Под одной крышей (СИ) - Козина Елена - Страница 1

Было время, когда Гарри Максвелл не знал страха и умел терпеть боль. Но сейчас у матерого солдата, выжившего там, где это казалось невозможным, дрожали руки.

Лист бумаги в его огромной ладони трепетал.

«Доброе утро, мистер Максвелл! Я ваша новая соседка сверху, Бекка Филлз. Рада познакомиться! - гласило послание. - Не хотела тревожить спозаранку, а потому решила написать. В ближайшие дни я буду занята переездом. Вещей у меня не много - лишь то, что чудом уцелело после пожара у прежнего домовладельца, - но заранее прошу извинить за возможные неудобства. У вас чудесная мансарда, тут очень мило!».

Сначала Гарри даже не понял, что его, закаленного спецназовца, возмутило больше: то ли содержание записки, то ли почерк, которым она была выведена. Заглавная «д», похожая на клинок топора, едва не пропорола белую гладь и зависла над тощей «о», угрожая расколоть бедняжку пополам!

Нахмурившись, он смял письмо и швырнул его на пол.

«Соседка сверху», «переезд» - подумать только! Да лучше пусть пронесется торнадо! Но как? Когда она успела тут объявиться?

Голова у Гарри заныла, вызывая тошноту. Стены, обшитые деревом, и низкая мебель под орех поплыли перед глазами.

Стоило капле адреналина выплеснуться в кровь, как последствие давней контузии тут же напомнило о себе. Прежде он и представить не мог, что изящным словом «мигрень», не сходящим с уст киношных домохозяек, называют пытку, при которой чья-то невидимая рука норовит вскрыть тебе череп.

Гарри потер виски и извлек из кармана поношенного кардигана медицинский пузырек. По привычке встряхнув флакон, он заслышал густое шуршание таблеток и с облегчением вздохнул. Пара оранжевых колесиков отправилась под язык - заглушая боль, давая возможность думать.

Нет, не для того он перебрался в иллинойскую глушь, в забытый богом родительский дом на окраине Палмера, чтобы обзавестись соседями. Не для того держал дверь запертой, а окна занавешенными, чтобы кто-то осадил его уединенную обитель.

Ему, в прошлом снайперу спецназа, было достаточно тех ужасов, что когда-то довелось увидеть на поле боя. Попав на пленку памяти, они и поныне прокручивались в мозгу, словно кадры из опостылевшего кинофильма. То была мучительная лента, давно ставшая историей, но единственный во всем зале зритель был обречен на ее просмотр до конца своих дней. Не хватало, чтобы над его головой кто-то начал двигать мебель!

Гарри поморщился от горечи лекарств и подкатил к окну свое инвалидное кресло.

Во дворе не было ни души, да и свежих следов от шин на съезде с дороги не наблюдалось.

«Интересно, - размышлял он, поглаживая подлокотники, - чьих рук эта затея с соседкой? Никак, братец Дейл не может успокоиться? Дай ему волю, так дом уйдет с молотка в одно мгновение. Дейлу нужны деньги - и ничего, кроме денег...».

В жаркий августовский день семьдесят девятого, когда по вине отца не стало мамы, восьмилетний Гарри твердо решил, что посвятит себя армии и борьбе со злом. С той минуты он ни на шаг не отступил от заветной цели - учился, работал и тренировался на износ.

Усилия молодого человека не прошли даром: в звании сержанта «зеленых беретов» он был зачислен оперативником в ближневосточный штурмовой батальон «Дельты».

В элитном подразделении для лучших из лучших Гарри прослужил до того дня, когда вражеская пуля настигла его в пакистанской пустыне и вынудила поставить точку в блестящей военной карьере. А потом...

Потом для него началась другая, не менее суровая борьба: несколько операций на позвоночнике, казавшаяся бесконечной реабилитация.

После длительного лечения приговор врачей был неутешительным: ходить Гарри не сможет.

Некогда открытый и дружелюбный, он стал замкнутым и отчужденным.

Ясноглазая Трейси Корнелл, клявшаяся ему в любви, в одно прекрасное утро собрала чемодан и исчезла из их квартирки в Кентукки, нацарапав на мокром от слез листке: «Совсем не узнаю тебя. Прости, я так не могу...».

Простить он смог не сразу, но смирился с тем, что его жизнь уже не будет прежней.

Обустроив родительский дом под нужды инвалида-колясочника, солдат ретировался в Палмер, чтобы в меру сил защищать то немногое, что у него осталось - добрые и светлые воспоминания о матери, до сих пор обитавшие в поблекших стенах.

Если Гарри еще ребенком понял, какую профессию выберет, то его младший брат лишь годы спустя обрел свое место под солнцем.

Перебиваясь сезонными подработками в больших хозяйствах, Дейл долгое время кочевал из одного штата в другой в поисках лучшей доли.

После смерти отца он за гроши продал доставшуюся по наследству землю - «проклятую и окропленную кровью», как он любил повторять, чуть не плача, - осел в Индиане вместе со своей сожительницей Кейт и вложил все имевшиеся сбережения в покупку участка под животноводческую ферму.

Дополнительная банковская ссуда позволила ему почувствовать себя человеком и обзавестись парой-тройкой добротных коровников.

Нежелание Гарри избавиться от фамильного гнезда и его решение обосноваться там после выписки из госпиталя Дейл воспринял в штыки.

О случившемся с матерью он больше знал по тому, что болтали местные - на момент трагедии Дейлу было всего четыре.

Презрение к отцу, а затем и к опекунам, столь же никчемным, как и угодивший за решетку родитель, наложили отпечаток на обоих братьев. Но если одного эти обстоятельства заставили сопротивляться, то в другом они посеяли слепую, неуправляемую ненависть.

Когда Гарри вернулся в Палмер, старый дом получил второй шанс. Для Дейла же шанс раз и навсегда оставить прошлое в прошлом отныне приравнивался к нулю.

И без того сложные отношения между братьями накалились.

В родной поселок младший Максвелл не наведывался. Хотя он частенько бывал на «Земле Линкольна»1, мотаясь в Айову по важным фермерским делам, от родительского очага упорно держался в стороне.

В последний раз Гарри случайно пересекся с ним в придорожном баре в Спрингфилде, где дожидался возвращения помощника, отправившегося с поручением в центр.

Дождь все утро лил как из ведра. Оказавшись в сорока милях от дома, солдат приуныл.

Он не сводил взгляда с потоков воды, что обрушивались на дорогу, когда в дверном проеме выросла огромная фигура Дейла.

Увидеть Гарри в иллинойской столице тот никак не ожидал, и, возможно, если бы не ливень, предпочел бы развернуться и уйти. Но деваться было некуда, и промокший до нитки Дейл снизошел до того, чтобы присесть с братом за один столик.

Скупой диалог между фермером и спецназовцем после пары пинт пива в угрюмом душном пабе вылился в жаркую дискуссию.

- Избегаешь меня? - поинтересовался Гарри. - Или, может, Кейт тебя не отпускает? Скажи ей, что ружье я надежно схоронил, пусть успокоится.

- Да причем здесь Кейт? Ноги моей в том доме не будет, сам знаешь. Проклятое место! - рявкнул Дейл.

- Эй-эй, - осадил его солдат. - Это и твой дом, не забывай.

- Продать к чертям эту руину или сровнять с землей! - завопил великан Дейл, выпучив раскрасневшиеся от хмеля глаза. - Как ты можешь там жить? Тьфу! - он фыркнул, утер нос грязным рукавом и надвинул на лоб мокрую замусоленную кепку с логотипом «Чикаго Буллз».

На четыре года моложе Гарри, Дейл выглядел куда старше своих лет и все больше походил на отца: то же одутловатое бледное лицо, совершенно седые виски и пивное брюшко впридачу. Эти атрибуты отнюдь не счастливой жизни и в лучшие дни набавляли младшему Максвеллу лет десять, а когда тот свирепел, и вовсе делали его похожим на старика.

- Это все, что у меня есть, - заключил Гарри, исподлобья разглядывая родственника.