Исцеление (СИ) - Сойфер Дарья - Страница 41

Ника фыркнула и тряхнула головой, испугав прохожего. Небось Паша и эти свои жадные взгляды изображал только для того, чтобы она не сбежала. На Лену — вот на кого он смотрел с настоящим трепетом. А Карташова — так… Вовремя подвернулась. Еще и готовит — поди плохо. А сестра вернулась — и катись, Ника, колбаской. К черту Исаева. К черту его сестру. Кондитерская — вот о чем надо думать. Истинное детище, плод долгой работы.

— Я планирую принять предложение Марка, — из коридора крикнула Ника Лене, едва заперев входную дверь.

— Он что, тебя звал замуж? — Макарычева выскочила из комнаты в пижаме и бигудях.

— Да нет же, я про бизнес-план.

— А… — разочарованно протянула Лена. — А я-то уж испугалась…

— И чего такого страшного, если бы я бы за него вышла?

— Просто сказала… Ты чего злишься?

— Ничего. Я. Не злюсь, — Ника швырнула туфли.

— Исаев…

— Не можешь его забыть?

— Слушай, ты вообще в себе? Что случилось?

— Я — дура. Вот, что случилось. Ясно? Хочешь это обсудить? — Ника с трудом сдерживалась, чтобы не жестикулировать, как трудный подросток из черного квартала.

— Так, все! — Лена подняла руки, показывая, что сдается. — Тебе сейчас надо с кем-то поцапаться, но я этого удовольствия не доставлю. Иди, бей посуду, круши мебель, а успокоишься — я у себя.

Макарычева исчезла в комнате, оставив Нику наедине с собой. А именно с собой ей сейчас меньше всего хотелось быть. Телефон жужжал звонками Исаева, подмигивал сообщениями, но если Карташова и могла чем гордиться в этой жизни, то своим упорством. Благодаря ему она похудела, закончила с красным дипломом институт, работала в крупнейшей компании. И благодаря своей железной воле собиралась раз и навсегда вычеркнуть из своего мира Пашу. Не потому, что обиделась на Катю. Или вдруг приревновала к Лене. Просто в последние дни ни сама себе не узнавала. Нервничала на пустом месте, ни с того, ни с сего вешалась на мужчину, потом злилась и ругалась, как рыночная торговка… Все это была не она. Слишком много испытаний для психики. Глубоко вздохнула, расправила плечи. Палец на мгновение замер над экраном смартфона, а потом опустился безжалостно: одно касание, другое — и номер Исаева в черном списке. Позвонит — и перестанет. Он не из тех, кто станет надрывать задницу.

До понедельника Ника собирала свой привычный деловой панцирь по кусочкам. Паша не появлялся, и она убеждала себя в том, что ей до этого нет никакого дела. Отгладила и отпарила рабочий гардероб, устроила пару разгрузочных дней, наведалась в салон красоты. И как классическая американская женушка пятидесятых, с аккуратной прической, в красном клетчатом фартуке торчала на кухне со своими фоторецептами. Спустила отпускные на новые кондитерские кунштюки и антураж для красивых снимков: состаренную деревянную доску, симпатичную керамику… Подписчики сыпались в ее виртуальный амбар, как зерно в августе.

«Красный бархат» для Лениной знакомой, венский «Захер» для какого-то бизнесмена, яркий ананасовый торт на день рождения маленьких близнецов племянницы Аллы Михайловны. Сарафанное радио работало, и проект кондитерской представлялся Нике все более успешным. Вдохновленная, она даже внесла кое-какие изменения: добавила мастер-классы выходного дня. Требовались затраты на учебное оснащение, но она нутром предчувствовала одобрение Веселовского.

Лена недоверчиво косилась на подругу, которая порхала на кухне в облаке муке и беспрестанно шумела комбайном.

— Ты точно в норме? — спросила она воскресным утром, наблюдая за Никой с безопасного расстояния.

— Лучше не бывает! — гордо отвечала Карташова, в широкой улыбке демонстрируя аж зубы мудрости.

— Какая-то ты слишком бодрая. Даже для себя. Боюсь, тебя потом накроет…

— Слушай, а как ты думаешь: здесь лучше будет смотреться зеркальная глазурь? Или шапочки из лимонной меренги? Я бы сделала глазурь, но она была вчера, а меренга — отличный способ добавить что-то новенькое…

Лена молча вздохнула и отправилась валяться с планшетом, как и полагается уважающему себя человеку в разгар выходных.

А Ника впала в трудовое неистовство, крутилась, как человек под медикаментами. Зато вечером уснула, едва коснувшись головой подушки. Ни секунды на нежелательные размышления и рефлексию. Никаких больше бабских глупостей.

Утром понедельника, подтянутая и выпрямленная, как будто под блузкой прятался невидимый корсет, она отправилась в офис, желая как можно скорее очутиться в привычной атмосфере. С собой в качестве оружия у нее было несколько дегустационных образцов для Веселовского, и уж теперь-то она ни секунды не сомневалась, что если надо уложит его на обе лопатки и сама сядет сверху, но он попробует ее стряпню, иначе ему из кабинета не выбраться.

Внимательные коллеги приготовили ей букет пионов и большую открытку, Алла Михайловна, обычно строгая, теперь на все лады расхваливала Никин ананасовый торт. Продержавшись на рабочем месте до обеденного перерыва, чтобы не вызывать подозрений, Карташова подхватила образцы и ринулась к Веселовскому, едва народ косяком поплыл вниз, в столовую.

— У себя? — спросила она у секретарши Любы.

— У себя, но у него через полчаса деловой обед.

— Я быстренько, — виновато улыбнулась Ника и, оставив на Любином столе мзду в виде черничной пироженки, прошмыгнула в массивную дверь.

— А, Вероника, — Марк стоял у зеркала и завязывал галстук. — Как твое самочувствие?

— Чудесно, — вопреки своим ожиданиям, она не ощутила ни намека на прежнее волнение. — Принесла тебе кое-что из обновленного меню.

— Поставь в холодильник. Там, внизу шкафа.

— Обещаешь попробовать? — она захлопнула дверцу, замаскированную деревянной панелью: скорее это был минибар, чем холодильник, но место для сладкого нашлось.

— Я, честно говоря, и сам попросил бы, если бы ты не принесла. У нас только и разговоров, что про твои сказочные таланты. Должен же я быть в тренде, — он одернул пиджак, поправил волосы и повернулся к ней. — Привык пробовать то, во что вкладываю деньги.

— Твое предложение в силе? — спокойно поинтересовалась она и сама себя похвалила: ни потных ладошек, ни трепета в животе, ни хулиганских мыслей о вкусе его губ, — идеальный градус самообладания для переговоров.

— Разумеется. Я не разбрасываюсь словами, — он взял со стола ключи от машины.

— У меня появились идеи и дополнения. Плюс я бы хотела выяснить некоторые пункты… Скажи, когда тебе будет удобно.

— Сейчас у меня встреча с японцами. Ты примерно представляешь себе мой рабочий график. Я думал, что уделил тебе достаточно времени.

— Для тебя это один из сотен проектов, для меня — единственный, — резонно заметила она, глядя ему в глаза. — Я хочу четко представлять, на что потрачу ближайшие годы жизни.

Веселовский напрягся.

— Ладно, — коротко кивнул он, после некоторой паузы. — Я скажу юристам выслать тебе шаблонный договор. Обсуди с ними детали, если какие-то моменты покажутся тебе спорными, поговорим за ужином.

— Когда?

— Сегодня. Я планировал поесть сам в тишине, но так и быть. У тебя будет полчаса, и заранее все обдумай как следует. Кондитерская — не приоритет для меня, чтобы ты понимала. Я верю в тебя, как в надежного партнера, верю с твою работоспособность и хватку. Но делать какие-то исключения не собираюсь.

— Понимаю.

— Отлично. Зайдешь ко мне в шесть, поедем вместе, — на этом Веселовский распахнул дверь кабинета, пропустил Нику в холл и быстрым шагом направился к лифтам.

Карташова обожала четкость. Ясность во всем, точки на i, системность и порядок. Однако договор на пятнадцать страниц поверг ее в страшное уныние. Казалось бы, юриспруденция призвана для того, чтобы все права и обязанности разложить по полочкам, но на деле витиеватые словесные конструкции запутывали даже то, что представлялось понятным изначально.

Ника в третий раз перечитывала один и тот же абзац, но на строках «в лице такого-то, действующего на основании приказа номер такой-то от такого-то числа, именуемый в дальнейшем…» снова возвращалась к шапке. До вечера! Браво, Марк Андреевич! Ей, осилившей в школе «Войну и мир» и «Тихий Дон», в жизни не дочитать этот контракт с сатаной. И если где-то в конце есть пункт, что она отписывает душу и первенца Веселовскому, ей об этом не узнать. И как быть? Спалить юротдел или приползти к ним на пузе с просьбой все разжевать? Ника выбрала второе.