Не единственная (СИ) - Миленина Лидия - Страница 38

В тот вечер Аньис поняла, что больше всего на свете хочет быть с ним. Делить его жизнь, быть рядом, наслаждаться его необыкновенным присутствием, принадлежать ему и как женщина, и как самый близкий человек. И дарить ему… что? Может быть, ласку, радость и нежность… Пока Аньис было сложно понять, что именно. Ведь все, что у нее было, все, что она могла подарить — только свое сердце. А что такое «сердце» понятно всем, но вряд ли может быть определено словами.

Она обязательно будет рядом с ним. Он хочет, чтобы она училась и расцветала, становилась умнее и лучше — и она будет делать это. И станет достойной его. Может быть, этого он и хочет? Аньис рассмеялась про себя, заметив, как отражение в зеркале решительно подняло подбородок.

А еще господин Рональд и свобода — эти два понятия в ее жизни связаны напрямую. Только он может когда-нибудь дать ей свободу… Но в тот вечер не рабыня решила всеми силами заслужить милость господина. А девушка Аньис решила быть с самым лучшим на свете мужчиной.

Прошло чуть меньше двух лет. Аньис вот-вот должно было исполниться семнадцать. Вся резкость окончательно ушла из ее облика, а из души исчезло детское неистовство чувств. За время учебы, изучения искусств, филигранного создания нарядов, которые сделали ателье господина Тэрье самым популярным в городе, она научилась лучше понимать себя. Осталась такой же искренней и непосредственной, но стала сдержаннее, эмоции обрели плавность и красоту. Теперь она лучше знала, какая она и что ей нужно.

Аньис все так же любила людей и легко сходилась с ними, но поняла, что для счастья ей не нужно много друзей. Осознала, что она вдумчивая и внимательная, и погрузиться в чтение ей порой интереснее, чем поболтать с подружками. Поняла и то, что, по сути, она одинока, и с этим ничего нельзя сделать. Это одиночество можно только принять, как принимал самый одинокий человек, из всех кого она знала — господин Рональд. И когда он находил для нее время, она ощущала, что одиночество уходит, а ему на смену приходит теплая близость.

Марша была беременна вторым ребенком, а ее маленькая дочка Перри очень любила тетю Аньис. Радостно верещала, когда та приходила к ним, тащила за юбку поиграть… А Аньис навещала их часто, чтобы помочь подруге с ребенком. Их дружба не распалась, но появилась дистанция, неизбежная при таком разном образе жизни. Марша погрузилась в семейные дела и всегда охотно рассказывала о них, а Аньис слушала, она умела слушать. Только вот о том, чем жила Аньис — книги, музыка, новые знания и искусство модельера, Маршу совсем не интересовало, и Аньис не мучила ее непонятными увлечениями «знатной дамы».

Горри и Вери делали керамику на новых, по последнему слову техники, станках и продавали ее в двух лавках. Семья процветала. Вери собирался жениться на хорошей девушке из соседнего квартала. С братом, как и с подругой, сохранялось тепло, но понимания больше не было. Аньис и ее семья теперь жили в разных мирах. Она вздыхала, но ничего не могла с этим поделать. Оставалось только принять и дарить тепло тем, кого любит.

Все младшие дети Вербайа, кроме самой маленькой дочки Темми, ходили в школу. Аньис радовалась этому, посещая родных, сама рассказывала им что-нибудь из того, что знала. Приносила подарки: игрушки, сладости, костюмчики, сшитые по ее проектам. А родители гордились ею, и как будто забыли, что когда-то Горри собственноручно подписал бумагу о продаже Аньис в рабство. Правда, последнее время мать начала косо поглядывать на нее, как и многие в бедняцком районе. И Аньис знала, почему…

О том, что она не настоящая наложница господина Рональда она не говорила никому, кроме Марши и Колобатти, и была уверена в обеих, и в подруге, и в сестре. Садди тоже вряд ли стал бы распространять слухи. Сам Садди, но не его жена. А женился Садди на Марисе, той самой служанке из дворца господина Эль, что когда-то очень удачно подвернулась в коридоре.

Сложно сказать, что двигало Марисой, когда она выходила замуж за молодого плотника. Вообще-то брак с ремесленником для служанки из богатого дома считался невыгодным. Но Мариса без всяких сомнений согласилась на его предложение.

Может быть, хотела насолить Аньис, выйдя за ее бывшего жениха. А может, расчетливая служанка поняла, что Садди будет прекрасным мужем. Но, так или иначе, а женой она оказалась хорошей. Заботливой, хозяйственной. Садди с отцом не могли нарадоваться на молодую хозяйку в доме.

А вот ненавидеть Аньис она не перестала. Аньис лишь догадывалась, за что Мариса с самого начала ее невзлюбила, но ошибиться тут было сложно. Почти все молодые служанки во дворце мечтали, чтобы господин Рональд обратил на них внимание, взял в наложницы… Только, в отличие от остальных, Мариса полагала, что лично у нее есть шансы, ведь она считалась самой симпатичной и сообразительной девушкой в доме. И вдруг появилась девица, которая просто волей судьбы и непонятно за какие заслуги оказалась на том месте, куда метила Мариса…

Работая во дворце, служанка опасалась распускать слухи или открыто нападать на Аньис, ведь всегда могли вмешаться Тиарна, а то и сам господин Рональд. А своим местом Мариса дорожила. А вот став женой и домохозяйкой, Мариса принялась распускать слухи про ненавистную рабыню, что господин Рональд пренебрегает ею как женщиной. Видать, не годна для этого… Только и может, что читать книжки, да рисовать какие-то тряпки на бумаге… А в качестве доказательства приводила факт, что у Аньис до сих пор нет ребенка. Странно, не правда ли? Молодая здоровая девица, наложница молодого мужчины, а до сих пор не зачала… Да и все время, что Мариса работала во дворце, ни разу не слышала, чтобы господин взял рабыню на ночь…

Это была такая лакомая, такая пикантная сплетня. Как пыльца под порывами ветра, она разносилась по району… Многие, кто знал Аньис в лицо, усмехались, завидев ее. Аньис училась не опускать глаза при этом, старалась не обращать внимания. Но это было и стыдно, и больно… Ведь господин Рональд, даривший ей столько душевного человеческого внимания, так и не захотел ее как женщину.

В этот день Аньис в сопровождении Кирри решила пройти через базар, прежде чем посетить родных. На выходе с базарной площади на плетеных стульчиках сидели Мариса и две ее подружки-соседки того же возраста. Располневшие руки бывшей служанки возлежали на огромном животе, а лицо дышало гордостью, словно на свете не было ничего более почетного, чем восседать беременной на базарной площади.

Завидев Аньис с охраной, подружки склонились друг к другу и захихикали и закивали в ее сторону, но когда она приблизилась, замолчали, следя за ней насмешливыми взглядами.

— Госпожа, позвольте обратиться? — вдруг громко, издевательски сказала Мариса. Видимо, понимала, что Аньис сложно ей противостоять. Ни грубить беременной женщине, ни тем более просить помощи у охранника, она не станет.

— Здравствуй, Мариса, — спокойно сказала Аньис и остановилась. — Что ты хочешь?

— Да вот хочу узнать, как ваши дела, госпожа, — продолжила бывшая служанка, а две ее подружки противно захихикали. — Только вот подняться не могу, сидеть охота… Видишь, какой у меня живот? У тебя такого нет, и не будет… — с наигранным сожалением вздохнула она. — Не годна ты для этого, недаром господин тебя не желает!

Аньис стало противно, но ответить она постаралась остроумно и спокойно, не поддаваясь чувствам:

— Да, Мариса, живот у тебя большой, не в пример твоему разуму. Видимо, весь, что был, как раз в живот и ушел.

Отвернулась и пошла дальше. Подружки Марисы изумленно молчали, переваривая ответный выпад «рабыни», а потом одна из них вдруг закричала, показывая пальцем на книгу у Аньис в руке — она несла ее в подарок девятилетнему брату Карри.

— Ой, так ясно же, что она лишь для этого годна, буквы в слова складывать! Господин ее сказки на ночь читать готовит, раз уж другого толка от нее нет… Заросло у нее там все!

Аньис обернулась, от ярости сжав книгу сильнее. Эта девушка не была беременной, ее можно и за косу оттаскать. Только вот унижаться до такого уровня не хочется…