Элемента.L (СИ) - Лабрус Елена - Страница 23

Никто кроме членов Серого суда не знал, в чем провинилась Агата в свои восемнадцать лет. Подробности никогда не разглашали, суды всегда были закрытыми, и приговор оглашали только лично обвиняемой. Но она полностью была согласна с тем, что совершила страшное преступление, хотя так и не могла понять, как она это сделала. И это было уже совершенно неважно, особенно сейчас, когда Дерево Великой Судьбы вдруг проснулось.

Следить за этим "памятником" входило в непосредственные обязанности Сестры Агаты, и она с первого взгляда прониклась уважением к этому древнему дереву. Потом оно стало ее единственным другом, и её с ним связывала большая тайна. Оказалось, что если прикасаться к нему – голос, которого лишили её, огласив приговор, появлялся. Поэтому втайне от всех каждый день с утра она здоровалась с его узловатыми ветвями, и каждый вечер желала спокойной ночи, гладя ветвистый ствол. Иногда она приходила, чтобы просто посидеть с ним рядом. А порой, прислонившись к мягкой серой коре, рассказывала, как прошел ее день, или просто читала вслух. И много лет ее сиротливого заточения дерево не менялось. Но несколько дней назад с ним стало что-то не так.  Что-то неуловимое в рисунке коры, в шершавости ствола, в звуке, который стал по-другому отражаться в старых ветвях. Она почувствовала - что-то изменилось. И она была бесконечно благодарна ему за то, что оно позволило ей увидеть момент своего пробуждения. Она обошла Дерево со всех сторон. Агата знала каждую морщинку на его стволе и на старом стекле – каждую царапинку. Многое пришлось ему вынести. В нескольких местах на коре были видны затянувшиеся зарубки от топора - его пытались срубить несколько раз, и каждый раз дерево боролось за свою жизнь и раны затягивались. На прочном стекле тоже были царапины, сколы и следы разных инструментов, но стеклянный куб только с виду был хрупким – так и не смогли его ни разбить, ни открыть. Оказалась у этого дерева и еще одна тайна, которую оно открыло Сестре Агате, только когда ожили шары – оно само умело говорить. Тихо-тихо, едва различимым шепотом, скорее похожим на скрип старой древесины оно сказало одно единственное слово, но Агата не зря провела с ним рядом столько лет - она его услышала.

- Избранные, - словно вздохнуло Дерево, но Агата разобрала.

- Избранные? – переспросила девушка и на всякий случай оглянулась по сторонам, убеждаясь, что как прежде здесь никого нет, но Дерево не ответило.

Агата не поняла, что это значит. Такими благами своей цивилизации, как Лулу, Лысым Сестрам тоже пользоваться запрещалось, хотя в её распоряжении была огромная библиотека, но пока она не могла отлучиться со своего поста и не хотела. Эти несколько минут, а может часов, пока никто больше не зашел в пустой зал – принадлежали ей. Только она одна знала сейчас, что Дерево ожило, Души Великой Судьбы проснулись и буквы L, M, N и T горят и обещают перемены. Но какие перемены? И что они значат? Цвет дыма в каждом из светящихся шаров соответствовал четырем родам алисангов: красный – был цветом мемо, желтый – кер, зеленый – венетов и голубой – азуров. И густой этот дым внутри шаров колыхался, когда шары катились, переливаясь разными оттенками, но теперь, когда шары застыли в неподвижности – на время застыл и он, и светился матово и неярко. Ничего особенного не отличало эти шары от многих тысяч таких же, что были видны за стеклянными стенами этого зала. Все Залы Судьбы были заполнены такими же хрустальными шарами, только меньших размеров. По неизвестным законам, в непонятном порядке эти шары находились в постоянном движении по бесконечным стеклянным лабиринтам. Зрелище это если и завораживало, то лишь новоиспеченных школьников, да и тех, лишь первые несколько минут – потом в глазах начинало рябить и следить за размеренным движением шаров становилось скучно. Надоедало даже тем, кто пытался увидеть среди четырех повторяющихся цветов шар необычного цвета «на удачу», как ищут лист клевера с четырьмя пластинками вместо обычных трех, как ищут цветок сирени с пятью лепестками вместо обычных четырех. Говорили, что раньше попадались шары других цветов, но так давно, что никто и не помнит - какого цвета они были. Однажды Сестра Агата простояла весь день у стеклянной стены, но всё что она видела – были лишь оттенки всё тех же четырех постоянных цветов, которые появляются от того, что шары постоянно двигаются. Агата не думала раньше, какого цвета могут быть эти Большие Шары, но сейчас вдруг поймала себя на мысли, что слегка разочарована, но совсем слегка.

На этой её мысли в Зал вошла Старшая Настоятельница и, увидев свечение из стеклянного куба, начала причитать уже с порога.

- Боги Всемогущие! – воскликнула она, и так же как до неё Агата, кинулась шарить руками по стеклу – Боги Всемогущие! Боги Всемогущие!

Агата отошла в сторонку, давая возможность этой упитанной немолодой женщине в черной рясе обойти дерево по кругу. Та же под впечатлением эмоций кинула ей с упреком:

- Что же ты молчишь-то, когда тут такое? – махнула в сердцах рукой, и тяжело переваливаясь с ноги на ногу, как смогла быстро пошла сообщать всем новость. И долго еще Агата слышала звук её голоса, разносящийся по коридору, - Боги всемогущие! Боги всемогущие!

Дерево Великой Судьбы проснулось, и с этого дня магическое слово «ЭЛЕМЕНТА» сразу стало у всех на устах. И Зал, который до этого посещали только Лысые Сестры, группы школьников, да единицы из сотен жителей Замка Кер, теперь практически никогда не пустовал. Посетители приходили и по одному, и парами и даже целыми группами.  И хоть разговаривать Сестра Агата не могла, и никто не обращал на неё внимания, она многое узнавала из разговоров посетителей. Больше, чем за все ее предыдущие несколько десятков лет заточения. И это наказание неожиданно стало ей в радость.

Люди, приходившие в Зал Великой Судьбы, были самыми разными. Но особенно ей запомнилась одна пара, которая пришла с госпиталя. Молодая красивая темноволосая женщина и горбун с остатками рыжеватых волос на большой с залысинами голове в странном старомодном чепце. Возраст горбуна определить было сложно - неопределенно средний. Не старый, но и не молодой, с гладким лицом и невероятно цепким проницательным взглядом, он постоянно говорил что-то вслух, совершенно не заботясь о том, слышит его при этом кто-нибудь или нет. Агата сразу вспомнила его. Однажды он уже приходил. И в отличие от остальных посетителей, обычно праздно шатающихся по огромному и неинтересному залу со скучающим видом, он живо интересовался деревом и даже отщипнул несколько кусочков коры. Прямо в зале он потер древесину пальцем, понюхал, попробовал на вкус, и остался доволен, о чем незамедлительно и высказался вслух. После его ухода Агата зачем-то тоже пожевала кусочек коры, но она была невероятно горькой и Агата долго потом не могла избавиться от противного вкуса во рту.           Сегодня он разговаривал с женщиной, которая очень понравилась Агате. Она единственная с ней поздоровалась. Не просто кивнула, как иногда делают, проходя мимо безмолвной Сестры, а именно отыскала ее взглядом, осматривая пристально зал, точно зная, что она где-то есть, потом дождалась, когда Агата поднимет на неё глаза, и только потом, встретив ее взгляд, выразительно поклонилась, улыбнувшись тепло и искренне. Агата тоже улыбнулась ей в ответ, и между ними сразу возникло какое-то молчаливое понимание. Две женщины с одинаково непростой участью и изолированные обществом, интуитивно сразу стали близки друг другу - темноволосая женщина была больничной одежде, на спине которой был пришит белый крест, означающий, что она душевнобольная. Горбун посмотрел на Агату как на пустое место, но он был слишком занят деревом, светящимися буквами, и переливающимися шарами, чтобы обращать внимание на что-то еще. Он говорил и на латыни, и на немецком, но чаще просто на странной смеси бранных слов из разных языков. И он ни разу не обратился к своей спутнице по имени, но она ему всегда отвечала. Осторожно подойдя ближе, Агате удалось услышать только небольшую часть их непонятного разговора.