Элемента.L (СИ) - Лабрус Елена - Страница 33

- Поразительно! - воскликнул Шейн, - никогда бы не подумал о ее еврейском происхождении, глядя на старушку.

- Да, стереотипно мы мыслим, - посетовал Дэн, - у нее ведь действительно до сих пор довольно светлые глаза, только много темных точек на радужной оболочке.

- Да, жаль, что современная наука считает иридодиагностику шарлатанством, занятная вещь, хочу я тебе сказать - неожиданно сменил тему Шейн, - но у меня есть товарищ, который надеется доказать, что все эти точки на радужке всё же появляются не просто так. К сожалению, наши методы работы ему недоступны.

- Он - человек? - догадался Дэн.

- Да, и очень талантливый врач-диагност, - подтвердил Шейн. - Значит, Сара? Удивительно! Ведь у них разница в возрасте с настоящей Купчихой больше чем на тридцать лет, а она до сих пор живет по ее документам.

Шейн заметно приуныл. И Дэн понимал почему. Шейн искал "эликсир бессмертия". А раз бабка не Купчиха, то и настоящей Купчихи уже давно нет в живых, значит, жила она не дольше положенного, значит, скорее всего, ничего с той загадочной историей ее не связывает. Хотя Дэн не был бы столь категоричен. Исторические следы той истории ведут именно к семье Купцовых и, как знать, какие тайны она скрывает.

- Аркадий Виленович, мы узнаем, что стало с настоящей Купчихой, - решил он подбодрить своего руководителя, - Может быть даже получиться  сходить в ее прошлое.

- Да, да, Даниэль! Думаю, у тебя обязательно получится,- вяло согласился Шейн,- и зови меня, пожалуйста, просто Шейн.

Дэн опять охотно согласился, но признаться, называть так человека его возраста ему не позволяло воспитание. Он сделал над собой усилие:

- Скажите, э-э, Шейн, а почему Вы с вашим психологическим образованием работаете в отделе биологии?

- Я, мой друг, им всего лишь руковожу,- улыбнулся доктор психологии, - и моя учёная степень дает мне такую возможность.

И видя, что Дэн пребывает в некотором замешательстве от его ответа, продолжил:

- Так уж исторически сложилось, что большинство сомниатов, то есть азуров, специализируются именно в области психологии. Мы работаем с бессознательным, мы владеем гипнозом. Психология - наше всё!

Он начал, как ни в чем не бывало составлять на подносы грязную посуду, искоса поглядывая на недоумевающего парня. И когда тот готов был уже спросить, при чём же тогда биология, и чуть уже не открыл рот для вопроса, Шейн неожиданно добавил:

- А место руководителя отдела биологии старения мне предложили случайно, так как это была единственная свободная вакансия в Эмском отделении нашего института на тот момент, когда я сюда переехал.

- А! А я уж было подумал, что ради этой должности вы загипнотизировали директора института, - отшутился Дэн.

- Кстати, деление по отделам в институте, мне кажется, такая формальность, - продолжил Шейн, помогая Дэну убирать со стола, - Твоя сестра, например, постоянно работает в нашей лаборатории, хотя фактически числится у отца в отделе социологии.

- Да, просто все вместе мы делаем одно общее дело,- подытожил Дэн,- изучаем старение человека!

На этих словах Шейн торжественно вручил ему сложенные стопкой подносы с посудой и открыл дверь:

- Совершенно верно, мой друг!

На том они и расстались до вечера.

Вечером в комнате старушки за накрытым столом собрались втроем: собственно, сама старушка, Шейн и Дэн. Екатерину Петровну позвали, но она отказалась, сославшись на дела. Настаивать не стали, тем более и так было понятно, что такие посиделки с постояльцами она не одобряет и участвовать в них категорически не собирается. У Купчихи в Доме Престарелых подруг тоже не нашлось, да и звать она никого и не хотела.

Старушка сидела на своем любимом месте у окна и держалась настолько естественно, словно каждый день в ее честь организовывали застолье. Если бы Дэн не знал, что она не настоящая Купцова, то подумал бы, что подобная царственность досталась ей по наследству вместе с голубой кровью и дворянским титулом. К сожалению, Шейн, заходивший к ней во время послеобеденного сна,  не узнал о ней ничего, кроме кое-каких подробностей ее жизни связанных с Домом Престарелых. Дэн не стал спрашивать, как азуры выделяют эти обрывки реальных событий из того потока сознания, что проходит перед их глазами во время сна пациента, он поверил на слово. В Дубровке она помнила многих постояльцев. До того как замолчала, была и общительней и веселей. Здесь к ней заходила только Иванцова, врачи, да обслуживающий персонал.

Вот так сухо и, словно экономя слова, поведал Шейн Дэну подробности ее жизни. И, глядя на эту хрупкую старушку, которая так мастерски занюхивала водку кусочком черного хлеба, Дэн искренне восхищался ее мужеством и жизнелюбием.

Надо отдать должное Шейну, он ни о чём не спрашивал эту пожилую женщину за столом, рассказывал какие-то байки о жизни своих пациентов, которые по роду его деятельности почти сплошь все были пожилыми людьми. Дэн хохотал от души, бабка тихонько посмеивалась и искренне была рада такому вниманию.

Она даже обняла Дэна на прощание и категорически отказалась оставить в своем крошечном холодильнике оставшиеся закуски. А потому с почти непочатой бутылкой водки и кучей еды Дэн с Шейном перекочевали в комнату к Дэну.

- Знаешь, что не дает мне покоя, - сказал Шейн, выдохнув и одним глотком проглотив крепкий напиток. Он даже покраснел и сморщился так, что Дэн хотел спросить: "Не пошла?"

- Эх, хорошо пошла! - удивил парня старший товарищ и, хрустя маринованным огурчиком, продолжил: - Ведь все наши маркеры и все исследования по этой бабульке говорят о том, что ей больше ста лет.

- Ну, учитывая все те испытания, что выпали на ее жизнь, думаю и за 75 лет организм мог износиться до такого состояния,- возразил Дэн.

- Износиться мог, но есть такие маркеры, которые не ошибаются. Как годовые кольца на деревьях. Бывает, конечно, что и дерево не образует годовое кольцо, бывает, что образует за год два, но это разница в несколько лет, ну никак не на три десятилетия.

Дэн пожал плечами и налил в обе рюмки еще по глотку.

- Эти методы определения одинаково хорошо работают и на нас, и на людях - продолжил доктор Шейн, - и, знаешь, что интересно?

Дэн, конечно, не знал, но Шейн и не стал томить его догадками.

- Человеку отмерен срок в сто двадцать лет.

- Что значит, отмерен? - уточнил Дэн, тоже хрустя огурцом.

- То и значит, что человек должен жить сто двадцать лет. Все его органы, системы и процессы в его организме рассчитаны на то, чтобы проработать никак не меньше этого срока, - удивил его Шейн.

- Почему же тогда он столько не живет?

- Вот! Почему? - ткнул в его сторону вилкой с огурцом старший товарищ.

Дэн поднял рюмку.

- За то, чтобы люди жили не меньше ста двадцати лет!

- Да, решительно поддерживаю!

Они чокнулись хрустальными стопками, одолженными Шейном у Екатерины, дружно выдохнули, выпили и, поморщившись, закусили кто чем.

- Человек живет вдвое дольше, чем нужно для элементарного продления рода, - продолжил свою мысль ученый, - но вдвое меньше, чем мог бы жить.

- А сколько нужно для продления рода? - на всякий случай уточнил Дэн.

- 30-35 лет – возраст, когда ты уже оставил после себя жизнеспособное потомство. Столько живут, например, в разных племенах Африки.

- Так мало? - расстроился Дэн.

- Да, увы, но человек в среднем живет в два раза дольше! - повторился Шейн.

- И, тем не менее намного меньше, чем мог бы! - повторил за собеседником и Дэн.

- А я так надеялся на эту бабку! - с горечью махнул рукой Шейн.

- Не расстраивайтесь, Шейн, у нас еще есть время, я думаю. Мы ведь только начали! - пытался успокоить его парень.

- Боюсь, мой друг, у меня времени уже почти нет - и глаза Шейна наполнились слезами.

Дэн ничего не понимал.

- Аркадий Виленович, почему у Вас почти нет времени? Вы больны? - со страхом ожидая ответ, посмотрел на него Дэн.