Держи меня, Земля! (СИ) - Лабрус Елена - Страница 26

— Пойдём домой, а?

Уже дома, на диване перед телевизором, он обратился к Лере, лежащей у него на плече:

— Не могу сказать, что я не люблю детей, но твои племянницы меня дико раздражают.

— А как с ними мама устаёт, — вздохнула Лера. — И Аньке бесполезно говорить, что маме сейчас не нужны ни эта суета, ни шум. Тяжело ей, покоя хочется, выплакаться в тишине. Аня же считает, что маме будет не так тоскливо, если она на детей будет отвлекаться.

— А знаешь что? Может, нам пора уже завести своих?

— Ты надумал насчёт обследования? — насторожилась Лера.

— Надумал. Насмотрелся на Анькиных спиногрызок за эти дни и решил, что пора.

— Надо тогда звонить, записываться.

— Записывайся. Насколько сестра тебя младше? На четыре года? — он покачал головой. — И беременеет, как кошка, от каждого встречного.

— Да, я не кошка, — усмехнулась Лера. — Хотя, если бы от каждого встречного, может, и я бы смогла. Надо попробовать.

— Я тебе попробую, — стиснул муж Лерину шею в сгибе локтя, легонько, но ощутимо. Шутки на эту тему Артём не выносил. Но и Лере не нравилось, что он каждый раз предъявлял ей плодовитость сестры как упрёк.

— Артём! — упёрлась Лера в него рукой и закашлялась. — Прекрати!

Она упёрлась ещё сильнее, но муж лишь усилил захват. Вырвалась она, только тогда, когда Артём сам её отпустил.

— Терпеть не могу, когда ты так делаешь, — подскочила Лера с дивана и ушла, хлопнув дверью.

«Достали эти его армейские замашки», — бегала она по комнате, в которой планировалась детская, но пока её использовали в качестве гардероба. Зло выхватывая из чемодана вещи, Лера что-то бросала в корзину для стирки, что-то, так и ненадёванное, вешала обратно на плечики, что-то откладывала для намечающейся следующей поездки.

Дойдя до мятой футболки, в которой ей пришлось провести почти сутки, она остановилась, расправила её, увидела пятно от брызнувшего масла, и сердце сжалось такой тоской, что хоть плачь. Лера села на маленький диванчик и прижала её к лицу. Казалось, она ещё пахнет и жареным мясом, и беконом, и Питером.

— Лер, — прозвучал взволнованный голос мужа совсем рядом. — Лер, прости меня.

Он встал рядом с ней на колени и обнял.

— Прости, я знаю, что бываю грубоват, — погладил он её по голове, прижимая к плечу вместе с зажатой в руках футболкой. — Но я не хотел тебя обидеть.

— Грубоват?! — отпрянула она, чтобы заглянуть мужу в глаза. — Ты называешь это «грубоват»? Ты же насилуешь меня, как лошадь в стойле, только что за поводья не привязываешь. Трахаешь, как последнюю рабыню. И ходишь потом неделю довольный, а я неделю не могу ни сидеть, ни пописать так, чтобы не взвыть от боли.

— Нет, — недоверчиво покачал он головой.

— Да, Артём, — смотрела Лера на него упрямо. — Только не говори, что ты не знал. Что я никогда не просила тебя быть осторожнее. Что ты не чувствуешь, что во мне с трудом помещаются твои сантиметры. Не видишь кровь. Не понимаешь, как это больно. Нет?

— Лера, — Артём сел на пол, привалившись к дивану спиной. Потёр лоб. — Да, я догадываюсь. Но мы уже говорили об этом. Я не могу по-другому.

— Нет, ты можешь. Просто тебе по-другому не нравится. Не те ощущения.

Она взмахнула руками и скрестила их на груди, откинувшись к спинке.

— Да, мне не нравится, — повернулся муж. — И, ты помнишь, я пытался. Но у меня не встаёт, если нежно, постепенно, аккуратно. Даже если я так начинаю, то потом всё равно не могу себя контролировать.

— Ты не можешь, — она развела руками. — Да, не можешь. И мне проще раз в неделю потерпеть, зато будет, как ты хочешь. О каких детях мы тогда говорим, Артём? Меня же гинеколог заставит заявление в полицию отнести, стоит мне залезть в таком виде на кресло.

— Мне-то что делать, раз такой вырос?! Я же не могу половину отрезать! — он тяжело вздохнул, упёрся головой в руку. — Лер, клянусь, я не виноват. Я не умею на полшишечки.

Голова Артёма легла Лере на колени.

— Я люблю тебя. Ты нужна мне. Я хочу наших детей. Но я не знаю, как быть.

Лера вздохнула и взъерошила его волосы. Да, они это уже проходили. Не первый раз проходили. С обезболивающими смазками, с выбором поз, в которых им обоим более-менее нравилось. С надеждой, что со временем у неё всё растянется под его размер и станет проще. Но время проходило, в ней не становилось просторнее, и Артём всё равно возвращался к тому виду сексуального поведения, который устраивал его. А Лера смирялась, как с неизбежным. И терпела, терпела, терпела…

Иногда она доходила до такого отчаяния, что на языке крутилось предложение, чтобы он нашёл себе женщину, которая ему подходит. Лера даже не будет против, если местом встреч они сделают их дом. Но так ни разу это предложение и не озвучила.

Глядя бессонными ночами в потолок, она представляла, как муж будет приводить домой девицу, укладывать её на их кровать, как эта баба будет визжать от наслаждения, а Артём шлёпать её по целлюлитной заднице и кричать: «Йя, яй, зер гуд! Натюрлих!» Лере становилось смешно. А потом, как это обычно бывает во время ночных бдений, ей начинало казаться, что она и сама так сможет. Чем она хуже? Зачем ему эта целлюлитная? И следующий секс уже не казался ей таким уж и страшным.

«Может, и правда я слишком зажимаюсь? — поцеловала она его в висок. — После вчерашнего я же чувствую себя отлично».

— Я тоже люблю тебя, Тём. И с подушкой мне совсем не больно.

— Пойдём с подушкой? — поднял он голову. — С утра безумно тебя хочу.

— Неожиданно. Второй день подряд?

Лера встала, но Артём поднял её на руки и отнёс в спальню.

— Сам в шоке. Давай, сделаем маленького.

Он нежно-нежно целовал её в шею, раздевая. И это был, пожалуй, лучший секс за всю их совместную жизнь.

Многое изменилось с того дня, как Артём решил, что им с Лерой нужен ребёнок. Неизменным к концу дождливого душного августа осталось одно: Лера так и не забеременела.

Она припарковала машину в подворотне возле Перинатального центра, где они с Артёмом проходили обследование, потянулась к телефону и чуть его не выронила, когда он зазвонил.

Звонок раздался неожиданно.

Снова неожиданно. Всегда неожиданно. Хотя Лера держала телефон в руке, смотрела на него, ждала этого звонка, но всё равно вздрогнула. Знакомый номер. Она уверенно нажала «ответить».

— Алло? Лер? — первым спросил Кирилл в трубку, потому что Лера промолчала. Потому что слушала его голос, его дыхание, звуки музыки в салоне его машины.

Она знала: у него кожаный коричневый салон с декором из натурального эбонитового дерева. А на пассажирском сиденье пятно от кетчупа, потому что он пытался есть на ходу, когда раздался телефонный звонок, на который он не мог не ответить, бросил хот-дог и… вот.

Лера узнала о Кирилле так много за эти четыре месяца ежедневного общения и о себе рассказала не меньше.

— Привет! — она сползла пониже на спинку сиденья машины, потому что знала, что разговор будет долгий и единственный на сегодня. Когда возвращался Артём, Лера могла разговаривать с Кириллом только в обеденный перерыв.

В открытое окно врывалось настроение города: запах выпечки из ближайшего кафе, звуки проезжавших мимо машин, музыка и гомон из детского парка через дорогу. Ещё стояло лето, но в холодном ветре, в шуме крон уставших тополей, в тяжести сырого воздуха уже ощущалась осень.

— Привет, — облегчённо выдохнул Кирилл. — Как ты сегодня?

— Нормально, — слегка преуменьшила Лера состояние своих дел. Потому что не хотела слишком откровенно радоваться. Потому что боялась сглазить, настолько сегодня всё было хорошо. Она проснулась счастливая, она неслась на работу, она порхала по офису. Сегодня подтвердили, что в сентябре она летит в Барселону. И это буквально через пару недель.

Лера вытянула вперёд руку. Рука тряслась как у алкоголика. Они встретятся.

— Мы же встретимся? В Барселоне? — на всякий случай уточнила Лера.