В объятиях волка (СИ) - Pricklys Darya "PricklyS / Darina_Dress" - Страница 24

Был полдень пятницы, и Гермиона планировала закончить со всеми делами как можно скорее, отправить Рону сову и приготовить вкусный ужин. Всё же девушка надеялась на встречу со своим молодым человеком, но тот практически жил в магазине брата по понятным причинам. С одной стороны, это обижало Гермиону — неужели Рон не хочет побыть с ней подольше, ведь Джордж не пятилетний ребёнок, которого невозможно оставить одного; а с другой, она прекрасно понимала ситуацию и искренне сочувствовала некогда весёлому старшему брату своего парня. Вскоре Рон прислал ответ. Прочитав письмо, Гермиона с досадой опустилась в кресло гостиной Гриффиндора. Он снова отказывал в вечере, объясняя серьёзностью проблемы с Джорджем — парень начал прикладываться к бутылке, и теперь его опасно оставлять одного, мало ли что может учинить волшебник в пьяном и подавленном состоянии. Гермиона бросила записку в огонь камина и пошла в лазарет. Она ещё в сентябре вызвалась оказывать помощь студентам с младших курсов справиться с послевоенным стрессом. Да, у Грейнджер не было квалификации колдопсихолога, но ей он был и не нужен. Ведь многим было необходимо просто выговориться. Мало кто из ребят мог сразу рассказать то, что их беспокоило, и Гермиона пыталась найти к каждому свой подход. Потихоньку ребёнок раскрывался, и девушка чувствовала сердцем, как тревоги и страхи уходят.

Ей самой хотелось выговориться и вылить всю грязь, которая уже начала бродить внутри её души. Освободиться от кошмаров — вздохнуть полной грудью. Но выслушать её было некому. Она пыталась поговорить с Гарри, но тот сразу мрачнел, бледнел и находил предлог либо сменить тему, либо уйти вовсе. С Роном какое-то время Гермиона обсуждала наболевшие проблемы, но в большинстве случаев как всегда была просто слушателем. Бывали дни, когда она запиралась в ванной, включала душ на полную и плакала от переполняемой пустоты. Выплакав дежурную порцию слёз, Грейнджер выходила из душа, подолгу всматривалась в своё отражение в зеркале и убеждала себя в том, что она сильная, что она совсем справится сама, но как бы она себя не убеждала, в глубине души понимала, что долго ей так не протянуть, поэтому и вызвалась помогать другим. После был этот неожиданный Рождественский визит в Малфой-Менор и сам Малфой. С удивлением Гермиона заметила, что общение с бывшим слизеринцем её отвлекает, хотя кошмары никуда не делись. Они так и витали в её спальне, скалясь каждую ночь. В Малфое она видела малое отражение себя. Тот так же справлялся со всем сам, без поддержки и помощи. По большей части Гермиона призналась, что Драко досталось больше других. Он лишился всего, что для него было привычно и дорого с рождения, но находил причины улыбаться и шутить. Хотя, кто знает, может это его маска, а в душе он воет волком? Гермиона дала себе слово во всём разобраться и помочь бывшему сокурснику, чем сможет.

***

Его окутывал аромат орхидеи. Манящий, сладостный запах её тела, он обволакивал и возбуждал. Открыв глаза, Драко оказался на кухне дома Гермионы. Он стоит к ней настолько близко, что может разглядеть на её радужках взрыв более тёмного, насыщенного карего оттенка. Не удержав себя, он прижимается ртом к её щеке. Кожа такая бархатистая, нежная и манящая, что перехватывает дух. Драко ощущает её тёплое дыхание шеей, и это заставляет продвинуться выше — к уголку её губ. Аккуратно, словно боясь спугнуть, он проводит кончиком языка по нижней губе, слизывая девичий судорожный вдох. Гермиона размыкает губы, ловя его поцелуй. Драко продвигает ладони по столешнице к её бёдрам, подхватывая под попку, усаживает на стол и впивается в такие манящие губы. Гермиона тяжело дышит, пальцами зарываясь в его волосы. Драко сжимает в ладони упругую грудь, она, не сдерживаясь, запрокидывает голову, тихо стонет, подставляя изящную шею. Кончики её волос касаются его руки на её пояснице, и, это невесомое прикосновение заставляет сильнее сжать её в объятиях. В голове набатом стучит «Моя, моя, моя». Драко, не теряя времени, опускается на тонкую шею, прямо к пульсирующей жилке, вдыхая аромат её кожи, проводит языком, слизывая запах, пытаясь запечатлеть её букет в себе. Его губы осторожно целуют кожу, пробуя на вкус, растягивая ее удовольствие. Еле слышимые стоны и частые вздохи показывают, что она неравнодушна к его действиям. А наоборот, еще больше запрокидывает голову в сторону и назад, открывая больше пространства для его ласк. Драко жадно целует ее шею, оставляя засос, свою метку на этом теле. Но, секунда, и он чувствует на языке сладкий привкус крови, ощущает, как она стекает тонкими струйками по подбородку, капая на хлопковую футболку Гермионы. Что-то идёт не так. Потому что он не слышит стонов и дыхания своей девочки. Он быстро распахивает глаза и забывает, как дышать. Его Гермиона замерла в нелепой позе: голова слишком сильно запрокинута на бок, из приоткрытого рта и шеи струится густая кровь, глаза распахнуты в немом ужасе. Он отстраняется и понимает, что укусил её слишком сильно, что он утратил контроль над зверем, и тот выплеснул всю свою неистовость на невинную девочку. Его девочку. «Нет! Нет-нет-нет!» Когти волка, впившиеся в талию и живот Гермионы, окончательно разрывают её, когда Драко отскакивает, пытаясь не причинить большего вреда. Гермиона в судороге с хрипом пытается вдохнуть, но живительный воздух не поступает в лёгкие, застревая в разодранной глотке. Девочка, его маленькая девочка сгибается безвольной куклой и с глухим стуком падает в лужу собственной крови. Драко соскальзывает на колени, бессвязно шепча что-то, не желая признавать реальность. Чайник на плите завывает, исходит жаром Ада, в котором будет веками полыхать Малфой за это убийство. За уничтожение невинной души! Драко дрожащими, по локоть в крови руками подхватывает свою девочку, вглядывается в остекленевшие глаза и не видит в них Её. Маленькую гриффиндорку, свою малышку! Она мертва и больше не дышит. Горестный крик застревает на уровне кадыка. Он утыкается в мягкие волосы своей крошки, вдыхает аромат шоколада и приглушённо воет, баюкая хрупкое тело.

В тёмной холодной спальне раздался задушенный стон. Драко рывком сел в кровати, тяжело дыша. Он заметался в постели, судорожно шаря по смятым простыням, пытаясь отыскать её, но не находил.

— Нет, нет, нет! — словно в бреду повторял Драко, комкая одеяло, — Я не мог, это не она, где же она, где!

Заграбастав одеяло в охапку, Драко стал баюкать его, в подобии Гермионы из сна, не веря, что он действительно мог сотворить такое. Она была настолько реальна, его Гермиона. Она была так отзывчива на его ласки, она доверяла ему, а Драко так с ней поступил.

Со злостью откинув простыни, Малфой что есть силы, вцепился в волосы, уткнулся в согнутые колени и приглушённо завыл.

То, чего страшился больше всего, он увидел как наяву. Он чувствовал тепло её тела, сладость её губ и дыхания. Её стоны, о, Мерлин, её стоны. Тихие, робкие, застенчивые.

А потом всё перевернулось; его будто выдернули из огня страсти и окунули в полымя отчаяния со скоростью падающего метеорита. Он даже не заметил, как перевоплотился рядом с ней, как прокусил её горло и вонзил острые, как бритва, когти в её тело. Такое хрупкое и податливое тело.

— С*ка! Зачем ты это делаешь?! — вскрикнул парень, начиная бить себя кулаком по голове. — Я не вынесу этого снова! Я покончу с собой!

Какое-то время зверь не отвечал.

— Я сказал, отвечай! — зарычал не своим голосом Драко.

… это не я. — послышался обескураженный рокот зверя. — Это твои страхи, я к ним не причастен.

— Не лги мне, бесовское отродье! Ты заставил меня смотреть, как будешь её убивать, рвать на куски, наслаждаться вкусом её крови! — взвыл Драко, не обращая внимания на горячие слёзы бессилия, стекающие по его лицу, смешиваясь с потом. — А меня заставишь на всё это смотреть, да? Я буду заперт в собственной голове, когда ты будешь убивать мою Гермиону?!