Элемента.L (СИ) - Лабрус Елена - Страница 65

- Мы не имеем права говорить ей правду, - категорически отрезал отец, - и ты прекрасно об этом знаешь.

- Видимо, мы просто должны пройти мимо и пусть себе сама барахтается по жизни с этим как хочет? - зло прокомментировал Дэн.

 А ты вообще о ней что-нибудь еще знаешь? – неожиданно подала голос Алька.

- С языка сняла, - поддержала ее София, - О ее родителях что-нибудь тебе известно? Кто она? Откуда?

- Вот кто она я как раз и не знаю, а только пытаюсь сейчас выяснить, - съязвил Дэн, - А про родителей кое-что знаю. Мама вроде обычный человек, но вот с отцом ее они и встретились, и расстались при каких-то странных обстоятельствах.

Все заинтересованно заерзали.

- Они просто познакомились на улице и провели вместе всего неделю. А потом он ушел и оставил записку. Очень странную записку. Что-то вроде: «Когда-нибудь ты узнаешь, что я тебя любил. Назови ее Ева».

- Она что через неделю уже поняла, что беременна? – спросила София.

- В том-то и дело, что нет! Она не знала. А он знал! – ответил Дэн.

И пока все, молча, переваривали полученную информацию, Дэн решил добавить еще кое-что.

- Я не знаю, мам, ты заметила или нет, но у нее очень необычные глаза. Цвет глаз. Она говорит, что это единственное, чем она похожа на отца.

- Судя по всему уже нет, - задумчиво сказал отец, - Уже не только цветом глаз.

- И какие же у нее глаза? – обратилась Алька к матери, но, когда та только пожала плечами в ответ, посмотрела на Дэна.

- Синие, - сказал он.

- И что в этом необычного? – удивилась сестра.

- Надо было идти со мной, посмотрела бы сама, - огрызнулся он.

- Ну, мама была с тобой, что-то ничего необычного не заметила, - передразнила его сестра.

- Там и без ее глаз было на что посмотреть, - ответила София.

- Например? – не унималась сестра.

- Тебе же сказали: надо было идти самой! – обрезала ее мать.

- А какого цвета были волосы у ее отца? – вдруг спросил Герман.

- Я не знаю, - пожал плечами Дэн.

- Что-то мне подсказывает, что все намного серьезнее, чем я изначально предполагал, - приуныл отец.

- Только не вздумай никому ничего сообщать! - выпалил Дэн, но потом подумал и добавил, - Пожалуйста!

- Да я и не собирался. Успокойся, Дэн! - ответил ему отец.

- Ты сам-то тоже особо не распространяйся пока, - уточнила София, - И ты тоже!

И она строго посмотрела на сестру.

- Я!? – удивленно уставилась на нее Алька, - Оно мне надо?

- Надо, Аля, надо! Пошли-ка, я посмотрю, что ты там делала с ее кровью, - неожиданно сказал ей отец, вставая, - Пошли!

- Ну, пап! – заныла Альбертина, - Может уже не сегодня?

Но видя его непреклонность, нехотя поднялась и побрела за отцом.

Когда Дэн тоже поднялся и сказал, что ему пора возвращаться, София вдруг спросила:

- Скажи, это у нее тот самый медведь, который поселился у тебя в комнате в воскресенье?

- Да, - сказал он и почувствовал, что начинает краснеть, - Мама, ты слишком часто бываешь у меня в комнате!

Она улыбнулась, и, погладив его по плечу, сказала:

- Не начинай со лжи. Если она тебе дорога, скажи ей правду, какая есть, и тогда ты точно будешь знать, что тебе делать дальше.

Он кивнул и вернулся.

Когда родители в шестнадцать лет сказали Дэну, что он не совсем человек, он был в таком шоке, что пообещал себе, что своим детям он скажет это как-нибудь мягче. Как-нибудь постарается их подготовить заранее. В-общем, что-нибудь придумает. Но о детях ему еще думать было рано, поэтому и над этим вопросом он никогда больше голову не ломал. И сидя сейчас у кровати Евы, он понимал, что не знает, что ей сказать. Как ей это сказать? Когда сказать? Да и надо ли?

Ева спала. Он тоже пытался прикорнуть в своем неудобном кресле, но эти мысли не давали ему покоя. Что она вообще за существо? Кем был ее отец? Может попытаться его найти? И почему все говорят о том, что у асов с людьми не может быть детей, но она ведь родилась? Он вспомнил схему в учебнике Школы АлиС, где было показано, что сущность алисанга могла существовать только в теле алисанга, а на сущности алисанга в теле человека был поставлен жирный красный крест. Еще один такой же крест стоял на сочетании тела алисанга и сущности человека. Дэн никогда не хотел этого знать. Его никогда не интересовала вся эта теория и ее подробности. Он просто принял себя таким, каким он был, просто пользовался тем, что ему было доступно, и никогда не хотел знать об этом больше. Теперь же мозг его мучительно пытался припомнить полученные знания. Он попытался обратиться к Лулу, но знания об алисангах в нее подгружать было запрещено. «Инициация — это клиническая смерть», - вспомнил он слова отца. Их что там реально убивали на этом странном обряде? Он помнил его как во сне. Их вводили всех в какой-то транс, и в этом странном состоянии он слышал только свое имя - Даниэль. Еще им давали какой-то странный на вкус напиток. Жуть какая-то! И он встал, чтобы прогнать неприятные воспоминания.

Что там интересно у Арсения? Он ведь так у него ничего и не спросил и кроме подслушанного разговора ничего не знал. Дэн хотел даже немедленно ему позвонить, но оказалось, что на дворе глубокая ночь. Он посмотрел на спящую Еву. Нет, он должен ей все рассказать! Он хотел познакомить ее с Арсением. Он хотел, чтобы она стала частью его жизни. Он хотел рассказать ей и о своей работе. Он вспомнил о том памятном утреннем разговоре со "своей" старушкой. Странно, но Шейну он ничего не хотел говорить, а Еве хотел. И что-то так много разных мыслей было сейчас в голове Дэна, что, если бы не внезапные посетители, он не знал бы что со всем этим делать.

Сегодня в ночь дежурил не Валера, а другой охранник, Андрей. И увидев, что Дэн не спит, он очень обрадовался. В приемном покое, держась за свой беременный живот, сидела немолодая уже женщина. Было видно, что ей больно, но она терпеливо молчала. Мужчина, который с ней пришел, нервничал сильнее и, увидев доктора, почти закричал:

- Помогите, доктор! Рано ведь еще!

- Володя, успокойся, - превозмогая боль, обратилась к нему женщина тихо, - Ночь, люди спят кругом. Что ты орешь?

- Какой срок? - обратился к ней Дэн.

- Тридцать пять недель, - ответила она.

- Воды отошли? Какие роды? - продолжал спрашивать Дэн.

- Третьи. Нет, но тянет прилично, - выдохнув, сказала она.

- Рожали сами? Кесарево? - продолжал спрашивать Дэн, помогая женщине снять верхнюю одежду.

- Сама, сама, - отвечала она.

- Давайте на кресле посмотрим, - сказал ей Дэн, включая свет в соседнем кабинете и провожая туда женщину.

- Вы, может, женщину-врача позовете? Не сами ж вы ее осматривать собираетесь? - внезапно запротестовал мужик.

- Вы видите здесь другого врача? - жестко осадил его Дэн, - Вы видите здесь врача-женщину?

- Нет, но это же больница, - вяло протестовал мужик.

- Вот именно, это больница, а не роддом, - спокойно, но резко ответил ему Дэн, - и чтобы принять решение я должен ее осмотреть. Он вошел в кабинет, где стояло гинекологическое кресло, и закрыл дверь.

- Не переживайте, если понадобится, я смогу принять роды, - успокоил он женщину, - А если не понадобится, отправим Вас в роддом в Дубровку.

- Да я-то не переживаю. Это муж. У него это первый ребенок.

Дэн послушал сердцебиение ребенка. Потом помог женщине лечь на кресло.

- Матка, конечно, в тонусе, - сказал он, закончив осмотр и снимая перчатки, но родовая деятельность не началась. Шейка матки не раскрылась совсем. Давайте мы попробуем тонус снять, побудите здесь до утра. Отправьте мужа домой, пусть соберет вещи, утром, если что, отправим Вас в Дубровку.

- Да на чём вы меня отправите-то? Водителя на скорой у вас нет, разве ж я не знаю? - сказала женщина.

- Водителя найти не проблема, - успокоил ее Дэн, - я и сам могу вас увезти.

В кабинет зашла заспанная медсестра, за ней видимо тоже сходил охранник. Дэн отдал ей нужные распоряжения, сел напротив женщины.