Тайфун Дубровского (СИ) - Мелоди Ева - Страница 12

К слову, у нас в семье всегда был полный матриархат. Отец ни в чем не перечит матери, при том что успешный бизнесмен, уважаемый, авторитетный и даже авторитарный человек… но дома — послушный котенок… Мне не нужно было ходить далеко, чтобы получить наглядное доказательство тому, что брак — вещь отвратительная. Между родителями возможно когда-то и была любовь, но подрастая, я все чаще замечал лицемерие. Какой-то период, возможно, продолжало существовать и то и другое. Но их брак, состоящий из нескончаемой череды бурных ссор, расставаний и воссоединений, трудно было назвать успешным.

А потом и вовсе отец увлекся не на шутку, красотка-мулатка вскружила ему голову, во время длительной командировки в Кению. Это был страшный удар для матери. Не для сердца. Для репутации и самолюбия. Она это страшно переживала. Не знала как появляться в обществе. Стала нервной и раздражительной, еще больше. Даже выпивала иногда. Но потом пришла в норму — ведь более всего Маргарита Дубровская любила себя.

Обещаю брату, что прилечу в Англию. Сам не знаю, зачем. Размяк что ли? Стал сентиментальным? На меня не похоже… Я готов повидаться, но только не брачная церемония. Куча родственников… Вопросы, любопытные взгляды. Я в нашей семье всегда был вроде циркового пони. Или клоуна. Неизменно шокировал. Как же меня это достало. Поэтому и заперся в бабушкином замке. Единственная, кто любил меня по-настоящему, вот даже оставила мне это владение. Место, где я могу укрыться. Ни один дом из собственности нашей семьи никогда мне родным не был. А уж отец так и вовсе после своего ухода наследства лишил. Потому как я психанул, вступился за мать и дал ему в морду… Неправильно, ужасно. Но не мог иначе. Хоть и с матерью сложные отношения, но уж слишком по-козлиному поступил отец…

Лишение наследства меня совершено не заботило. У меня нет тяги к богатству, достатку. Я могу заработать своим ремеслом неплохие деньги. Мне не нужна куча недвижимости по всему миру — достаточно палатки на берегу озера. Заграницу так и вовсе ненавижу. Перелеты, путешествия — только по работе. Замок бабушки — единственное мое убежище… В которое вторглась девушка Маша.

Слишком много у меня подозрений по поводу нее, слишком много причин сомневаться, а потому не собираюсь ее отпускать. Девочка хотела поработать прислугой? Отлично, вот и пусть работает. То, что она до сих пор волнует меня сексуально — досадная помеха, но не трагедия. Я и раньше увлекался, до Изабеллы и после нее. Конечно, если не реализую чертову фантазию — будет сложнее выкинуть из головы девчонку. Но пока не собираюсь спать с ней. Хотя почему-то чувствую — рано или поздно это произойдет. Может потому что ощутил отклик, когда она была в моих объятиях. Нас словно накрыло невидимым покрывалом. Связало… Я так возбудился, что почти не соображал ничего. Вот теперь все гоняю в голове и пытаюсь понять, каким образом странной пигалице в желтых лосинах — второй раз я ее именно в таком наряде увидел, удалось так завести меня.

Забавная, дерзкая, неуклюжая. Вот пока все что знаю о ней. Решение нанять частного детектива пришло внезапно. Хочу знать о тебе все, Маша из Москвы. Кто такая, чем занимаешься. Хочу до такой степени, что жду с нетерпением результатов. А пока обнаруживаю себя в комнате нечаянной гостьи, которая за несколько минут умудрилась разозлить и одновременно восхитить меня, затем разбила любимую мамину вазу и свалилась в обморок прямо передо мной. Мать, на самом деле, испытывала не особо сильный фанатизм к интерьеру. Но та ваза — дело другое. И правда дорогущая, подарок маман на день рождения бабули. Этих женщин всегда связывали крайне сложные отношения невестки и свекрови. И ваза была тем мостиком, который желала проложить моя родительница. Поэтому стоимость предмета Маргарите Аркадьевне доподлинно известна. И до сих пор ее злило то, что с бабушкой она так и не нашла общий язык.

Короче, скажем так, к приезду маман, визиты которой были нечастыми, Марии лучше находиться подальше отсюда. Но девчонка и правда больна. Дотрагиваюсь до лба — он раскаленный. Анне Львовне велю срочно набрать врачу, который много лет приезжал сюда к бабуле. А сам беру легкую как пушинка девушку на руки и несу в ее комнату… Там, где она после первого обморока лежала… А я как дебил под дверью топтался. Ответы хотел получить. И сейчас хочу. Вот только отвлекает, кружит голову ее нежный запах, черты лица, изысканные, глаз невозможно отвести… Хочется рассматривать бесконечно. Хочется касаться, изучать.

Когда пришел к ней поздно вечером следующего дня, неожиданно руку протянула, за запястье схватила и чуть на себя… Тыльная сторона ладони, самые кончики пальцев, грудь ее задели. И такой молнией прошибло — еле на ногах устоял. Понял, что хочу, безумно, отчаянно. И ничто не заставит меня отпустить этот трофей, пока не удовлетворю свою жажду.

— Не обижай девочку, — произносит на следующее утро, после моего визита к гостье, Анна Львовна.

Сижу за завтраком как обычно в одиночестве. Я уважаю эту женщину. Она, можно сказать, вырастила меня. В детстве я очень часто гостил у бабушки, чаще остальных братьев. Я был неуправляемым ребенком, и мама рада была избавиться от моего присутствия хоть ненадолго, вот и посылала к свекрови. Бабушка никогда не отказывалась принять меня, хотя была очень занятой женщиной, погруженной в благотворительность, и прочие благие дела для любимого города. Я же — часто убегал за ворота. Дружил с местной детворой, мы лазили по горам, плавали в опасных местах, где встречались водовороты, сильные течения, ныряли в бухте, где огромная глубина, или в порту, пробираясь туда тайком. В таких местах мне было интереснее всего. Из порта — силком не вытащишь. Самые опасные маршруты, самая отъявленная гопота — вот моя стихия. Бедная бабуля, я доставил ей немало горьких, наполненных отчаянием и переживаниями минут, а то и часов.

— Я не собираюсь никого обижать, — бурчу в ответ. Мне не нравится говорить о своих отношениях с девчонкой. Не нравится оправдываться. Не нравится, что экономка заметила мой интерес к Маше.

— Хорошо. Потому что ты поступил с ней ужасно.

— Не хочу об этом говорить. Это не твое дело.

— Этот случай должен заставить тебя задуматься, какую жизнь ты ведешь…

Да что ж такое-то? Вскакиваю из-за стола, едва стул не опрокинув. Как мальчишку отчитывает, понимает, что не могу ей грубить, и все же… Всегда знала дистанцию. Что ж так влезла ей в душу девчонка? Что в ней такое?

— Я же сказал, тут говорить не о чем. Чего еще хочешь? Защищай своего детеныша, я не против. Только меня не трогай.

— Ты же знаешь, почему волнуюсь. — Укоризненно качает головой экономка. — Через пару дней уеду… Хочу быть спокойной, уверенной, что с девочкой все хорошо.

— Обещаю, я не буду к ней приставать, — произношу с усмешкой. Ну правда, смешно, ей-богу. Конечно я не оставлю ее в покое. Пока не узнаю всю биографию. Не пойму, как в моем доме оказалась. Какие цели преследует. И почему так сильно волнует меня.

Не скажу, что у меня был определенный вкус на женщин. Но мне точно никогда не нравились боевые пигалицы в желтых лосинах и малиновой, кажется, штуке поверх. Я плохо разбираюсь в одежде и всегда предпочитал женщин классического стиля и воспитания. Красивых, изысканных. А эта… ну недоразумение ходячее, иначе и не скажешь. Но все равно — красивая. Есть в ней что-то невыразимо притягательное. Нежное, и в то же время задорное. И на язык остра, всегда готова бросить вызов… Неуклюжа, и в то же время изящна… фигура — глаз не отвести. Гибкая, тонкая. Черт, Анна Львовна еще не ушла, а я так погрузился в свои мысли, что не заметил как начало расти возбуждение. Заметит — точно устроит скандал. Либо поездку отменит, либо девчонку с собой увезет, а я этого не могу допустить.

— Серьезно, обещаю. Ты ведь знаешь меня. Насилие над женщинами никогда не было в моем стиле. Да и мать скоро пожалует.

— Это меня тоже беспокоит, — отвлекается от моей персоны Львовна. — Мать подальше от девочки держи… Тем более про вазу не говори, я всех предупредила, но ты ведь знаешь, шила в мешке не утаишь.