Исцеление (СИ) - Сойфер Дарья - Страница 6

Ника что-то слышала, но никогда не воспринимала всерьез. Ну какой может выйти врач из заядлого троечника? Который вырежет почку вместо желчного пузыря? Или забудет в кишках перчатку? Впрочем, теперь хотя бы понятно, зачем мама его притащила. Медицинская консультация вместо смотрин жениха — уже плюс. Бедная! Наверное, караулила его у подъезда со вчерашнего вечера.

— Как жизнь? — Паша первым нарушил паузу.

— Нормально, как у всех. А ты, значит, все там же с мамой и живешь? — ехидно протянула она, вешая объемный плащ Надежды Сергеевны.

— Живу там же. А мама умерла три года назад, — просто ответил Исаев. — Сбила машина.

Ника прикусила язык. Да, Пашку она на дух не переносила, но такое… Вышло бестактно.

— Извини, — буркнула она и получила сигнальный толчок в спину от матери. — Ну, проходи, раз пришел. Ванная — там. Чай или кофе?

— Кофе и покрепче, — Паша выглядел не то, чтобы обиженным, скорее удивленным.

Казалось, он не понимал, чем вызвал такое недовольство. К тому же, явно расценивал свой визит как любезное одолжение Надежде Сергеевне и рассчитывал, по меньшей мере, на благодарность. Наверное, и думать забыл про то, как дразнил Нику в школе. Он был из тех людей, которые обожают всех подкалывать, а потом искренне недоумевают, откуда взялись обиды.

Исаев занял собой полкухни. Она и так была тесной, но с ним и вовсе стала похожа на телефонную будку. Ника отметила, что Паша заметно раздался. В школе он был жилистым и долговязым, теперь набрал мяса. Под толстовкой было плохо видно — отъелся или накачался, но плечи выглядели довольно крепкими.

Дневной свет обнажил все, что было незаметно в коридоре: темные круги под глазами, морщины. Исчезли сальные прыщи, с которыми он красовался на выпускном, зато на висках появились первые седые волосы. Сколько ему? Тридцать два? Тридцать три? Такими темпами в пятьдесят он будет седым, как лунь. А вот русые вихры все те же, и тот же хитрый прищур. Как будто знает, о чем она думает, и это его сильно забавляет.

— Так значит, ты стал хирургом? — попыталась она завести светскую беседу, пока мама мыла руки.

— Думаешь, я наврал ради красного словца?

Нику словно отбросило на десять лет назад. С ним всегда было невозможно разговаривать: эта манера отвечать вопросом на вопрос и переворачивать все с ног на голову… Ника молча отвернулась к плите и помешала закипающий кофе. Варить приходилось по старинке, в турке, никакая кофемашина в кухню бы просто не поместилась. И так все шкафы были доверху забиты формочками, венчиками и прочими кондитерскими приблудами.

— Так что у тебя стряслось? — Паша смотрел, как она наливает ему дымящийся напиток. — Тетя Надя намекнула, что тебе нужна помощь. Хотя как по мне, ты выглядишь не так уж и скверно.

0

— Мсье знает толк в комплиментах!

— Ника, перестань! Павлик просто согласился помочь, могла бы вести себя повежливее, — Надежда Сергеевна появилась в дверях, поправляя прическу.

Двухметровый Павлик невинно поднял брови и пригубил кофе. Ника постаралась: раз просил крепкий, получи такой, чтобы ложка стояла. Надо отдать Исаеву должное, он даже не подал виду. Только улыбка стала чуть менее непринужденной.

— Я уже говорила тебе, что она мучается от болей в животе, — продолжала Надежда Сергеевна, пока Ника, скрестив руки на груди, изучала реакцию Паши на свое варево. — А вчера на работе потеряла сознание.

— Вот как? — Исаев не сводил с Ники пристального взгляда. — И почему она не вызвала неотложку?

— Потому что это удовольствие для избранных, — Ника задрала подбородок. — Мне не нужны укол для галочки или госпитализация в инфекционку. Ты же сам видишь, я здорова.

— А температура?

— Нормальная.

— Павлик, не слушай! — снова вмешалась Надежда Сергеевна. — Я не удивлюсь, если она не знает, где лежит градусник. Прошу тебя, осмотри ее. Только внимательно, она никогда ничего не говорит. Наверное, это самый ужасный тип пациентов!

— Конечно, — серьезно кивнула Ника. — Я уверена, врачи гораздо больше любят тех, кто требует биопсию каждой новой родинки, даже если это прилипшая крошка.

— Ника, перестань! Хоть раз сделай, что я прошу.

— Как скажешь. Мне уже начинать раздеваться? — девушка взялась за футболку.

— Нет, это невыносимый субьект, — Надежда Сергеевна закатила глаза. — Павлик, вся надежда на твой здравый смысл.

— У меня еще и опыт работы с буйными, — ухмыльнулся Исаев. — Пойдем, Карташова, и не пытайся меня напугать. Я и не такое видел. Буквально во вторник привезли нам одного мужика. Представляете, теть Надь, почти двести килограмм!

Вот наглец! Это на что он намекает? Ника свирепо закусила губу. Значит, хуже — только двухсоткилограммовые мужики? Да она только вчера взвешивалась, все в норме! Даже похудела чуть-чуть. И не ела вечером…

— Идем, идем, — Паша поднялся со стула и навис над ней тенью отца Гамлета. — Потом будешь пожирать меня глазами.

Ника резко развернулась и потопала в комнату, судорожно придумывая какой-нибудь язвительный ответ. Как назло, шутки про лишний вес напрочь вывели ее из себя, и все остроумие, накопленное годами, куда-то испарилось. Ох, ну и припомнит же она маме, когда Исаев подтвердит, что живот в норме.

— Заходи, — Ника распахнула дверь в свою комнату и пропустила Пашу.

— А у тебя ничего, миленько, — он огляделся. — Так ты у нас, значит, боишься врачей?

— Абсолютно! — она хмыкнула.

— Или просто не веришь в российскую медицину?

— А на тебе что, прослушка?

— Давай уже рассказывай, что стряслось.

— Да говорю тебе, ничего! — отчаянно воскликнула Ника и вкратце изложила случившееся. — Ночью немного ныл, но я сама виновата, мы с Ленкой перебрали немного…

— С какой Ленкой?

— Ну, с нашей. Макарычевой.

— Ясно. И часто ты так перебираешь?

— С прошлого года перестала считать, — улыбнулась она, но Паша смотрел на нее серьезно. — Да ладно, шучу! Почти не пью. Так, повод был.

— А это что? — Исаев указал на ее красочные карточки для меню. — Твой иконостас?

Дыши, Карташова. Дыши глубже. Ника сжала кулаки и яростно смотрела на него, как тогда, когда она была в третьем классе, а он — в восьмом, и на виду у всех размахивал ее широкими физкультурными шортами.

— Ты ведь не из тех, кто ест и вызывает рвоту? — продолжал он. — Потому что при таком питании твоя фигура кажется неоправданно худой…

— Пшел вон, — зашипела Ника, чувствуя, как раздуваются ноздри. — Пшел вон отсюда!

— Да ты чего? — удивился Паша. — Нормальные вопросы. Когда мы имеем дело с болями в животе, часто они вызваны проблемами с желудочно-кишечным трактом, а это, в свою очередь, следствие неправильного питания. Булимия и анорексия — то, что надо исключить в первую очередь, зная о твоих проблемах…

— Ну все, Исаев!

— Тише, тише, — он примирительно поднял руки и заговорил елейным заискивающим тоном. — Все в порядке. Нет — так нет, не кипятись. Здесь только ты и я, никто не узнает. Ты же слышала о врачебной тайне?

— Я тебя по-хорошему прошу… — начала она.

1

— Понял! Сейчас уйду. Две минуты. Дай руку.

Ника с опаской протянула ему ладонь, словно он мог бросить в нее дохлую лягушку, как в детстве. Но он всего лишь обхватил пальцами запястье и взглянул на часы, считая пульс. Пальцы были сухими, теплыми и уверенными. Конечно, с чего бы ему было нервничать, ведь это не она его доводила до белого каления.

— Ну вот, восемьдесят, — с улыбкой резюмировал он. — В рамках нормы, хотя ты немного психанула.

— Только не говори, что эти издевательства — обычный врачебный тест, — буркнула она.

— Какие издевательства? — его брови дернулись вверх, и лоб наморщился. — Я ведь сказал только, что ты худая. Теперь и это считается обидным? Ладно, ложись, поднимай футболку.

— Зачем? — нахмурилась Ника.

— Карташова, хорош препираться! Я могу сейчас сказать твоей матери, что подозреваю аппендицит, и поедешь на скорой выяснять отношения с другими врачами.