Будь моей игрушкой (СИ) - Лис Алина - Страница 21

Прокручивала в голове, что он сказал, что она ответила и мечтала, как все могло бы быть иначе.

И злость эта на Чарли совершенно неправильная. Нехорошо злиться и огрызаться, когда о тебе проявляют заботу.

— Я не буду больше с ним общаться, — пообещала она. — Даже близко не подойду. Раум — гадкий тип, не хочу иметь с ним никаких дел.

На его лице отобразилось облегчение.

— Я рад. Ты для меня очень близкий друг, Дженни. Я переживаю за тебя.

Вроде теплые слова, но от них стало как-то горько на душе.

Друг, всего лишь друг. Так много и так мало. Наверное вчерашнее испорченное ди Форкалоненом свидание убедило Чарли, что не стоит пытаться перешагнуть тщательно выстроенную за годы границу. Беловолосая скотина все-таки добился своего. Ух, вот бы отомстить ему! Тоже испоганить свидание с девушкой его мечты! Ага, как же. Откуда у эгоистичного и самовлюбленного ди Форкалонена девушка мечты? Дженни попыталась представить влюбленного Раума и чуть было не расхохоталась в голос.

Как будут выглядеть ухаживания в его исполнении? «Приезжай ко мне вечером, отсосешь». А комплименты? «У тебя красивые сиськи, детка».

Нет, такие как Раум любят только самих себя. Поэтому он и непробиваемый. Наши близкие — брешь в нашей обороне.

Любовь к кому-то, страх за того, кого любишь, делает тебя слабым. И она же делает тебя сильным. Очень-очень сильным, способным совершить невозможное. Но Рауму этого никогда не понять.

Ну его, беловолосого придурка. Верно говорят: «Не тронь — вонять не будет». Лучшее, что Дженни может сделать в этой ситуации — послушать Чарли. Не вспоминать. Избегать встреч.

Не вступать в разговоры. Не вестись на подначки и провокации.

А со странной реакцией собственного тела она разберется.

Вот прямо на днях разберется, записавшись к доктору и все выяснит. Может, пришло время попить какие-нибудь зелья? *** Была долгая дорога до парковки, когда его волокли под руки. И поездка на заднем сиденье «Гидры» — угольно-черной, прямоугольной, похожей на саркофаг на колесах. Нет, Арман не терял сознание, мог все слышать и видеть. А вот двигаться не мог. При попытке закричать из горла вырывались только невнятные звуки, похожие на стоны.

В мыслях царила паника и каша. Клоуны на проверку оказались вовсе не клоунами. Арман сходил с ума от страха, ярости и полной невозможности хоть что-то сделать. Кто бы мог представить, что вампира из уважаемой и небедной семьи могут вот так в наглую запросто похитить посреди кампуса?! Что им вообще нужно? Куда они его везут?! Надвинутая на глаза шляпа мешала отслеживать дорогу, а сами громилы трагически молчали, не реагируя на его мычание.

В тишине и беспомощности прошло около получаса, а потом автомобиль затормозил на безлюдной улочке у неприметной задней двери. Громилы вытащили Армана наружу и подвели к двери, открывшейся по условному стуку. Потом его волокли по какому-то темному коридору. И, наконец, впихнули в небольшую комнатку, отделанную черным в серебристых проблесках камнем. В центре стоял окруженный кожанными диванчиками и пуфиками стол, потолок над головой имитировал звездное небо. Из-за двери в стене напротив доносился томный блюз.

Что-то знакомое. Какой-то клуб? Такое ощущение, что Арман здесь уже был когда-то… Один из мордоворотов небрежно сгрузил вампира на ближайший диванчик, а второй отрапортовал, обращаясь к массивному черному креслу во главе стола: — Посылка доставлена, босс.

— Вколите ему антидот, — распорядился насмешливый мужской голос.

Этот голос… Если бы вампир в этот момент мог говорить, он бы выматерился, вывалив семиэтажную конструкцию.

Ну конечно. Не зря он заподозрил в мордоворотах актеров.

Шоумен недоделанный, чтоб его. Владелец газет, театров и киностудий. Небось и громил этих набрал из массовки к какому-нибудь фильму о похождениях гангстеров! И да: конечно же Арман был здесь! «Космос» — одно из самых пафосных ночных заведений столицы, недавно сменившее владельца. И полугода не прошло, как они всем покерным клубом пьянствовали тут, отмечая это событие. По приглашению кого? — Твою мать, ди Форкалонен, — просипел он, чувствуя, как после укола по телу бегут болезненно кусачие мурашки, возвращая утраченную чувствительность. — Ты что устроил? — Маленькое предупреждение, — кожаное кресло медленно повернулось, и сидевший в нем беловолосый демон неприятно улыбнулся. — Просто чтобы донести всю серьезность моих намерений.

— О чем ты? Хоть все происходящее и было тщательно разыгранным спектаклем, Арман невольно снова почувствовал неприятный холодок страха. Долбанный демон умел выглядеть угрожающим.

Со стороны может и кажется, что Арман и Раум — друзья, но вампир отлично знал, что это не так. Все демоны — пафосные выродки, считающие себя венцом творения, прочие расы им не ровня. И ди Форкалонен не исключение. Он — скучающий король, в окружении свиты. Умеет развлечься на широкую ногу и легко платит за всех, кто его сопровождает, поэтому никогда не останется без лизоблюдов.

А еще с ним весело. Все время придумывает что-то эдакое.

Животики надорвешь. Как в тот раз, когда демон устроил дикую давку и пробку в центре города, швыряя из окна своей квартиры золотые. Зрелище вышло отменное, вся тусовка хохотала, наблюдая как плебеи ползают в грязи, выискивая монеты, и рвут за них друг другу глотки.

Входить в ближний круг ди Форкалонена — престижно.

Отблеск сияния демона невольно ложится на тех, кто трется рядом. Но Раум никому не друг, потому что презирает всех. И над своим окружением, бывает, шутит еще злее, чем над чужаками. Это приходится терпеть. Делать вид, что все в порядке и фальшиво ржать вместе со всеми.

— Я не люблю, когда трогают мои игрушки д’Крессен, — очень медленно и четко выговорил Раум, сверля его взглядом.

— Какие иг… — начал было Арман. А потом вспомнил рыжую сучку, укусившую его в столовой. — Так это из-за шлюхи Маккензи?! — И я не люблю, когда пачкают мои игрушки грязными словами, — задушевно добавил демон. — За такое можно и язык вырвать.

Арман сглотнул. Показалось, что слова про вырванный язык вовсе не были преувеличением. Или были? С ди Форкалоненом никогда до конца не поймешь, когда он серьезен, когда издевается, а когда просто блефует.

Сейчас он выглядел серьезным. Очень серьезным, и Арману против воли стало страшно. Если Раум захочет вырвать ему язык — сделает это голыми руками. Вампир демону не противник.

— Я очень не люблю, когда кто-то пытается посягнуть на мое, д’Крессен. Настолько не люблю, что могу убить за это.

Пока что похищение — шутка. Но если я узнаю, что ты снова приставал к моей девочке или если вдруг пойдут слухи. Даже если другие студенту вдруг начнут называть ее нехорошими словами, шутки закончатся очень быстро. Сечешь? — Секу, — просипел Арман.

Какого хрена?! Из-за какой-то долбанной шлюхи? Да эти девки сменяются у ди Форкалонена каждую неделю, и еще не было такого, чтобы демон возражал, когда после него сучкой желал попользоваться кто-то из свиты! — Вот и хорошо. Я рад, что ты такой понятливый, д’Крессен.

Сейчас ты встанешь и уйдешь. А завтра подойдешь к Дженни и от всей души попросишь у нее прощения.

У Армана отвисла челюсть.

— Чего? — Объяснишь, что был неправ, погорячился.

— Раум, какого… То есть: почему? Что за нахрен?! Почему он должен унижаться перед шлюхой? — Потому что я так хочу, — с ухмылкой объявил демон. — А еще потому, что ей будет приятно.

Арман почувствовал, как глаза застилает пелена ярости.

Арман д’Крессен, чей род насчитывает почти десять поколений, должен просить прощения у безродной девки- полукровки?! И за что? За то, что пожелал присунуть?! Да он ей честь этим оказал! Разве это не она сотни раз оскорбляла его пренебрежительным взглядом? Не шипела сквозь зубы: «Упырь», не отстранялась брезгливо, стоило им случайно соприкоснуться рукавами в толпе? Да Арман целый год терпел рядом с собой слезливую идиотку-сильфу только потому, что видел, как бесится рыжая, когда видит их вместе! А еще эта стерва его укусила в столовой! И что — он должен теперь все забыть? Спустить ей это? «Должен», — сказал взгляд демона — жесткий и насмешливый, и вампир едва не зарычал от позора, уже сознавая, что все сделает. Прогнется, не станет ссориться с Раумом. Позволит рыжей стерве вытереть о себя ноги. И ради чего? Да просто потому, что ди Форкалонену захотелось поглумиться над приятелем.