Манускрипт - Марченко Геннадий Борисович - Страница 49

— Насчёт покровителя не знаю, — усмехнулся я, — но у меня и в прошлой жизни были случаи, когда я неоднократно мог погибнуть. Но, как видите, сижу перед вами и готов к дальнейшим свершениями во благо… во благо Родины.

— А что запнулись? — моментально среагировал Берия. — Так трудно даётся слово «Родина»?

Вот же жук, с этим кренделем нужно держать ухо востро. Чуть что не то ляпнешь — и не поглядят на былые заслуги, упекут снова в лагерь или вовсе к стенке поставят. А для Советского Союза, как ни крути, я сделал немало. Одних моих сведений о будущем хватило бы выше крыши, а я ещё и в Штатах умудрялся помогать, хотя вполне мог бы забить на проблемы СССР и жить в своё удовольствие.

— Не нужно меня ловить на этом, товарищ народный комиссар внутренних дел, для своей страны я сделал поболее некоторых. Не хотел обижать кого-то конкретно, — глядя на сузившиеся за линзами глаза, добавил я, — но, согласитесь, сколько людей кричат, что они настоящие патриоты своей Родины, бьют себя в грудь, брызжут слюной, а на выходе хорошо, если хотя бы не навредили стране. Я же и в своём времени проливал кровь за Россию, и здесь жизнью рискую. И пользы, согласитесь, сделал немало…

— Не спорю, немало. Вижу по вашим горящим глазам, что говорите искренне, а искренность я в людях уважаю… А скажите мне, Ефим Николаевич, — уже более доверительно обратился ко мне нарком, — вы всё подробно описали в своих показаниях относительно будущего СССР? Ничего не забыли, не перепутали?

— Вроде бы всё, но если вас что-то конкретно интересует — спрашивайте, постараюсь ответить.

Берия снял обёртку с шоколадной конфеты «Мишка косолапый» и бросил сладость в рот. Вдохновлённый его примером, я взял такую же конфету и спустя несколько секунд сумел оценить вкус орехового пралине с шоколадной глазурью от кондитерской фабрики «Красный Октябрь», — именно такой состав был отображён на фантике.

— Война, все силы брошены на военные нужды, но цех по производству шоколада и шоколадных конфет по-прежнему работает, — сказал нарком и тут же вернулся к недавней теме. — То есть вы уверены, что товарищ Сталин уйдёт от нас в марте 1953 года? И что меня в том же году… расстреляют?

— Может быть, Иосиф Виссарионович и подольше протянет, если всё же начнёт выполнять указания врачей. Но его здоровье уже и так, пожалуй, серьёзно подорвано, в первую очередь из-за стрессов. Что же касается вашего расстрела… Насколько я помню, после кончины Сталина Никита Хрущёв поднял вопрос о вашем несоответствии занимаемым должностям. Позже вас арестовала группа генералов во главе с маршалом Жуковым. Вас обвинили в шпионаже в пользу иностранных разведок, в злоупотреблении властью, моральном разложении и так далее. Ничего нового, в подобных вещах обвиняли десятки тысяч советских граждан, реабилитированных после 53 года. Да и меня, не успел я появиться в этом времени, причислили к иностранным шпионам.

— Это была ошибка, виновные понесли наказание.

— Хорошо хоть задним числом разобрались. А то ведь не прояви я инициативы — лежал бы уже на Коммунарке или сгнил в Ухтпечлаге. Да и ваше захоронение спустя даже через десятки лет останется тайной. То ли сожгли ваш прах, то ли закопали где-то, не поставив даже крестя… В общем, после вашей казни в народе гулял стишок: «Лаврентий Палыч Берия вышел из доверия».

Тут уж нарком не смог удержать на лице маску равнодушия, ноздри его раздулись, а пальцы сжались в кулаки, на красном лице проступили белые пятна. Однако, к чести Берии, он сумел быстро взять себя в руки.

— Ну и что было со страной дальше?

— Особо историей никогда не интересовался, но кое-что помню. Что, например, во главе СССР стояли вы в должности главы МВД, Маленков как предсовмина и Хрущев, занявший пост секретаря ЦК КПСС. Этакий Змей Горыныч о трёх головах. Одной из ваших внешнеполитических инициатив, если я не ошибаюсь, было прекращение поддержки просоветского режима в Германской Демократической Республике, появившееся результате раскола страны после победы коалиции во Второй мировой. Вы выражали готовность на объединение Германии в обмен на репарации в размере 10 млрд. долл. США. Вообще весь социалистический блок выглядел как мертворождённое дитя. Народные восстания в Венгрии и Чехословакии, беспорядки в Польше это подтвердили. Нигде нас не любили, держали за жандармов, при этом наша страна вкладывала огромные деньги в поддержку лояльных нам режимов. А тут ещё после Второй мировой североатлантический блок — я о нём упоминал в показаниях — на территории государств, подконтрольных СССР, затеял операцию под кодовым названием «Гладио», направленную на дискредитацию и вытеснение коммунистов из властных структур, в том числе и посредством их физического уничтожения. В общем, с распадом Советского Союза рухнул и изрядно подгнивший социалистический блок.

Берия смотрел на меня, не мигая, словно уж, гипнотизирующий лягушку. Я же спокойно продолжил:

— Вы закрыли «дело врачей», о котором я упоминал в своих показаниях, выступали за пересмотр части репрессий, проведённых при Сталине, предлагали проведение различных внутриполитических и внешнеполитических преобразований, объявили амнистию… Объявили, честно говоря, не подумав, потому что вместе с теми, кто был осуждён за кражу нескольких колосков, на волю вышли тысячи уголовников, тут же принявшиеся за старое. У нас в 1980-е был даже снят фильм «Холодное лето 53-го», где главному герою пришлось противостоять такой вот банде вышедших на свободу отморозков. При разумном подходе, конечно, дело-то хорошее, только так вот, с кондачка, такие вещи не делаются.

— Хорошо, — кивнул Берия, делая пометки карандашом.

— Вы выступили за частную собственность и свободу частного предпринимательства. Этим же, кстати, тридцать лет спустя занялся и Горбачёв, затеяв в середине 80-х перестройку. Правда, как выяснилось, благими намерениями выстлана дорога в ад. При сменившем Горбачёва Борисе Ельцине СССР и вовсе развалился, а государственная собственность отдавалась в частные руки, зачастую за бесценок, после чего новые хозяева рабочих увольняли, а оборудование распродавали, имея с этого неплохой навар. Сотни, если не тысячи заводов закрылись по всей стране. Что интересно, вчерашние комсомольские и партийные лидеры моментально перекрашивались в новых русских бизнесменов, а те же коммунисты прилюдно сжигали свои партбилеты.

— Прогнила система, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Берия. — И, по-вашему, процесс было не остановить?

— Да я разве политик или экономист?! Наверное, что-то можно было предпринять, и наверняка кто-то говорил об этом, но его заткнули те, кто смотрел на Запад и получал оттуда если уж не материальную, то как минимум моральную поддержку. Лондон и Вашингтон напрямую были заинтересованы в ослаблении СССР, но даже они не рассчитывали, что мы сами же превратим в руины то, что предыдущие поколения возводили десятилетиями. Вот вам и революция, вот вам и миллионные жертвы во имя светлой идеи. А на деле обернулось всё пшиком.

И вновь по лицу Берии пробежала тень, пока он писал на уже втором листе бумаги. Закончив, поднял на меня глаза.

— Но в ваше время обстановка стабилизировалась?

— Не может же падение продолжаться вечно. Ельцин — гори он в аду — в канун 2000-го года добровольно ушёл в отставку, а исполняющим обязанности Президента России стал бывший чекист Владимир Путин. Из 2017-го я провалился в это время, и Владимир Владимирович так и оставался у руля страны. Недостатков у него тоже немало, но по сравнению с Горбачёвым и Ельциным совершенно другой коленкор. Во всяком случае, лично я достойной альтернативы не видел. Да и россияне в большинстве своём тоже, поскольку на каждых выборах он побеждал с огромным преимуществом.

— У вас были свободные выборы? — поднял голову Берия.

— Ну а как же вы хотели при многопартийной системе! Это в СССР кого партия выдвигала своим генсеком — тот и становился руководителем страны. А после 1991 года компартия вообще чуть ли не в подполье ушла. Смутное было время при Борьке… Но его сменщик сумел приостановить развал государства, заставив западных «друзей» уважать Россию. Неудивительно, что капиталисты возненавидели Путина, им-то выгодно было видеть мир однополярным, а нашу страну на коленях.