Не единственная (СИ) - Миленина Лидия - Страница 90

— Останься, Аньис. Не ради тебя. Я не знаю, как для тебя лучше. Но я не могу без тебя. Останься — хотя бы на время, если можешь. Прошу.

Счастье взорвалось в груди и солнечными брызгами разлетелось вокруг.

— Назад, поворачивайте! — закричала она матросам.

Все в удивлении воззрились на нее. Но приказ выполнили беспрекословно.

Быстро, словно кто-то за ней гнался, поднималась она обратно по веревочной лестнице. А в конце ее встретили сильные руки, втянули на борт, и Рональд порывисто ее обнял.

— Я ошибся, — улыбаясь, сказал он, прижимая к груди ее голову. — Я не могу без тебя. Ты слишком нужна мне.

— А я не могу уйти, когда ты просишь остаться ради тебя самого, — улыбнулась Аньис и сильнее прижалась к нему, пряча лицо у него на груди. — Ты моя жизнь, Рональд Эль.

В ее душе много любви. Ее хватает на двоих. Но, может быть, Рональду она нужнее. Нужнее его одинокому изголодавшемуся сердцу. Ведь он сделал то, к чему долго шел, то к чему постоянно приближался, но все время отступал — попросил ее для себя.

Недостающая грань встала на свое место окончательно и засверкала всеми цветами радуги.

Эдор опустился на свой флагман. Внутри все разрывалось от боли. И света. Он отпустил ее, она все равно всегда принадлежала Рональду. Обрел Сокровище, но отпустил. И это было так светло… Но так больно.

Казалось, душа уже порвалась в клочья, от нее уже ничего не осталось. Но нет. Именно теперь, сквозь эту разрывающую боль Эдор ощущал, что стал самим собой, обрел свою целостность.

Наверное, чтобы найти любовь во всей ее полноте ему было нужно именно это: отпустить, причем отпустить многократно. Отдать себя, обрести ее. И потерять снова — добровольно. Этого не доставало. И теперь, когда он прошел через это, боль была светлой. Та боль, что сопутствует любви.

Хотелось прилететь в свой грот и сидеть, глядя на море, пока плеск волн не утешит его. Но дел было еще много. Война закончилась, но оставались ее последствия.

— Это что за бардак вы тут развели! — рявкнул он, чуть не споткнувшись о ведро, неожиданно закатившееся под ноги.

Верзила-боцман оказался тут как тут.

— Так ээээ… Адмирал, война ведь! — нашелся он. — Да и юнга попался нерасторопный! Вон уже два часа палубу надраить не может…

Боцман развернулся и отвесил легкий подзатыльник худенькому юнге в белом берете, склонившемуся со шваброй. Берет слетел с его головы, и… золотистые волосы волнами рассыпались по плечам.

Юнга обернулся к Эдору, и тот встретился с ясными голубыми глазами. И вдруг заблудился в них… А может быть, есть что-то важнее всех Сокровищ на свете, пронеслась непрошенная мысль.

— Уйди! И молчать о ней! — бросил он боцману. Еще не хватало, чтобы вся команда сбежалась смотреть на девчонку.

Девушка отложила швабру и с мольбой на лице встала напротив Эдора.

— Можно, я останусь с тобой? — спросила она умоляюще. — Я ведь все сделала…

— Не все, — усмехнулся Эдор, скрестив руки на груди. — Сокровище я так и не обрел.

— Нет, обрел! — возразила она. — Даже два раза! Просто, понимаешь… — она как-то всегда выбирала его… С самого начала. Даже я тут ничего не могла поделать… Он часто меня переигрывает. Она его «подарок», пойми! А я… Я все для тебя сделала! — она вдруг села прямо на палубу и заплакала, как самая обыкновенная девчонка. — Даже надела тело… И вот драила тут палубу, пока тебя ждала… И даже позволила тебе обрести Сокровище! Думаешь, мне приятно было смотреть, как ты с ней целуешься?! — она на мгновение подняла взгляд на Эдора и еще сильнее зашлась слезами.

— Ну, все, все, маленькая, — Эдор сел рядом, обнял ее и начал слегка укачивать. Муки ревности он понимал как никто. — Все, девочка… Как тебя зовут?

— У меня еще нет человеческого имени! — ответила она и обернулась к нему, сглатывая слезы. И Эдор снова потерялся в бесконечной ясности ее глаз. Они словно заполнили весь мир. Он убрал прядь волос с ее щеки, стер слезы. Как будто так и должно быть. — Хочешь, ты меня назови, — доверчиво предложила девчушка. — Только не именем Аньис, — лукаво добавила она. А слезы совсем высохли.

— Вот уж нет! — рассмеялся Эдор. — Пусть тебя зовут Кайни — в переводе с языка архоа означает «подарок». Тебе нравится?

— Нормально, — махнула рукой девчушка. Она становилась все веселее. — А мы сходим потом в твой грот? Там море красивое… — протянула она. — Когда ты там убивался, что сжег ее, мне было так тебя жалко… Очень жалко! Я сидела в уголке и смотрела на тебя, а ты меня не замечал. Тогда я начала помогать тебе…

«И тогда же влюбилась», — подумал Эдор.

— Влюбилась, да… — со вздохом сказала она. — Но ты не зазнавайся, Эдор ин Ви! Знаешь, говорят, я переменчива!

— А ты перестань читать мои мысли! — рассмеялся Эдор.

— А как же мне тогда узнать, о чем ты думаешь? — искренне удивилась Кайни. В голубых глазах светилась детская наивность вперемешку с бездонной мудростью.

— Просто спроси! — поучающим тоном ответил Эдор. — Или тоже открой мне свой разум!

— Я открою… — задумчиво протянула Марка. — Когда будешь готов. Когда ты полностью меня полюбишь.

— Ну хорошо, — улыбнулся Эдор. А как тут поспоришь? Странно, но разговор с ней заполнил его целиком. Даже больше, чем былые беседы с Аньис в вечернем саду дворца. Да и сама Аньис как будто вылетела из головы.

Подчиняясь внезапному порыву, он подхватил девчушку на руки и встал, запрокинув голову в небо. И рассмеялся.

— У нас еще много дел, — сказал он ей. — У тебя ведь, думаю, тоже! Наверное, не всем еще сделала подарки!

— Конечно! — со смехом ответила она. — Я еще только начала!

— Тогда… — Эдор лукаво улыбнулся голубоглазому «подарочку», болтающему ногами у него на руках. — Хочешь покататься на драконе?!

— Еще бы! — она разве что не захлопала в ладоши от восторга.

И Эдору вдруг стало очень радостно. После большой потери судьба преподнесла ему самый лучший подарок. Саму себя.

Пройдет несколько сотен лет, и однажды на берегу инопланетного моря, под зеленым небом черноволосая девушка спросит Рональда:

— А ты был женат?

— Да, несколько раз, — спокойно и искренне ответит он ей. А она будет смущаться задавать такие вопросы, но ничего не сможет с собой поделать. И Рональд с бесконечной любовью будет смотреть на нее, пронзительную и смятенную.

Но отвечая на вопрос, он не вспомнит всю череду своих человеческих жен. В памяти возникнет лишь один образ.

Той, что шла к нему по залу под взглядами сотен мужчин. Той, что играла для него на поломоне и, затаив дыхание, выбрасывала парти. Той, что скакала с ним на телебести и доверила ему свою жизнь, вступив в неравный брак. Той, что однажды пришла за ним к дракону, готовая погибнуть за него в страшных муках. Той, что пошла за ним ад и вышла победительницей.

Той, что дарила ему бесконечную нежность, любила с преданностью и самоотдачей, отказавшись ради него от возможности стать принцессой драконов и родить детей от любимого.

Он мог бы отдать ее Эдору и избежать потери, что однажды настала. Ведь Аньис прожила долгую жизнь, но недостаточно долгую, чтобы было не больно ее потерять.

…А еще раньше ушел их сын Террон. Они воспользовались достижениями науки других миров, и Аньис родила мальчика. Он был черноволосым и смуглым — никто не догадывался, что Рональд не его родной отец. И не унаследовав магический дар матери, он ушел еще раньше. Это тоже было тяжело. Очень тяжело.

Зачем было подвергать себя этой пытке?

Он долго не мог привыкнуть жить без нее. Когда ходил по мирам, ему часто мнился край ее платья, мелькнувший за углом. Слышался ее голос в толпе. По ночам казалось, что она и сейчас рядом, спит, нежная и живая. Только руку протянуть… Но ее больше не было.

Но и пустоты не было тоже. Та, что была его подарком, оживила его, влила в него новую жизнь. И он хранил эту жизнь — хотя бы из благодарности к ней. Не давал угаснуть.