Девушка в шляпе и собака на трёх лапах (СИ) - Лабрус Елена - Страница 3

— Ничего, — девушка бросила широкополую шляпу на деревянное сиденье и откинулась на жёсткую спинку. — Спасибо!

Она сама хотела добраться до больницы, но при мысли, что теперь ей помогут, даже стало легче.

— Да, не за что, — махнул парень банкой, и пенная жидкость потекла по руке. — Ой! Я такой ловкий.

Он улыбнулся и наконец, догадался засунуть телефон в карман.

— Что пьёшь?

— Пепси. Будешь? Только оно тёплое, — он протянул ей напиток.

— Выбирать не приходится.

Она сделала глоток сладкой газированной жидкости, сморщилась, с трудом, но проглотила.

— Фу! — вернула банку.

На сером боку с красно-синим логотипом к надписям «light», «zero» и коричневыми потёками добавились кровавые отпечатки её пальцев.

— Я же говорю, тёплое, — он тоже сделал глоток, но остался доволен. — Люблю пепси!

— А чего не кока-колу, не квас, не лимонад?

— Неее, — убедительно помотал головой парень. — Пепси вкуснее.

— Ждёшь кого?

Она передвинула нестерпимо болевшую ногу и сморщилась.

Он не успел ответить — из-за угла пятиэтажки вывернула машина скорой помощи. Парень кинулся ей навстречу, махая рукой.

— Ваша собака? — подсаживая девушку в машину, оглянулся врач на толкавшегося между ними пса.

— Сейчас, — она выглянула из-за плеча доктора. — Эй, Пепси! Квартира номер один. Амон, домой!

Ключи ударили парня в грудь, и он порывисто кинулся их поднимать, когда они уже упали. Облился, чертыхнулся, рассматривая одежду, и поднял глаза, когда дверь машины громко захлопнулась.

Пёс гавкнул. В маленькое окошко на двери она видела, как он развернулся и, подволакивая заднюю лапу, привычно захромал домой.

Растерянность на лице парня. Оставленная на лавочке шляпа. Если этот ловкач не догадается её забрать, шляпу тоже жалко. Хотя, да хрен с ней, с шляпой, лишь бы он запустил домой пса.

Ветхая деревянная дверь заскрипела, впуская хозяйку. Густой запах жареного мяса ударил в нос. Она и представить не могла, войдя в подъезд, что это из её квартиры. На том конце лестницы это вызывало аппетит, на этом — тревогу, что Амон остался без еды.

Глухой удар створки окна оповестил об открытой двери. На этот звук из кухни с деревянной лопаткой в руке выглянул её недавний знакомый.

— Ой! — под её недобрым взглядом он ретировался обратно. Мелькнули демократично-чёрные боксеры от Calvin Klein и волосатые ноги.

Что она мужиков в трусах ни разу не видела? Засмущался, как гимназистка.

Она придирчиво осмотрелась в поисках ещё какого-нибудь урона.

Нестандартная планировка позволяла увидеть единственную комнату целиком прямо от входа. Ни прихожей, ни коридора — сразу от двери открывался небольшой зал, который служил и спальней, и гостиной.

Когда-то это помещение использовали для служебных нужд: хранили лопаты и мётлы, пили чай среди нагромождения новых чугунных ванн и банок с краской, резали селёдку на неровно отпиленном куске фанеры. Этот кусок фанеры с отметинами от ножа и стойким запахом до сих пор стоит за шифоньером слева у стены. Сразу за ним — продавленный диван с тёмно-зелёной потёртой обивкой. Это её спальное место с детства.

Напротив, идеально заправленная кровать с жёсткой панцирной сеткой. Кружевная накидка на двух выставленных одна на одну подушках. Всё как любила бабушка. Неизменный атрибут советской жизни — настенный гобелен. «Три богатыря». Портрет бабушки скрывает могучую фигуру Ильи Муромца до самого коня.

Девушка привычно кивнула строгой женщине на фото.

Ни одного лишнего отпечатка на ровном слое пыли. Отодвинутый от письменного стола стул и непросохшая мужская рубашка на нём — вот, пожалуй, и всё, что изменилось.

Она похромала на кухню. Вроде весила немного, а рассохшийся табурет под тяжестью уставшего тела всё равно заскрипел.

— Быстро ты, — парень уже натянул брюки, но лопатку из рук так и не выпустил. Мешал жарящееся мясо.

— Залатали да выпнули, чего со мной церемониться.

Амон поднялся с любимого места в углу. Мокрый нос ткнулся в руку.

— Быстро дошла, — лопатка заняла упор лёжа широкой частью к сковороде.

— Так травмпункт в соседнем дворе.

Первоначально она и рассчитала траекторию так, чтобы дойти до него самостоятельно, но проклятая потеря крови испортила все её планы. Теперь в её квартире стоит с голым торсом ещё один богатырь.

— Всё мясо пожарил? — она старалась придать своему голосу безразличный тон, но это оказалось сложно. От его ответа зависело останется ли собака голодной только завтра или уже сегодня.

— Нет, половину. Странно ты живёшь. Кроме варёной гречки и сырого мяса мелкими кусочками больше и есть нечего. — Он попробовал своё блюдо и выключил газ.

— Это собачья еда. Была собачья. Ровно на два дня.

Словно понимая, что с его едой какая-то засада, пёс положил голову ей на колени, заглядывая в глаза.

— Придётся урезать тебе пайку, дружок, — она потрепала пса по загривку.

— А ты сама что будешь есть? — парень дотянулся через лохматую спину собаки до куска вафельной ткани и вытер лоб.

— Ничего.

Надо бы встать, переодеться, но она так устала, что сил хватило только откинуться к стене и прикрыть глаза. Злополучное мясо так вкусно пахло, что в животе заурчало.

— Ужин? — услышав этот звук, встрепенулся парень. — Раз уж он всё равно готов.

— Интересно, что ты ешь на обед, если на ужин у тебя жареное мясо? — спросила она, не открывая глаза.

— Интересно, что ты ешь вообще, если на завтрак, обед и ужин у тебя пустой холодильник.

— Мне хватает запахов из окон соседей. А ещё у меня есть вода, — она открыла один глаз. — На ужин кипячёная.

— Не вопрос, — усмехнулся он и налил ей стакан воды, громыхнув эмалированным чайником. — Я овощи купил. Может хоть салат?

— Спасибо! — она с энтузиазмом выпила чуть тёплую воду и посмотрела на часы. — Но не сейчас.

Около семи. Амону пора есть, а в девять у неё встреча. Очень важная встреча.

И как не накатывала слабость — слава местной анестезии, хоть нога пока не болела — она встала, чтобы покормить Амона.

Смешала половину оставшегося мяса с варёной гречкой и поставила суетящемуся возле неё псу.

— Разве мясо не надо варить? — следил за её манипуляциями парень.

— Пепси, сколько тебе лет? — она вымыла руки и сдёрнула у него с плеча полотенце.

— Двадцать один, — ответил он без заминки.

— Собаки не переваривают варёное мясо. Не в том смысле, что не любят, а именно не могут переварить. Так устроена их пищеварительная система. Только свежее.

Она вернула мокрое полотенце на место, похлопала парня через ткань по широкой груди.

— Ты ешь, раз уж всё равно приготовил, а у меня дела, — и похромала в ванную.

— Ого! — отреагировал парень на её появление при полном параде. Он так и сидел в кухне.

Длинное чёрное платье без рукавов в пол и чёрная шляпка с декоративным цветком. Он встал с единственного табурета.

— Ты на похороны?

— Ещё нет, — ответила она, наливая стакан фильтрованной воды из кувшина. Голова всё ещё кружилась. — Кстати, спасибо за шляпу.

Он всё же забрал её со скамейки.

— Не за что! А ты что, уходишь?

Она допила воду, шумно выдохнув. Поправила цепочку маленькой сумочки на плече.

— А что тебя в этом удивляет? Меня заштопали, и я всё ещё могу ходить.

— А закрыть квартиру? Меня выпроводить?

— Единственная ценность, что здесь есть — хромая собака. Но он вряд ли даст себя в обиду, несмотря на больную ногу. Так что не обманывайся на её счёт.

Она погладила пса, кое-как справляясь с накатывающей слабостью, развернулась и пошла к выходу. Пёс послушно пошёл следом.

— Подожди! — парень тоже вышел в комнату, натянул рубаху, безбожно мятую и всё ещё сырую, потёр особо мятые места ткани ладонью, и тут же забыл про них.

— Амон, до встречи! — отдала она команду собаке, и точно зная, что делать, пёс выбежал из квартиры.

— А дверь запереть? — парень вышел в подъезд. Дверь за ним со скрипом закрылась, и она слышала, как на кухне снова хлопнуло окно.