Огонь (СИ) - Болотонь Елена - Страница 22

Я резко встала и тут же оказалась в объятьях Рида. Он крепко прижал меня к себе.

— Ева... Люблю тебя. Веришь?

— Да, — шепнула, внимательно рассматривая дракона.

Его лицо оказалось совсем близко. Нос. Губы. Глаза. Я провела пальцами по мужской щеке, чувствуя пробивающуюся щетину, всмотрелась в серый пепел любящего взгляда. И неосознанно потянулась к любимому, приподнимаясь на цыпочки.

— Соскучилась по тебе, — тихо произнесла, вызывая у Рида улыбку. — Веришь?

Его губы коснулись моих с трепетной нежностью, ласково. Застывшие от разлуки чувства разом вспыхнули, как разгорающийся в огненных объятьях костёр. Поцелуй не прекращался, но становился всё более страстным, порывистым. Наше дыхание смешивалось. Сердце забилось ещё чаще, когда Рид подхватил меня на руки.

Я лишь крепче обвила его шею и прижалась. Сильный, он нёс меня бережно, как бесценное сокровище. Наверх по лестнице, в одну из роскошных спален. Так же бережно опустил на пол.

Пальцы проворно пробежались по крохотным пуговичкам вечернего платья, расстёгивая их одну за другой. Ласковые уверенные прикосновения обжигали, заставляя сладко вздрагивать от предвкушения. Тонкая ткань лазурным ручьём стекла на пол, оставив меня в нежно-голубом кружевном белье, выгодно оттеняющем кожу. Именно к голубому цвету в последнее время я испытывала необъяснимую слабость, предпочитая его остальным.

Рид чаще задышал и отступил, оглядывая меня с головы до ног. Серые глаза дракона потемнели от желания.

— Какая же ты красивая... Ев-ва, — выдохнул он. — Никогда не устану тебе это повторять.

Опьянённая его страстью, я повернулась вокруг своей оси, показывая себя. Руками повела по телу, подчёркивая соблазнительные изгибы. Повернулась ещё раз, оглянулась, призывая мужчину к действиям. Чуть прикусила губу.

Завороженный, Рид смотрел на импровизацию пристально, ласково. Хмельной от пробуждённых инстинктов, шальной от моей игры. Бесхитростная забава явно пришлась по вкусу дракону, потому что в следующее миг я весело взвизгнула. Быстрым движением Рид, как дикий зверь, бросился на меня, опрокидывая на кровать.

Его губы сомкнулись на маковке моей груди. Дракон играл с ней, с другой, чуть прикусывая, ласкал. И заставлял меня извиваться под ним, всхлипывать от чувственных переживаний. Настойчивые мужские губы скользили ниже, покрывая жаркими поцелуями бёдра, живот.

Я и подумать не могла, что смогу когда-нибудь настолько раскрыться перед мужчиной. Все мои опасения и нежность, доверие и боль разлуки смешались, превращаясь в безудержное желание. Никогда не знала, что стану такой искренне ненасытной. И сладко стонала, как можно крепче сжимая мужские плечи. Я вела руками по горячей бархатной коже, впивалась пальцами в мускулы, наслаждалась сильным рельефным телом и таяла, горела и сгорала от ласк. И возрождалась, как птица-феникс из пепла, для новых.

— Не останавливайся, — попросила я, неистово прижимаясь к мужчине.

— Не дождёшься, — яростно прошептал дракон, чудом сдерживаясь на пике страсти.

Жёсткие ладони Ридерика сжимали меня, медленно и настойчиво скользили вниз. Стискивали, утверждаясь. Обжигали, доводя до безумства. Воздуха не хватало, затуманивались поволокой глаза. Сон и явь, реальность и миры, любовь и влечение — всё смешалось, когда Рид прижал меня крепче к постели и наконец овладел. Плавно. Медленно проникая глубже. Как зверь, сладостно и глухо зарычал, ведомый первобытным инстинктом. Я выгнулась от удовольствия, отдаваясь своему Ледяному лорду, и двинулась ему навстречу, ощущая давление твёрдых губ на своих губах.

— Ри-и-ид! — застонала, уже не сдерживаясь.

Мир искрился и расширялся от нарастающего напряжения, в воздухе пахло свежестью, первым снегом, дождём. Глаза моего дракона превращались в лёд. Светлели, становились бездонными. С бездумной жадностью я впитывала в себя уверенные глубокие толчки, приближаясь к пику. И медленно сходила с ума от невероятного ощущения единства.

От пронзившей тело сладкой судороги я впилась в мужские губы, по-моему, их даже слегка прикусив. И сразу же ощутила, как мощный вихрь разрядки настиг Ледяного дракона. Наш общий мир рушился, рассыпаясь на крохотную мозаику изо льда. Мелкие льдинки крутились вокруг, сверкая острыми идеальными гранями. Волшебство продолжалось, как и осенняя ночь.

В безмятежно усталом и сонном блаженстве я лежала на Риде и слушала, как глухо бьётся сердце дракона. Лениво рассматривала своё нижнее бельё, невесть каким образом оказавшееся на ближайшем кресле. Впрочем, почему это — невесть каким? Очень даже известно, каким. Но лежать долго и наслаждаться превосходством своего положения не получилось. Рид быстро подмял меня под себя. Его рука скользнула вниз и остановилась на животе.

— Ева. У тебя шрам. Откуда?

Серые глаза дракона смотрели взволнованно, изучающе.

— В десять лет была операция. Удалили аппендикс. У вас в мире есть хирургия?

— Да, — кивнул Альросский. — Но раньше шрама не было.

— Там он исчезал.

Я слегка нахмурилась.

— С ним ты ещё более настоящая, — вдруг добродушно фыркнул мужчина.

С проникновенной нежностью поцеловал и снова перевернулся на спину, заложив руки за голову. Грудь Ридерика мерно вздымалась, на губах играла лёгкая полуулыбка. Сейчас дракон напоминал большого сытого медведя, растянувшегося в своей берлоге. Довольный, он не меньше меня наслаждался моментом. Я легла на бок, повела пальцами по мужской руке.

— А как ты оказался в мире девяти королевств?

— Леврия. Тот мир назывался Леврия, пока не появился огонь, — улыбнулся Альросский. — Мы пришли туда вчетвером. Развлечься. Тот мир гораздо раньше нашёл Тарийский. Он и пригласил нас поохотиться.

— Что было потом?

— Мы обосновались. Разделили территорию. Хорошо проводили время, пока круг драконов не распался.

— Драконы зависимы друг от друга?

— Нет. Мы всегда были свободны. О легенде узнали позже, когда стало ясно, что покинуть Леврию так просто не получится.

Рид задумался.

— Если бросить королевства погибать, огонь переметнётся в другие миры?

— Да. Сдержать стихию можно только в Леврии. Там, где всё началось.

Сейчас, размышляя о нашем разговоре с Каменным, сопоставляя услышанное, вдруг поняла, что Вальд особо не лгал. Мне тогда грозила смертная казнь, и любовь Ледяного принесли бы в жертву его Силе. Какая разница — живая любимая или мёртвая? Колдун обретает могущество, отправляется на поиски Огненного, решает общие проблемы. Драконы освобождаются от бремени и становятся свободными.

Что такое один человек, когда речь идёт о спасении Вселенной? Мудрая жестокость, ничего не скажешь. Такое можно попытаться понять, когда не касается тебя или твоих близких. Я же геройством никогда не отличалась, потому даже поёжилась от удручающих мыслей. Меня хотели, да и хотят использовать как пушечное мясо для решения проблем.

Может, и не казнили бы, но, пользуясь обстоятельствами, к Огненному отправили на разведку. Можно не сомневаться — Каменный и Водный заодно. А вот Ледяной хочет вернуть меня в Леврию.

Сам Ридерик говорит, что Огненный крайне опасен. Но он может быть опасным и для Рида, если с самого начала Тарийский задумал подобный исход событий. Интуиция, шестое чувство, логика... Думай, Ева. Думай.

Я села на кровати.

— Сколько тебе лет?

Вдруг поняла, что безумно хочу знать ответ на этот вопрос. На вид Риду не больше тридцати пяти.

Он тепло улыбнулся.

— Тридцать. По исчислению Раниндара,— спокойно ответил Альросский.

— Сколько живут драконы?

— Долго. По людским меркам — очень долго. Не меньше трёхсот ваших лет. Вальд — самый старший. Я и Дамиан — младшие.

— А Евлину ты знал?

— Евлину? — Ридерик прищурился. — Дамиан всегда был скрытным.

— А другие драконы могли знать о ней?

— Вряд ли. Огненный и мне-то всё не рассказывал. А Водному и Каменному — тем более не стал бы.

Подозрения разрастались. Вот и Евлина оказалась тёмной лошадкой. Тем не менее, эта женщина реально существовала в жизни Тарийского. И, судя по всему, внесла особенный вклад.