Абьюз (СИ) - Оленева Екатерина Александровна - Страница 3

Усмешка сошла с губ Ливиана, в глазах шевельнулось нечто свирепое и злое, как чудовище, тенью мелькнувшее в глубине, но пока ещё не спешащее проявить себя.

– Не понял, что ты хочешь этим сказать?

– Не понял? – вскинула я подбородок, с вызовом глядя Ливиану в глаза. – Я поясню, мне не сложно. Не то чтобы мне действительно было интересно, но скажи, какого это – быть влюблённым в младшего брата?

– Влюблённым?

– Хотя, нет! Любовь – это совсем не в нашем стиле. Наверное, я неправильно сформулировала мысль. Скажи, пожалуйста, какого это: трахать парализованного младшего брата, который не может послать тебя к чёрту?

Рука Ливиана молниеносно, будто бросок кобры, метнулась ко мне. Жёсткие пальцы сжались на горле, сдавливая его больше, чем чувствительно.

Ого! Вот это реакция! Вот это скорость! И, я бы не побоялась этого слова, вот эта страсть!

– Поосторожней в выражениях!

Увы! Осторожность не мой конёк.

– Осторожней или – что?

Я понимала, что нарываюсь и провоцирую, но ничего не могла с собой поделать. Игра слишком увлекала. Тормозить я не хотела.

– Что ты сделаешь, Ливиан? Ударишь меня? Или изнасилуешь?

– Зачем сразу такие крайности? – со злой насмешкой ответил он.

– Тогда убери руки. И сделай шаг назад.

Мы оба тяжело дышали, словно после затяжной пробежки на полной скорости.

– Убери от меня руки, – потребовала я.

Сердце колотилось взволнованно и часто. Но на самом деле я, увы, не хотела, чтобы он убирал руки – я хотела, чтобы он приблизился. Хотела почувствовать вкус его губ на моих губах. Хотела до головокружения, всей кожей чувствуя его ответное желание. Оно, словно волна, словно жар, распространялось от тела Ливиана, будто лучи, готовые расплавить ледяной панцирь моей вечной сдержанности.

Его ладонь медленно скользнула по моим волосам, в то время как глаза внимательно, безотрывно следили за выражением моего лица, будто Ливиан охотился за малейшими проявлениями эмоций:

– Я много слышал о тебе, Сандра, ещё до того, как мы встретились. И признаться, мне всегда было любопытно – какая ты? Молва о твоей красоте, жестокости и кровожадности сделала тебя желанной ещё до нашей встречи. Ты любишь кровь?

– В каком смысле?

– В прямом.

– Я убивала потому, что приказывал отец. Мне это радости не доставляло, – хмуро буркнула я.

– Боль других – нет. А моя?

– Ты о чём?

– Не говори, что не понимаешь. Не лги.

Рука его больше не сдавливала горло, теперь его прикосновения напоминали ласку.

– Я знаю одно, что с удовольствием посмотрела бы на то, как корчится наш драгоценный папочка. Ну, или твой милый и нежный младший братец.

– Наш милый и нежный младший братец.

– Пусть так. А твоя боль? – я с деланным равнодушием пожала плечами. – Она мне безразлична.

– Тем лучше. Когда нет ни страха, ни ненависти.

– Ты из тех, кто любит по жёстче?

– Настолько, что не многие на это пойдут. Ну же, Сандра? – с усмешкой подначивал он меня. – Ты же не трусиха?

– А ещё не дура. И не ведусь на слабо.

– Всё же я уверен, когда-нибудь ты дозреешь до моего предложения и дашь мне то, что хочу я. А пока, в качестве аванса, я могу продемонстрировать, что получишь ты.

Но продемонстрировать у него не получилось, к счастью или обоюдному разочарованию, не знаю. Одна из металлических дверей открылась и на пороге появился наш отец. Даже не знаю, к худу или к добру? Хотя о чём я? Появление Рэя это всегда к худу.

Он был пьян. Находился в том пограничном состоянии, когда любое неосторожное слово могло заставить его взорваться, точно динамит. Пьяный Рэй это всегда плохо. Во-первых, чтобы он так нажрался, наркоты и алкоголя нужно чуть меньше тонны, а это много даже по нашим меркам. Во-вторых, если в трезвом состоянии жестокость Кинга была тщательно выверена, то, стоило ему сорваться с цепи, предсказать, куда заведут его животные желания было практически невозможно.

Ливиан словно ненароком занял позицию между мной и нашим драгоценным папочкой. Рыцарь, блин!

Рэй окатил его насмешливый взглядом, потом задержал его на мне. Мне насмешки досталось в разы меньше, зато с лихвой – едкой злости.

– Что вы здесь делаете?

– Разговариваем, – отозвался Ливиан.

– И о чём была беседа?

– Большей частью про то, что привязанность Энджела и Артура как бы не совсем… братская, – не то чтобы солгал Ливиан.

– О! Что вы говорите? Какой ужас! Как они могли так травмировать ваши нежные души… – с театральным апломбом продекламировал Рэй, брезгливо поморщившись. – Ладно, хватит мне голову морочить! Перестань лапать Сандру и иди, займись делом. А ты, лапонька, иди сюда, – велел мне отец.

Ливиан продолжал стоять между нами. Хуже и глупее придумать ничего нельзя. Начнём с того, что Рэй не терпел неповиновения. Ни от кого. Стоило начать сопротивляться, и он будет тебя ломать, пока не сломает. Мой новообретённый братец не так давно знаком с нашим папочкой, он знал его лишь с лучшей стороны – по известной ему одному причине, Рэй при Ливиане старался держать себя в руках. Братец понятия не имел о том, каким боком может мне выйти его заступничество.

– Дорогой старший сын, – голос отца наполнился очень опасными, мягкими вкрадчивыми нотками. – Да ты никак решил примерить на себя роль спасителя и защитника? Братские чувства, я полагаю?

– Я же сказал, мы просто разговаривали!

– Я бы поверил, если б ты не настаивал, – небрежно пожал плечами Рэй, а потом резко сменил тон. – Давай кое-что проясним? Так, во избежание неприятных инцидентов? Группа братской поддержки драгоценной Сандры закрыта. Энджела в ней более, чем достаточно. У тебя в этой пьесе другая роль.

– Я не собираюсь играть роли в твоих пьесах, – холодно парировал Ливиан.

Лицо Рэя озарилось улыбкой, весёлой и злой:

– А что же ты, в таком случае, здесь вообще делаешь? Ладно, играй во что хочешь, но возьми на заметку: пока Сандра у нас невинна, аки агнец, я уважаю её неприкосновенность, но стоит ей потерять моё уважение, я сочту вполне справедливым, чтобы её упругим милым тельцем пользовались не только родственники. Моим верным парням тоже должно что-то перепасть.

– Что?..

– Не понимаешь? – холодно процедил Рэй сквозь зубы. – Запрет либо для всех, либо – ни для кого.

– Ты сделаешь родную дочь подстилкой для своих шестёрок? – недоверчиво протянул Ливиан.

– Только если у неё не хватит ума держать ноги вместе.

– Это просто смешно! И что ей теперь делать? В монастырь податься?

– Монастырь не обязателен. Достаточно просто не зажиматься в тёмных углах с парнями вроде тебя.

Ливиан несколько секунд смотрел на Рэя широко открытыми глазами, а потом расхохотался:

– Кто бы мог подумать, Рэй, что ты придерживаешься таких старомодных взглядов на жизнь!

– И не говори. Сам в шоке, – засмеялся Рэй. – А ну пошли, – грубо схватил он меня за руку и потянул за собой.

– Эй! Полегче. Она ничего не сделала, – начал, было, Ливиан.

– Так уж совсем и ничего? – фыркнул Рэй с такой выразительностью, что у меня возникли подозрения, что моя маленькая выходка с полицейскими уже достигла его слуха. – Такого не бывает.

– Но…

– Ты мне надоел! – рявкнул Рэй. – Не выводи меня из себя. Я верю, что к тебе она не приставала. Мне это сейчас, откровенно говоря, безразлично. У нас другая проблема и её нужно обсудить. Не переживай, я буду максимальной корректен. Нежности, правда, не обещаю.

– Ты её не тронешь?

Рэй, не удержавшись, закатил глаза. И, не удостоив Ливиана ответом, втолкнул меня в свою комнату, захлопнув за нами дверь.

***

– Садись, – подтолкнул отец меня к креслу.

Я села.

Тревога боролась в моей душе с любопытством и изрядной долей страха.

– Чему обязана таким вниманием? – спросила я, потирая саднящее от его железной хватки, запястье.

Рэй окинул меня взглядом и, задумчиво прищурившись, небрежно опустился в кресло напротив, забросив ноги на стол, разъединяющий нас.