Каяться после неё не хотелось вовсе – вместо этого душу разъедала острая злость.

Крутые ступеньки словно сами выскакивали из-под ног, то и дело Жанне приходилось хвататься за стену, чтобы не упасть. Узкий коридор не позволял пройти двоим, низкий потолок едва не задевал колдунью по голове, а шедший позади Эвен сгорбился, чтобы пройти сюда. Никогда прежде Жанна не думала, что ей доведётся подниматься по этим ступеням, и всё же вот она, лезет наверх – да только не покаянную молитву возносить, а колдовать в храме Божьем.

И уже наверху раздражение и злость сменились тревогой. Дверь в капеллу была изрисована какими-то узорами и текстами на латыни, а засов лежал рядом, у ног часового.

– Почему здесь? – не выдержала Жанна.

– Экзорцист повелел, – ответил сэр Томас. – Так что тварь и заперли тут, а святоша на дверях начертал свои охранные знаки.

– Болван безмозглый, прости Господи, – пробормотала колдунья.

– Совершенно с тобой согласен, Изгоняющая, отчего и приказал к святым каракулям добавить крепкий запор. Господь простит, а одержимый не вырвется. Ник! – крикнул он по-английски молодому парню, стоявшему у дверей. – А отчего это засов снят? Никак хочешь, чтобы демон тебе шею свернул?

– Святой отец пожелали, милорд, – сказал стражник, зыркая глазами в сторону Жанны.

– Так он внутри?

– Внутри, милорд, опять пытается из узника духа выгнать-то. И давно уж. Велел мне прочитать двадцать раз «Отче наш», чтобы и снаружи святой дух витал, а сам туда пошёл.

Сэр Томас громко застонал.

– Божий человек, а терпения у Всевышнего так и не попросил! Открывай, Ник. Поглядим, вдруг прекрасная леди Мируа зря сюда ехала?

Страж поспешно повернулся к двери.

По лбу Чёрного Быка скатилась капля пота. Жанна видела, каких усилий стоит ему сохранять спокойный вид, желая на деле развернуться и уйти как можно дальше. Рыцарь боялся засевшей здесь твари. Впрочем, смелости ему было не занимать – когда колдунья шагнула было в проем, сэр Томас отстранил её и пошёл первым.

Первым он увидел и то, что было внутри.

Жанна медленно обошла круглую комнату с нишами по четырём сторонам света, в которых стояли выточенные из каррарского мрамора образы архангелов. Некогда белые, а теперь забрызганные кровью статуи насмешливо улыбались ей, словно говоря – ну, опустись на колени, помолись нам. У ног ангела-целителя Рафаила лежала голова несчастного экзорциста, всё ещё сжимавшее в руках книгу искромсанное тело прислонилось к статуе Уриила, а рядом валялись разорванные кандалы.

А ведь экзорцист не такой уж дурак, – подумала Жанна, глядя на стену, где меж зарешеченных окон неведомый скульптор вырезал сигил Еноха. Если и держать где-то одержимого, то там, где строители удосужились начертать сильнейшие охранные знаки, да такие, что не сотрутся случайно и всё зловредное колдовство погасят, как свечу на ветру.

Вот только ему удалось сбежать и отсюда, потому что в комнате больше не было никого. Прутья одной из решёток были выломаны, словно в них ударил таран.

– Прикажи закрыть городские ворота, мессир Томас, – тихо сказала Жанна. Прокушенное накером плечо вновь вспыхнуло болью. – И молись, чтобы мне удалось найти одержимого быстро.

Рыцари молча стояли за её спиной. Бледный сэр Томас сжимал рукоять меча, точно собирался достать его и зарубить колдунью на месте – Эвен стиснул его запястье, и англичанин, словно опомнившись, выпустил оружие.

– Я буду молиться, чтобы дьявол не сожрал тебя с потрохами, Изгоняющая, – ответил он.

[1]espée de guerre – «меч войны», французское название одного из видов полутораручных мечей.

[2] «Человек предполагает, а Бог располагает» (лат.)

— Сбежал! — Жан ходил туда и сюда под нефами церкви, и Жанна ясно видела, как он едва сдерживает гнев. — Святой Рафаил, будь же неладен этот проклятый экзорцист! Если бы он не сунулся к Луи, мой брат уже был бы исцелён!

Жанна поморщилась. По её мнению, Солнечный рыцарь напрасно обвинял несчастного священника. Вот только почему он не сбежал раньше? Неужто возможность выпала только сейчас? Да не может того быть, — думала она.

Все надежды колдуньи катились под откос. Сколько бы ни желала Жанна оказаться опять на лесной дороге, вдали от проклятой чумной вони, здесь её по-прежнему держало неоконченное дело. И она знала, что останется в этом чёртовом Руайяне надолго.

Она посмотрела на лучников, которые выносили тело экзорциста из башни. Отец Фредерик молился, стоя на коленях перед алтарём — нарочито громко, хотя голос у него подрагивал. Казалось, его так и тянет закашляться. Лучников он не удостоил даже взгляда, продолжая мерно твердить "Oratio ad Sanctum Michael«.[1]

Голова слегка кружилась, хотелось присесть, но в церкви не было ни единой скамьи. Конечно, рядом стоял Эвен, который с радостью подхватил бы Жанну на руки, но демонстрировать свою слабость перед мужчинами ей не хотелось.

– Вы говорили, что будете искать его, – Жан остановился, впившись взглядом в колдунью. Та поёжилась. – Как?