Будь моей игрушкой (СИ) - Лис Алина - Страница 39

— Отвези меня в кампус, — вздохнула Дженни.

… — Пожалуйста, не надо! Равнодушный голос над головой.

— Надо. Поверь, мне это не доставляет особого удовольствия.

В его тоне действительно ни радости, ни предвкушения.

Никаких эмоций. И это пугает едва ли не сильнее ремней на руках, металлической койки под обнаженными ягодицами и зловещего позвякивания инструментов.

— Тогда зачем вы это делаете?! Она напрягается, выворачивает голову, тщетно пытаясь разглядеть своего палача. Несмотря на успокоительное, снова подступает истерика. Койка, не рассчитанная на такое бурное сопротивление, раскачивается и скрипит. Еще немного и ее получится перевернуть… — Ты не поймешь, человечка.

Тряпка на лице пахнет чем-то резким, противным.

Вдох, другой.

Темнота… *** Дженни со всхлипом глотнула воздух и открыла глаза, уставившись на залитое солнцем окно.

Обрывки кошмарного сна медленно истончались и таяли, но девушка все еще ощущала жесткие кожаные браслеты на запястьях и холодный металл койки под спиной. Так, словно действительно лежала привязанная в ожидании жуткой участи и вслушивалась в позвякивание инструментов.

Вчерашний день вспомнился не сразу, встал в памяти расколотыми кусками мозаики, которая никак не хочет соединяться в единое целое. Столько всего произошло, иной раз и за месяц меньше случается.

Берлога, забитая трупами. Можно к мозгоправу не ходить, и так ясно, что ночной кошмар приснился под впечатлением от страшной находки. Ну, может еще Раум виноват. Тоже нашелся любитель связывать и пороть, чтобы ему пусто было.

Девушка решительно села в кровати и потянулась за постографом. Газетчики просто не могли оставить такое громкое преступление без внимания.

Надежды оправдались в полной мере. Новостные издания взахлеб обсуждали жуткую новость. По официальному заявлению полиции в окрестностях Нью-Эбора орудовал маньяк, которого репортеры уже прозвали Осеменителем.

Двенадцать трупов. Человеческие женщины в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, пропадавшие в столице и окрестностях в течение почти десяти лет. Ушлые газетчики раскопали даже имена и краткие биографии каждой. Дженни вгляделась в черно-белые снимки. Обычные женщины.

Симпатичные и не очень. Полные и худые. Блондинки, брюнетки, шатенки. Ничего общего… Взгляд задержался на портрете молодой привлекательной женщины с гладкой волной иссиня-черных волос — последняя жертва, и Дженни вздрогнула от неприятного ощущения узнавания. Неужели именно это изъеденное червями лицо она видела вчера? Вдох-выдох. Надо успокоиться. И что ее так развезло? Дженни же никогда не была впечатлительной дурочкой.

Девушка помотала головой и вернулась к чтению.

Преступник аккуратно выбирал своих жертв. Все пропавшие жили в одиночестве, трудились на тяжелой низкооплачиваемой работе или вовсе были безработными. Их исчезновение замечали далеко не сразу.

От похищения до смерти проходило в среднем около года, а это означало, что преступник где-то держал несчастных женщин. Дженни задрожала, снова вспомнив случайно пойманный у норы образ. О да — это была не игра воображения, маньяк действительно что-то делал с ними. Что-то ужасное.

От следующего абзаца она поперхнулась и выронила постограф, охватив себя за плечи руками. Судя по останкам последних четырех жертв, те незадолго до смерти перенесли беременность и роды.

Вот почему «Осеменитель».

Откуда у журналистов вся эта информация? Не слишком ли опрометчиво сообщать писакам все детали следствия?! Маньяк ведь тоже наверняка читает газеты.

Она решительно выключила постограф, вскочила и начала одеваться. Соседка, как всегда, уехала на выходные. Обычно Дженни радовалась одиночеству, но сейчас ей остро было нужно с кем-то поговорить. Мир, до того казавшийся довольно симпатичным местом, внезапно превратился в опасный лабиринт, полный ловушек и чудовищ, и чтобы защититься от этого леденящего кровь ощущения собственной беспомощности, Дженни нужна была дружеская забота, беспечная болтовня о пустяках и тепло объятий.

Странно, но при мысли об объятиях на ум почему-то пришел беловолосый демон с вечной высокомерной ухмылкой на лице.

Должно быть потому, что вчера именно он обнимал и поддерживал Дженни весь вечер.

Нет, искать общества Раума она не будет. В конце-концов, у нее же есть настоящие друзья. И есть Чарли… *** С Чарли она столкнулась, когда выходила из общежития. Судя по вспыхнувшей на лице парня улыбке, он как раз искал ее.

— Дженни. Наконец-то. Нам надо поговорить! Запоздало вспомнилось, что Чарли еще позавчера настаивал на срочной встрече, но девушка была слишком в растрепанных чувствах после наглых домагательств Раума в кабинете мантики, поэтому отказалась, сославшись на необходимость срочно готовить доклад по теормагу. А вчера, когда Дженни спешила к врачу после лекций, оборотень опять пытался пообщаться. Еле удалось отвертеться, пообещав, что следующий день (то есть сегодня) она полностью проведет только с Чарли.

Да, похоже сейчас не самый удачный момент, чтобы жаловаться другу на маньяков.

— Конечно. Что ты хотел? — Пойдем! — он потянул ее за собой в сторону парка.

А на улице хорошо. Бывают осенью такие погожие и ясные деньки, которые могут поспорить с лучшими летними. Небо после вчерашнего шторма очистилось, было высоким и ясным, в редких кудрявых облаках. Солнечные зайчики плясали на ветках, россыпью убегали из-под ног. В еще зеленом облачении деревьев то тут, то там виднелись брызги багрянца и охры.

Оборотень шагал по аллее, засунув руки в карманы, и сосредоточенно глядел себе под ноги, словно надеялся найти золотую монету. Иногда он пинал подвернувшиеся пожухлые листья и они разлетались с тихим шелестом. Дженни шла рядом и косилась на него, ощущая все большее недоумение и тревогу.

Что-то не так. Напряженное молчание, сосредоточенное выражение лица, напряженно сдвинутые брови — все это совершенно не похоже на обычного Чарли, которого она знает с детства.

— Что случилось? — наконец, не выдержала девушка.

Он ведь не влип в какие-то неприятности? Не проигрался снова? Да нет, Чарли не такой, он не стал бы играть, раз обещал, что больше никогда не сядет за стол.

Парень резко остановился.

— Да… То есть — нет. То есть… — оборотень глотнул воздуха, посмотрел на Дженни отчаянными глазами и выдохнул.

— Выходи за меня замуж.

Словосочетание «отвисла челюсть» всегда казалось Дженни немного глупым. Как это — челюсть взяла и сама собой отвисла? Не бывает так.

Еще как бывает. Она убедилась в этом на собственном опыте, когда стояла рядом с другом на пустой аллее парка с очень глупым и бесконечно изумленным выражением на лице и пыталась понять, кто из них двоих сошел с ума.

Чарли тоже молчал и не двигался, как будто они играли в детскую игру «Замри-и-не-дыши». Только смотрел на Дженни в упор. На его красивом открытом лице застыло вдохновенное выражение. Примерно такое, с каким художники-баталисты изображают героев в момент самопожертвования.

— Э-э-э… я тебя не совсем поняла, — пробормотала девушка, отмерев первой и тем самым проиграв в игре.

— Выходи за меня, — оборотень зашарил по карманам.

— Знаю, как-то не очень получилось. Место не самое лучшее, да? Обычно принято в ресторана делать предложение, а у меня так… Вот! Из кармана пиджака появилась черная обитая бархатом коробочка. Отчего-то при виде нее Дженни вместо радости ощутила прилив тоски.

Сколько раз она представляла себе эту сцену. Думала, что скажет он, что ответит она, каким будет кольцо. И вот теперь мечта сбылась, а на душе никакой радости, одно тяжкое недоумение.

Все как-то не так. Если не считать тех поцелуев в малиннике почти два года назад, Чарли никогда не давал ей понять, что Дженни интересует его. Ну, как девушка интересует. Не приглашал на свидания, не пытался обнять, прикоснуться.