Не единственная (СИ) - Миленина Лидия - Страница 46

Училась общаться и держать себя с мужчинами. Многие назначали ей свидания — и Аньис приходила. С охраной, маячившей на отдалении. Вела светскую беседу, смеялась над шутками поклонников… Некоторые ей даже нравились, с ними было интересно, они словно чуть-чуть закрывали дыру в сердце.

…Но плакала по ночам, понимая, что все это не то. Не то. Сердце молчало, а пело — тонко и грустно — лишь когда она вспоминала своего черноглазого хозяина.

Она всегда думала, что должна выйти замуж. Что это так важно, так нужно… Самое важное для женщины. Теперь можно было выбрать в мужья любого из порядочных и обеспеченных молодых людей. Но не хотелось. Хотелось лишь дальше познавать мир и ждать возвращения господина Рональда.

Все происходило так быстро, она словно неслась вперед на лихом скакуне, как нередко и делала на черном телебести. Неслась, ощущая ветер в ушах, с азартом. И это заглушало, но не сводило на нет грусть, поселившуюся в сердце после его отъезда и того страшного эпизода.

Когда он вернулся… Аньис не было дома. Потом Тиарна сказала ей, что господин Рональд здесь. Сердце один раз громко ударило, кровь отлила от лица. Хотелось кинуться к нему в кабинет… Но… Она должна подождать, когда он ее вызовет. И вызовет ли. Он хозяин дома, а этикет никто не отменял. Да и дел очень много, глупо бросать все в призрачной надежде, что господин Рональд сразу вспомнит о ней.

А потом он стоял в коридоре, как всегда красивый, уверенный… Хотелось броситься ему на шею, заплакать, прижаться к нему. Хотелось никуда его больше не отпускать. Но… Кто ей это позволит? К тому же Аньис теперь хорошо знала, что с мужчинами нужно держать дистанцию. Это они должны делать шаги к сближению, а ей следует просто ждать. Впрочем, в этом случае она не дождется. Остается только сохранять пресловутое достоинство, быть вежливой и ненавязчивой, и опираться на себя, как она научилась. Научилась ли?

Конечно, хотелось отменить планы на вечер и пойти на долгожданный ужин с ним. Но… У каждого из них своя жизнь. Зачем давать себе ложные надежды, травить сердце? Да и неудобно отказаться от приглашения на выступление иностранных музыкантов, организованное госпожой Кассорой…

Растерянная, просидела она весь вечер, почти не слышала музыку, лишь песни о любви вдруг заставляли глаза увлажняться.

— Он вернулся? — тихо спросила госпожа Кассора в конце вечера, с пониманием глядя в лицо молодой подруги.

— Да, сегодня, — также тихо ответила Аньис.

— Не забывай, что у тебя теперь своя жизнь, — улыбнулась Кассора. — Полноценная и независимая. Хозяин в доме — не значит хозяин твоего сердца.

А поздно вечером, когда прошло и время ужина, и время, когда она обычно ложилась спать, Аньис вышла в сад порисовать эскизы. Все равно не заснет теперь, когда каждую секунду каким-то особым органом чувств ощущает присутствие господина Рональда неподалеку. Поставила лампу так, чтобы светила ей прямо на бумагу, взяла в руку карандаш… В саду ей всегда хорошо думалось и рисовалось под пение птиц.

Неожиданно на светлый круг на земле упала тень, и Аньис вздрогнула — когда-то так же Эдор вышел из тьмы, и она пережила самый большой ужас в жизни.

— Прости, не хотел тебя напугать, — мягко улыбнулся господин Рональд. — Доброго вечера, Аньис.

— Доброго вечера, господин Рональд, — она с улыбкой встала и слегка поклонилась, потом села обратно. Сердце выскакивало из груди. Опять он стоит рядом со своей густой атмосферой, вышибающей мысли из головы… Какая уж тут независимость!

— Рисуешь эскизы, позволишь посмотреть? — спросил он и сел рядом, но не касаясь ее.

— Только начала, — чуть улыбнувшись, Аньис указала на пустой лист.

— Чем ты сейчас занимаешься, Аньис? Как поживает ваше ателье, что ты рисуешь так поздно вечером?

Сколько вопросов, удивилась Аньис и заглянула в смуглое лицо. Зависла на секунду… Как сильно она по нему соскучилась, теперь не насмотреться, не впитать глазами, чтобы насытиться надолго… А он был совершенно серьезен, и черные глаза смотрели крайне внимательно, словно для него не было ничего важнее, чем то, что она ответит.

— К концу года мы с господином Тэрье открываем новое ателье, — как можно спокойнее ответила она, переведя взгляд на бумагу. — К этому моменту я должна закончить две новые подборки. Одна женская, другая мужская. На открытие ателье мы пригласили постоянных клиентов и много других господ. Такого еще никогда не было, поэтому мы немного волнуемся… Наняли нескольких девушек и молодых людей, которые покажут подборки, а потом будет праздник. Мы сочтем за честь, если и вы посетите наше мероприятие.

— Хочешь устроить показ коллекции? — улыбнулся он. — Ты сама это придумала?

— Да, признаюсь, это была моя идея, но госпожа Кассора рассказала, что в Карлии проводятся такие показы, — улыбнулась Аньис.

— Постараюсь быть, — улыбнулся он краешком губ. — Ну что ж… Позволь, помогу тебе. Будет быстрее, и ты не будешь отвлекаться на рисование, — он кивнул на лист и карандаши и мягко взял их с ее коленей. — Ты все равно не уйдешь, пока не сделаешь. А уже поздно. К тому же холодает, надень, пожалуйста… — к ее изумлению, он снял свой черный короткий кафтан с меховой оторочкой и подал ей так, чтобы можно было легко просунуть руки в рукава. Аньис растерянно надела его, на мгновение почувствовав, как господин Рональд бережно укрыл им ее плечи и спину. Кафтан был горячий и хранил… нет, не запах, а атмосферу его сильного тела, и от этого казалось, особенно надежно укрывал от прохлады. Да и от всего… Кроме него самого.

— Благодарю вас, господин Рональд, — сглотнув растерянность, сказала она… И вдруг нашлась: — Итак, комплект для осени: платье и плащ… Желательно носить с высокой прической…

И вечер вдруг превратился в сказку. Словно она рассказывала истории, а он, как настоящий волшебник, оживлял их, и женщины в разных нарядах одна за другой переносились из ее головы на бумагу. Откладывал листки один за другим, действительно получилось быстрее. Незаметно, как фокусник, менял разноцветные карандаши, и они порхали над бумагой, легко, непринужденно.

А в перерывах поднимал на нее глаза, и Аньис ощущала внимательное стойкое тепло, серьезное и спокойное. И у нее, увлеченной любимым делом, очарованной его взглядом, слегка закружилась голова. Словно она опьянела. Нужно не подавать вида, тикало внутри, не забывать, что у каждого из них своя жизнь… И все, что она может сейчас представить себе — лишь ложная, горькая надежда…

— Это все, — улыбнулась Аньис. — Благодарю вас, господин Рональд, вы очень помогли мне…

Он поднял руку останавливающим жестом и улыбнулся уголком губ.

— Я всегда буду рад помочь тебе с этим… Для меня это удовольствие. И… в ближайшее время я буду свободнее, чем обычно. Поэтому, Аньис, у меня есть к тебе просьба… — взглянул на нее с долей лукавства.

— Слушаю вас, господин Рональд, я буду счастлива помочь вам…

— Не уверен, — вдруг усмехнулся он. — Это требует некоторого сосредоточения. Я хотел бы написать твой портрет, здесь, в саду, на фоне этих цветов. Конечно, можно по памяти. Но я предпочел бы с натуры. Ты окажешь мне честь позировать? — и снова улыбнулся, ярко блеснув черными глазами.

— С радостью, господин Рональд, — растерянно ответила изумленная Аньис, и встала, чтобы скрыть смущение. Дистанция, независимость, все, что она лелеяла в себе, дало трещину, как будто в выстроенной ею стене вдруг открылась дверь, к которой лишь нужно было подобрать ключ. Нужно самой прервать эту сказку, как бы ни хотелось остаться. Уйти, пока сердце не поверило в то, чего не может быть. — Вероятно, уже совсем поздно. Вы позволите…

— Разумеется, Аньис, я провожу тебя, — он аккуратно сложил листки пачкой и встал.

Как в сказке она шла к себе, выпрямив спину, стараясь не ощущать, что он идет рядом. А возле ее спальни он остановился, протянул ей карандаши и эскизы, молча улыбнулся, и… ей вдруг стало спокойно, словно весь этот год она где-то блуждала, а теперь вернулась домой.