Держи меня, Земля! (СИ) - Лабрус Елена - Страница 14

Он казался ей искренним. В конце концов, не обрушится небо на землю, если они просто сходят вместе в ещё один музей.

— А как вас пустили на крышу?

— Это было нетрудно, — выдохнул Неверов с облегчением. — Вот с листиком я намучился.

Лера протянула руку и достала его, это вырезанное маникюрными ножницами произведение искусства.

— А можно ещё про крышу, — она покрутила лист в руках и даже понюхала, хотя он ожидаемо пах типографской краской.

— Можно, — Неверов чуть-чуть выдвинулся из своего угла. — Я просто очень люблю крыши. А питерские крыши — это целая история. Они такие дикие, опасные. Дымоходы, антенны, ржавое железо. В блокаду с них вели наблюдения за городом и высматривали вражеские самолёты. И они все под наклоном, не то, что в Стокгольме, например.

— В Стокгольме?

— Карлсона, который живёт на крыше, помните? — он передвинулся ближе ещё немного, поправил пальто. — В общем, в Питере главное знать жильца, у которого есть ключ от чердака. И я его знал, поэтому поднялся.

— А в Стокгольме какие крыши?

— Там словно отдельный мир. Мансарды, башенки, шпили, флажки, трубы. Всюду лестницы и карнизы, — дополнял он свой рассказ жестами для наглядности. — Но натянуты тросы, и туристам выдают скалолазную экипировку. В Питере — полный экстрим и адреналин. А в Стокгольме была такая мука перекидывать страховочный трос. Правда, гиды сначала гордо похвастались, что у них никто не падал, но потом слёзно просили русских туристов не портить им статистику.

— Вы пытались идти без страховки?

— Хуже, мы пытались проверить её надёжность.

— А про Карлсона что-нибудь неизвестное они вам рассказывали?

— Увы, про Карлсона они больше узнали от нас. Пеппи-Длинный-Чулок в Швеции, например, популярна. Правда, чуть меньше, чем Икея, — его идеальные зубы блеснули в полумраке салона. — А вот мужчину в полном расцвете сил совсем не почитают.

— Вы были там с женой? — Лера решила не забывать о той, что всё равно постоянно присутствовала в её мыслях. — Как она, кстати?

— Хорошо, — кивнул он спокойно, уверено. — Прошла курс восстановительной терапии после того случая. Сейчас назначили дополнительные обследования. Но мы настроены очень оптимистично.

— Очень рада за вас. А вы давно женаты?

— Мне кажется, этой информации столько на моей странице, что я теряюсь, когда мне до сих пор задают этот вопрос, — он откинулся на спинку и засмеялся.

«То есть, ты считаешь себя настолько неотразимым? Что все без исключения тобой интересуются? У тебя и в мыслях не было, что я не залезла в соцсети?» — склонила Лера голову укоризненно, но тут же вспомнила, что хоть не своими руками, но она открывала его страничку, да и вопрос задала, ответ на который знает. Устыдившись, она прикрылась листком.

— Чёрт, мы так давно вместе, что я забыл, как давно женат, — удивил он её ответом. — К тому же мы не празднуем день свадьбы. Года три, четыре, наверно, как официально расписались. А вы давно замужем?

— Лет пять-шесть, — пожала плечами Лера, принявшись рассматривать обрезанные надписи на бывшей рекламе супермаркета. «Оказывается, была скидка на бананы», — перевернула она бумажку, но цена так и осталась для неё тайной.

— Вы выглядите счастливой.

Она усмехнулась, но промолчала.

— Я всё понял. Про мужа лучше не говорить, — Неверов наклонился вперёд, стараясь её не задеть, чтобы рассчитаться с водителем.

Машина остановилась у музея.

— Нет, нет, наоборот. Я им очень горжусь, — отстранилась Лера, чтобы ему не мешать.

— Тогда я тоже рад за вас, — Неверов открыл дверь машины, но ещё не вышел. — Расскажете мне о нём?

— А надо?

Лере дверь снова открыл водитель такси.

— Конечно, — ответил Неверов, огибая машину, и жестом пригласил её в ворота.

Решетчатые, чёрные, с золотым двуглавым орлом, они стояли, приветливо распахнув кованые створки.

В руках у Леры так и остался вырезанный лист. Не увидев на огромной, расчерченной квадратами площади ни одной урны, она положила его в сумку.

Молча они поднялись на крыльцо, что охраняли два невозмутимых льва, и только там выяснили, что центральный вход закрыт. В жёлтое и строгое здание с белыми колоннами предлагалось зайти через подвал.

На полутёмной лестнице Неверов вдруг остановился.

— Похоже на переход в другой мир, правда?

Лере так не показалось. Просто лестница, просто темно. Но его загадочный вид заставил её насторожиться.

— Только в этом музее, пожалуйста, никаких сигнализаций, — пригрозила она пальцем.

— Я согласен, — кивнул он уверенно. — Тем более, их там толком и нет. Стоит в каждом зале по старушке и у каждой в мозолистой руке тревожная кнопка.

— Правда? — удивилась Лера, делая шаг по ступенькам вверх.

— Понятия не имею, — Неверов не двинулся с места. — Но у меня есть предложение.

— Старушек не провоцировать?

— Да, — кивнул он. — А ещё перейти на «ты».

— На «не ты»? — улыбнулась Лера блеску в его глазах.

— Точно. Пусть это будет переход в тот мир, где есть место для тех самых «не ты» и «не я». Кирилл, — он протянул ей руку. — Но друзья зовут меня просто Кир.

— Лера, приятно познакомиться, — слегка пожала она его горячие пальцы.

— Лера, — произнёс он так, что все её волоски снова дружненько встали дыбом.

— Кир, — потрясла она его ладонь, чтобы скрыть неловкость, и потянулась к шее за шарфиком, словно его срочно потребовалось поправить.

Кирилл поднялся по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и открыл тяжёлую дверь.

— Прошу в наш новый совершенный мир.

— Экспозиция огромная, — Кирилл помог Лере сдать одежду в гардероб. — Что именно будем смотреть? Айвазовский, Брюллов, Бруни, Поленов?

— Айвазовского, конечно, — пожала Лера плечами, поправляя перед зеркалом волосы.

— Держи схемку, — протянул Кирилл ей бежевый листок, который ему вручили в кассе. — Нам туда.

Он шёл так уверенно, словно был тут не один раз.

— Полезная вещь — виртуальные туры, — остановился он, пропуская вперёд группу школьников. — Жаль, что не у каждого музея они такие же безупречные, как у Русского. Если я тебе ещё с этим не надоел, у Эрмитажа, например, даже сайт неудачный. Тебе, кстати, понравилась экскурсия?

— Совсем не понравилась. Ни экскурсия, ни экскурсовод, ни Зимний дворец. Я поняла: меня угнетают высокие потолки и огромные залы.

— Я, честно говоря, даже рад. Потому что это значит, что здесь тебе должно понравиться. И нам нужен второй этаж, четырнадцатый зал. Там Айвазовский и Брюллов.

— Брюллов — это «Последний день Помпеи»? — едва поспевала за ним Лера.

— В четырнадцатом зале — да, — Кирилл обернулся и, увидев, что она отстала, остановился. — Ещё там, рядом, «Медный змей» Бруни. «Христос и грешница» Поленова, правда, на первом этаже, но мы тоже зайдём.

— Чувствую, жена провела тебя по этим залам не один раз, — выдохнула Лера на последней ступеньке.

— Не угадала. Она терпеть не может этот музей, считая его приземлённым и слишком домашним. Ей нравится, чтобы пышно и торжественно или необычно. А ещё зарубежные художники. Она, например, преклоняется перед Рембрандтом, Вермеером, Босхом. Театр-музей Дали мы посещали раза три. А здесь, как ты понимаешь, никакого Дали нет и быть не может.

— Честно говоря, я вообще в этом ничего не понимаю, — осматривалась Лера в небольшом уютном зале с красновато-коричневыми стенами. Он совсем не казался ей домашним. Но мягкий свет, проникающий сквозь украшенный лепниной застеклённый потолок, делал его уютным.

— Это же классно, — подтянул повыше рукава свитера Кирилл. — Значит, я смогу тебе всё это показать. «Девятый вал».

Широким жестом фокусника он махнул влево.

— Такой маленький, — удивилась Лера, подходя к полотну в широкой золочёной раме, густо украшенной растительным орнаментом.

— Столько хочется всего сразу сказать про «маленький», — Кирилл улыбнулся. — Но я, пожалуй, промолчу. Кстати, двести двадцать один на триста тридцать два сантиметра. Так что, не так уж и мало, — прочитал он.