Мужчина не моей мечты (СИ) - Ардова Алиса - Страница 13

Отпустить? Пожалуйста. Он не только с готовностью отстранился, но и наговорил каких-то непристойных гадостей, оскорбительных для всякой порядочной леди, тем самым сознательно увеличивая между ними дистанцию. Она запретила называть ее по имени? Что ж, прекрасно. Теперь это чужая жена. Разве он не этого добивался? Но пока вез ее вдоль границы Хауддана, внезапно поймал себя на том, что с удовольствием прижимает Мири к себе, причем гораздо теснее, чем того требовали обстоятельства и допускали приличия.

Приехав в Эрменлейв, Саллер передал девушку под опеку Дильфора, проведал кузена и немедленно сбежал назад, к ждущему в лесу Вильму.

Дознание по поводу нападения на карету и покушения на супругов Ольес. Розыск всех, кто мог забрести во время венчания в часовню и догадаться, что новоиспеченная графиня — хэленни. А в довершение — как будто этих забот мало — безрезультатная пока попытка выяснить, кто, когда и как посмел открыть межмировой портал, да еще в непосредственной близости от Запретных Земель. И все расследования — в строжайшей тайне.

Герцог задействовал несколько групп «истинных», спал по два часа в сутки, и если и вспоминал о Мэарин, то только для того, чтобы справиться у лекаря о ее состоянии. О своих мыслях и желаниях по отношению к девушке там, в лесу, постарался поскорее забыть. Стоит ли тратить время на подобную ерунду? И так проблем хватает. Потом ему доложили, что графиня пришла в себя, и он потребовал немедленной встречи. За те дни, пока она лежала без сознания, у следствия накопилось немало вопросов.

Талек постучал и объявил, что миледи ждет за дверью. Он отрывисто крикнул: «Войдите», продолжая изучать разложенную на столе карту. Послышались легкие шаги, и только тогда Саллер вскинул голову. Она замерла на пороге, озираясь по сторонам и с интересом рассматривая кабинет. А он вдруг понял, что не в силах оторвать от гостьи взгляда. Нужно было что-то сказать, приветствовать, пригласить, а он просто стоял и не сводил с нее глаз. Пока не вмешался Талек.

Графиня заняла самое дальнее кресло, и герцог чуть не расхохотался — малышка Мири не меняется. Обвенчалась с другим, получила статус замужней дамы, но по-прежнему до потери сознания боится своего теперь уже бывшего жениха. И почувствовал, что к его эмоциям по этому поводу впервые примешивается нотка горечи.

— Как себя чувствуете?..

— Благодарю… Уже лучше…

Обмен ничего не значащими фразами, и он приступил к допросу. Она отвечала — то медленно, будто припоминая, то торопливо, сбивчиво. А он внимательно слушал, всматривался в сидящую напротив девушку и невольно отмечал нежный абрис лица, мягкие губы, безупречную кожу, подсвеченную утренним солнцем, легкий пушок на предплечьях, изящные запястья.

Вдруг захотелось уколоть ее, стереть вежливую, отстраненную улыбку, и герцог, ничего не объясняя, бросил фразу о ребенке. Двусмысленную, на грани приличий. Ее совершенно закономерное «Да как вы смеете!» неожиданно вывело его из себя.

Решила учить его манерам! Маленькая дрянь, предавшая слово зарока, данное его роду. Возмущение родило в нем вспышку ярости, требующей выхода. Всеми силами он пытался совладать с собой, но на месте усидеть не смог. Вскочил, молниеносно обогнул стол и выхватил ее из кресла.

В тот миг, когда она оказалась в его объятиях, Саллера окутал ее аромат. Странно, но никогда прежде он не ощущался так остро. Свежий, дурманящий, как воздух над полем разнотравья в солнечный день. Он расслаблял и будоражил одновременно, его хотелось пить и окунаться в него снова и снова. Мужчина прикрыл глаза, как пьяный, потянулся к девушке и лишь с большим трудом сумел отогнать наваждение.

Вернее, это она остановила его, напомнив о муже.

Птархов муж…

Герцог бросал ей что-то оскорбительное, она парировала, глядя прямо ему в лицо. Не отступала, не начинала, как обычно, быстро и мелко блеять: «Простите-простите-милорд-простите», а сопротивлялась, и в ее глазах помимо привычного ему страха плескалось негодование и яростное упрямство. Это приводило в замешательство и… завораживало. Да и внешне Мири как-то неуловимо изменилась — стала подтянутой, собранной, в ней чувствовалась скрытая сила. От прежней вялости, нечеткости и следа не осталось.

«Да она ли это? — вдруг мелькнуло в голове, и Саллер усмехнулся тому, какие глупости приходят на ум, если ты устал и спишь всего несколько часов в день. — Надо отдохнуть».

«Вы недостойны», — припечатал он, стараясь задеть, уязвить посильнее, и отошел к столу. Теперь мужчина уже сам стремился увеличить между ними расстояние. Однако новые ощущения никуда не делись, притупились, но не исчезли. И он снова сорвался, уже в конце разговора — позволил гневу овладеть собой, рванулся к ней, схватил за руки. И ее запах снова накрыл его, моментально привязывая к этой женщине.

Она облизала губы, и внезапное острое желание окатило напряжением низ живота. Первый раз за все время знакомства он почувствовал, что отчаянно ее хочет. Здесь и сейчас. Ворваться в тело. Взять властно, почти грубо, как берут воины своих женщин после сражения или серьезной стычки — пока не угасло еще ожесточение боя и кровь с ревом бежит по жилам.

Он представил, как наклоняет ее вперед, раздвигает ноги… резко прижимает к бедрам ее ягодицы… чуть отталкивает от себя, чтобы задрать платье на спину…

И снова его вернул к реальности вопрос о Трэе. А еще собственная привычка к самоконтролю и дисциплине, которая схватила его за шиворот и как из воды вверх вытолкнула обратно в привычное состояние эмоциональной холодности.

«Если не ты управляешь своими желаниями, а желания управляют тобой, ты исполняешь чужую волю. Если исполняешь чужую волю, ты — раб, и тебе не пристало называться «истинным»…

Заповеди «Чистой Крови Истинных», которые внушали ему воспитатели с возраста «первых шагов», всегда помогали справляться со страхами, порочными желаниями, с гневом, затмевающим разум, со слабостями физическими и душевными. Помогли и сейчас. Он внутренне встряхнулся, как заклинание повторяя про себя на языке древних: «В моей воле весь мир», медленно выдохнул и отпустил чужую жену. А потом постарался сделать так, чтобы она скорее ушла…

— Рэм, — ожила на столе переговорная пластина. — Что там у тебя? Докладывай. Удалось наконец допросить дочь Гольвена?

Беседа с его величеством заняла не меньше получаса.

Дядя просто-таки жаждал отнять Мэарин у бедняги Трэя. Присвоить… В крайнем случае вернуть герцогу — такой вариант его тоже устраивал. Но оставить единственную в мире хэленни в руках этого малолетнего бездельника? Какие глупости…

Саллер подавил неожиданно возникшее малодушное стремление согласиться с предложением дяди и заверил, что все будет под его контролем — и беременность, и роды, и воспитание наследника. Он не спустит глаз с семейства Ольес. На том пока и порешили. Король сделал вид, что отступил… временно, попрощался и оборвал связь, а герцог отправился к Мири.

Она просила о встрече с мужем, беспокоилась, переживала, а он, раздосадованный, раздираемый непонятными чувствами, отказал ей и сейчас спешил исправить ошибку. Если она стремится к своему обожаемому Трэю, так тому и быть — он не станет препятствовать. Пусть сидит у постели, причитает над раненым, промокает белым кружевным платочком его лоб. Чем там еще занимаются в подобных случаях светские барышни?

Подошел к ее комнате и, ощутив непонятное внутреннее волнение, застыл на месте. Помедлил пару мгновений и только затем постучал.

— Войдите…

Она стояла в глубине комнаты. Высоко поднятая голова, прямая спина, сложенные за спиной руки и покрасневшие, припухшие от недавних слез веки. Такая маленькая, беззащитная, гордая и очень несчастная.

— Вы плакали, миледи? — вырвалось у него помимо воли.

Сердце щемило, в груди невыносимо пекло, и я ничего не могла с собой поделать — слезы сами текли из глаз. Попыталась собраться и прекратить это безобразие. Не получилось… Уткнулась лицом в ладони, беспомощно всхлипывая, как испуганная девочка. Хотя почему «как»? В незнакомом мире, в роскошно обставленной спальне чужого поместья в теле графини Мэарин Ольес плакала испуганная девочка Маша Климова.