Держи меня, Земля! (СИ) - Лабрус Елена - Страница 75

Артём открыл довольно быстро — он ходил всё увереннее. Удивлённо застыл на пороге. А Лера, разинув рот, уставилась на него. Сегодня приходила парикмахер. И с новой стрижкой Лерин бывший муж выглядел так, что хоть заново в него влюбляйся.

— Ты чего звонишь?

— Показалось, у тебя гости, — перешагнула наконец Лера порог, облегчённо выдохнув. Они одни. — Шикарно выглядишь.

— Спасибо, — он смущённо пригладил висок. — Рано ты сегодня.

— Укороченный день. Предпраздничный.

Она привычно переоделась, разобрала сумку с продуктами, и пока Артём помогал ей рассовывать запасы по полкам холодильника, Лера всё думала, что же сделает Дашка. Неужели не скажет? Неужели решится на аборт?

Весь вечер она с опаской посматривала на дверь, прислушивалась к остановившемуся на этаже лифту, стараясь не вызывать у Артёма подозрений, но он всё же заметил.

— Ты кого-то ждёшь?

— Нет-нет, — уверенно покачала головой Лера.

— Волнуешься перед приездом? — понимающе улыбнулся Артём.

— Очень, — она и правда следила за часами. В Москве близился полдень, но Кирилл позвонит не раньше, чем через час. Он предупреждал, что сегодня у него такой сумасшедший день, что свободная минутка хорошо, если будет к вечеру.

А ещё, как никогда, Лера переживала, что его приезд сорвётся. Следила за сводками погоды, то и дело скрещивала пальцы, когда говорила о планах на эти праздники. Они так давно не виделись, что Лера, как никогда, боялась, что и эта встреча не состоится.

Звонок в дверь вывел её из очередных дум. Лера вздрогнула. Артём выронил пульт от телевизора и тревожно оглянулся на дверь.

— Павлик, наверно, — подскочила Лера. Но даже через дверь почувствовала, что нет, это не он.

Дашка не поздоровалась. Зарёванная, с потёкшей косметикой, она неуверенно переминалась с ноги на ногу в дверях.

— Так и будешь стоять? — Лера пригласила её рукой.

Но та, хоть и зашла, словно не знала, что ей делать. Умоляюще уставилась на Леру, так и не говоря ни слова.

— Иди, иди, — махнула ей Лера в сторону комнаты ободряюще. И Дашку словно включили. Она за пару секунд скинула сапоги и не пошла, побежала, расстёгивая пуховик.

Грохот, когда она упала на колени, заставил Леру аккуратно заглянуть в проём — не убилась ли насмерть. Лера не видела лица Артёма — он лежал на диване головой к двери. И даже у неё сердце защемило, как Дашка разрыдалась у Артёма на груди.

Лера ушла в спальню, чтобы не слышать, о чём они будут говорить. Но, даже меряя шагами комнату, через плотно закрытую дверь слышала Дашкины признания.

— Клянусь, я не знала, что это твой ребёнок. Я ради тебя рассталась с тем парнем. А тут такой подарочек. И я подумала, что это скорее его ребёнок, чем твой. Не знала, что мне делать. И я хотела аборт. Но не могла приехать с этим к тебе. Но если он твой, — она всхлипывала. — Господи, какое счастье, что он твой!

Лера не слышала, что отвечал Артём. Только его тихое «бу-бу-бу». Мягкое, понимающее, прощающее.

Зато эта новость теперь гудела в Лериной голове колокольным звоном, а может, волшебными Рождественскими бубенцами. Лера стягивала с себя домашнюю одежду, понимая, что здесь теперь лишняя.

Она прокралась на цыпочках до распахнутых дверей. Эту парочку влюблённых друг от друга сейчас явно и на аркане не оттянешь, так самозабвенно они целовались. И всё же Артём поднял на неё взгляд, перехватывая повыше Дашку, которая казалась просто миниатюрной у него на коленях. Лера легонько помахала ему рукой, прощаясь. Он подмигнул, улыбнувшись одними глазами. Совершенно безумными, блестящими от счастья глазами. И Лера была уверена, что вряд ли они слышали, как щёлкнул за ней замок входной двери.

— Слушай, я не понимаю, как люди летают с чемоданами, — сварливо жаловался Кирилл, звоня из аэропорта.

Но Лера, облизывая нож, которым размазывала крем по верхнему коржу торта, слышала только звук его счастливого голоса, не особо вслушиваясь в слова.

Восемь часов. Их разделяло восемь часов. И они с мамой в восемь утра уже испекли торт, потому что обе подскочили ни свет ни заря. Мама — потому что привыкла. А Лера — потому что не могла дольше спать. Ждала этого звонка. Просто ждала.

— Чего же ты напихал там целый чемодан? — усмехнулась она, вспоминая, как он прилетал до этого. С одной полупустой сумкой — в Испанию. Без ничего, когда сорвался к ней в ноябре.

— Не поверишь, сам не понял, когда успел накупить столько подарков. Надеюсь, никого не забыл.

— Главные наши подарочницы — Милана и Вета, а остальные перетопчутся.

— Именно из-за них и пришлось доставать с антресолей самый большой чемоданище. Но ничего, скоро я его сдам. Ты же приедешь меня встречать?

Лера неожиданно получила от мамы по руке за облизывание ножа и ойкнула прямо в трубку.

— Встречать?! — от маминого шутливого тычка вдогонку она увернулась. — Тебя ещё и встречать надо?

— Очень надо. Очень-очень, — не стал он отшучиваться. — Слушай, я думал, в аэропорту сегодня никого не будет. А тут, представляешь, такая очередь на регистрацию.

Он отвлёкся. Лера слышала знакомый гомон аэропорта и гул звукового сигнала перед объявлением. Чёткий ровный голос диктора.

— Лер, у меня вторая линия, — как-то напряжённо вдруг ответил Кирилл. Даже испуганно. — Я перезвоню.

Перезвоню? Лера села на табуретку, непонимающе уставившись на пищащий короткими гудками телефон. Не «подожди, у меня вторая линия», а «перезвоню»?

Что-то было в этом неправильное, тревожное, зловещее.

— Что-то случилось? — испуганно спросила мама, глядя на Лерино лицо.

И Лера не ответила, глядя на погасший экран, но уже знала: что-то случилось.

«Нет-нет-нет-нет-нет», — скрестила она пальцы, уговаривая телефон, стараясь не давать волю фантазии. И это были, наверное, самые длинные две минуты в её жизни.

Кирилл выдохнул, прежде чем произнести роковые слова. Но Лера, прижимая к уху трубку, уже поняла главное: что бы ни случилось, он не прилетит.

— Деда увезли в больницу, — сообщил он голосом глухим, упавшим, бесконечно расстроенным. — Обширный инсульт. Лера, я…

— Конечно, Кирилл. Я прекрасно понимаю, какие могут быть…

— О, господи, — выдохнул он, а потом ответил в сторону: — Нет, нет, проходите, я не буду стоять.

Лера слышала, как он возился с чемоданом, чертыхался, потом снова тяжело выдохнул в трубку. И Лера не знала, что ему сказать. Нет таких слов. Не придумали, не сочинили. Не прижились они в языке, потому что невозможно выразить сочувствие словами. Лера могла бы сейчас Кирилла только обнять, но он был за тысячи километров от её объятий. И за тысячу световых лет до их новой встречи.

Какие-то слова они всё же произнесли, даже попрощались до «новой связи». Но, отключив телефон, Лера ткнулась лбом в холодный стол, и сколько её мама ни тормошила, так и сидела и не могла найти в себе сил сказать вслух, что Кирилл не прилетит.

Уныло поблёскивали на ёлке стеклянные шары. Тоскливо звучало из телевизора «Если у вас нету тёти». Притихшие дети укладывали спать уставших кукол под ёлкой. Даже Шустрик, казалось, бегал по квартире тише.

Лера бесцельно тыкала пультом по каналам. В прострации. В вакууме. В изоляции от всего, что происходило теперь вокруг. Оглушённая, подавленная, в звенящей пустоте своего внутреннего одиночества, с острым ощущением потери.

До Нового года осталось несколько часов.

— Пойду я поздравлю Артёма, — встала она с дивана, тяжело вздохнув. Хоть ноги туда теперь и не шли. Никуда не шли. Хотелось лечь, накрыться с головой и плакать. Но портить всем праздник — не в её характере.

Лера улыбнулась, когда мама вручила ей завёрнутый в блестящую бумагу подарок для Артёма. И Лере показалось, что в доме стало намного веселее, когда она вышла. Словно вынесли покойницу.

Артём распахнул дверь широким жестом.

— А мы тебя ждали, — обрадовался он.

— Лер, Лер, Лер, — Дашка выскочила из кухни чуть ли не вприпрыжку. Рубаха Артёма доставала ей до самых колен. — Скажи, если майонез закончился, можно картошку сверху просто сливочным маслом помазать, чтобы запечь?