Абьюз (СИ) - Оленева Екатерина Александровна - Страница 62

– Ты должен приехать! – заявила она мне. – Немедленно!

Стрелки на часах перевалили за десять часов вечера, в прошлом остался вкусный ужин при свечах. Сейчас Катрин отогревалась в ванной. Журчала вода, приятно разыгралась фантазия в предвкушении совместного вечера, полного неги и изысканных ласк.

Наши отношения с Кэтти только-только наладились, весы обрели равновесие, мы пришли к хрупкому взаимопониманию и были этим оба весьма довольны, можно даже сказать – счастливы. Ну, почти.

Я не знаю, чего желала Катрин и желали ли чего-то? По-крайней мере, мне она об этом не говорила. Я склонен считать, что у нас всё хорошо. Даже несмотря на то, что день свадьбы всё ближе. Мне удалось убедить себя, что это не так уж и страшно. Что изменится после официального разрешения жить вместе? Мы и так это делаем. И я не могу чувствовать перед ней большую ответственность, что чувствую теперь.

В общем, короче, ночной звонок Синтии был мне против шерсти, как железом по стеклу и серпом…

– Что значит: «должен приехать»? – тихо зарычал я. – Ты в курсе, который сейчас час?

– Альберт, это не обсуждается.

– С какой такой радости я должен, словно цирковая собачка, выполнять твои приказы, да ещё и не задавая вопросов? – вызверился я. – Возможно, для тебя это будет новостью, дорогая моя, любезная сестра, но я живу не один! И моя будущая жена, которая, кстати, в курсе наших с тобой прошлых отношений, потому что кое-коему и в голову не пришло их скрывать, наверняка не одобрит наших с тобой ночных свиданий!

– Альберт, ты должен приехать. Ты нужен мне! Я не так часто прошу о помощи.

– Как я скажу об этом Кэтти?

Она зло засмеялась в трубку:

– Как всё меняется, не правда ли, братец? Когда-то ты и сам бы посмеялся над собой теперешним.. Жалкий подкаблучник, боящийся прогневить свою праведную жёнушку? Ну разве не смешно?

– Не начинай, – ледяным голосом отрезал я. – У меня нет ни малейшего желания возвращаться в те дни, когда чувства других людей значили для нас меньше, чем ничто. Это нормально стараться не причинить боль тем, кого любишь. Стараться не задевать их чувств.

– Я тронута, брат, – с непередаваемым ледяным сарказмом фыркнула Синтия. – Весьма похвально, что ты бережёшь покой своей невесты и печешься о её чувствах. Но семья не ограничивается одними жёнами. Как же я? Учти, если не приедешь, поверь, пожалеешь.

Я открыл рот, чтобы одной тирадой изложить, что я думаю по этому поводу, но короткие гудки возвестили о том, что последнее слово, как всегда, осталось не за мной.

Чёрт!

– Сука, – буркнул я в пустоту.

Буркнул, уже зная, что поеду.

Будто я когда-то поступал иначе?

Будто бывали моменты, когда моя милая сестрёнка не могла водить меня как телка на верёвочке? И ведь я прекрасно знаю, что она мной манипулирует, знаю все её уловки и увёртки и всё равно – ведусь! Хотя нет, не ведусь – просто позволяю ей делать это снова, и снова, и снова.

Потому что люблю её. Потому что боюсь причинить ей боль. Потому что знаю, что кроме меня всем на неё в этом мире наплевать.

Тут дело не в похоти. Похоть преходяща. Я смогу жить, если не стану спать с Синтией, если никогда не вернусь больше к прошлому. Но знать, что она нуждается во мне, единственном близком ей человеке, и не прийти на помощь выше моих сил.

В тоже время чувства Катрин тоже легко мог понять. Спокойно относиться в её случае к ночным свиданиям «брата и сестры» может, разве что, полная дурочка?

Погружённый в мрачные мысли, я пропустил тот светлый момент, когда моя милая невестушка выбралась из горячих недр ванной, закутанная в банный белых халат, босая, с чадрой из полотенца на голове.

Видимо, мой вид говорил сам за себя, потому что когда я поднял голову, она хмурилась:

– Что опять не так? Хотя, нет, не говори! Дай сама догадаюсь. Синтия?

Отрицать очевидное смысла не имело.

Катрин гневно сорвала полотенце, бросая его в ближайшее кресло. Волосы потемневшим от влаги нимбов окружили её хорошенькую головку.

– Этому придёт когда-нибудь конец? – всплеснула она руками. – И не говори мне «это моя сестра».

– Я и не собирался.

Солгал. Именно эта фраза вертелась у меня на языке: «Это моя сестра».

– Что ей опять от тебя понадобилось?

– Честно? Я не знаю, – устало потёр я виски, начинавшие болезненно ныть. – Она не сказала в чём конкретно дело. Но, наверное, что-то серьёзное, раз она взялась потревожить в такое время…

– Конечно, важное! Возможно, принцесса заскучала! Или не может заснуть! Или у неё трюфеля закончились. Но без причины она точно не стала бы никого беспокоить в такое время!

Катрин скрестила руки на груди:

– Что ты собираешься делать?

– Если я не приеду, её это наверняка обидит…

– Да ты что? – зло засмеялась Кэтти. – У тебя проблемы, дорогой. Если не поедешь, обидится она, а если поедешь – обижусь я. Кстати, это давно назревало. Рано или поздно придётся выбирать. Я понимаю, что ты хочешь съесть и персик, и лимончик. Но в этом случае и то, и другое получить не получится.

Её фраза натолкнула меня на идею. Не то, чтобы хорошую, но в некоторых случаях и что-то лучше, чем ничего.

Зачем выбирать, если можно схрумкать оба фрукта? Да ещё с сиропчиком?

– Я не могу не ехать. Вдруг действительно случилось что-то?.. Даже для Синтии это слишком, ставить подобные ультиматумы за несколько недель до нашей с тобой свадьбы.

– А я как раз противоречия в этом не вижу. Если ты до сих пор не заметил, она не фанат наших с тобой отношений, – с сарказмом завершила фразу Катрин. – И не то, чтобы я угрожала, но сам понимаешь: поедешь к ней сейчас, нашим отношениям это на пользу точно не пойдёт.

Это верно.

– Так что?.. – вопросительно взглянула на меня Катрин.

– Мне представляется возможным один единственный выход, дорогая: поехать вместе. Только так я смогу угодить обеим.

– Альберт, – покачала головой Катрин, – нам обеим ты не сможешь угодить никогда.

– Ты едешь? Или нет? – нарастающее раздражение всё труднее становилось сдерживать.

– Еду, конечно.

Кое-как высушив мокрые после душа волосы и набросив на плечи полушубок с капюшоном, Катрин объявила себя готовой к выходу. В мобильности этого века есть своя прелесть, но, чтобы оценить его, нужно быть родом из другой эпохи. Аборигены же своего счастья не ценят потому что не знают другой жизни, без машин, мобильников, неудобной одежды, антибиотиков, гаджетов, телевизоров.

Современный мир прекрасен, но я в нём чужак. Я в вечной ссылке без права возвращения. Именно так моё сознание это воспринимало. Не будто бы умерли все мои родные – будто умер я сам.

Громкий пронзительный сигнал заставил меня вернуться в реальность.

– Осторожней! – попросила Катрин. – Мне совсем не хочется попасть в аварию.

– Мне тоже, – заверил я её, честно стараясь больше от дороги не отвлекаться.

– Уверена, мой приезд госпожу Элленджайт не порадует, – заявила Кэтти после небольшой паузы.

– Зато мне обеспечит мне ревнивой сцены.

– С моей стороны – возможно, а с её – вряд ли, – хмыкнула Катрин, поудобней устраиваясь на сиденье рядом.

Кажется, она собралась подремать? Отлично.

Одной из причин, по которой моя будущая жена мне действительно нравилась была её немногословность. Катрин всегда говорила только то, что хотела сказать, не больше, но и не меньше. Порой она выводила из себя своим упрямством, временами покоряла здравым смыслом и умением мыслить трезво, отсекая всё лишнее с хирургической точностью. В ней был стержень, стальной и холодный, как скальпель. Если, например, завтра она решит, что я не соответствую её критериям и требованиям, не дотягиваю или, напротив, слишком далеко захожу, она вышвырнет меня из своей жизни даже если для этого придётся сделать это вместе с сердцем.

Я так не умею.

Если человек мне дорог, плох он или хорош, я буду до последнего держаться за него. Я так во многом не соглашался с Синтией, во многом осуждал Ральфа, но я не мог пойти против них, потому что любил.