Мальвина (СИ) - Субботина Айя - Страница 32

Но Маша уже все решила, и уже деловито топает наверх.

— Ну а кем у нас будешь ты? — смотрю на забившегося в угол лисенка. — Изюм у нас уже есть, так что, наверное, Арахис?

Пытаюсь перевести это слово в женский род, потому что, судя по рассказу заводчика, этот лисенок — девочка. Арахиска? Бррр…

Через десять минут, после звонка на ферму, мы с Машей уже сидим в машине, и я чувствую себя бурундуком-спасателем из детского Диснеевсего сериала. А моя Гаечка сидит на заднем сиденье и что-то уютно щебечет в переноску, куда непостижимым для меня образом заманила лисицу с первого раза.

Чтобы не вдаваться в подробности, скажу только, что домой мы вернулись часа в четыре ночи. Или уже утра? С антибиотиками, наставлениями и обещанием привести лиса на осмотр через неделю. Мне кажется, заводчик раз сто сказал, что это просто невероятно, и случай исключительный, и вообще так не бывает, чтобы фенек взял — и пришел сам. Но, знаете, после того, как мне на голову свалилась Мальвина и я, тридцатилетний мужик, потерял от нее голову, слова «невозможно» и «не бывает» теперь будут редкими гостями в моем лексиконе.

Кстати, к слову сказать, Рэм и Ени уже приехали, и судя по всему, примерно в том же настроении, что и мы до них. Полосатые гольфы Ени задорно свисают с перил, словно линялые уши сумасшедшего зайца. А чуть дальше еще и туфли Рэма.

— У нее такие мягкие уши! — восторгается Маша, когда мы, наконец, заходим в комнату и отпускаем зверя на пол. Изюм уже тут как тут и издает такие звуки, что у меня мозги закипают. Никогда бы не подумал, что это мелкое безобразие способно выдавать такие ультрачастоты. — Назовем ее Фисташка.

«Главное, чтобы до конца года наши Изюм и Фисташка не превратились еще и в Ваниль, Арахис, Фундук, Кешью и так далее», — мысленно отвечаю я, но правда в том, что даже такой вариант меня вообще не смущает.

— Будет много меховых нянек для наших близнецов, — говорю я совершенно неосознанно, полностью на своей волне.

И слышу в ответ удивленное:

— Наших… кого?

Кажется, самое время рассказать ей о моем грандиозном плане положительного влияния на демографический кризис в нашей стране.

Возможно, я покажусь жутко наивной, но даже после того, что мы с Владом вытворяли в его комнате, его случайная реплика о «наших близнецах» заставляет меня хотеть нервно смеяться и рычать. Причем одновременно. Что я и делаю, судя по тем звукам, которые булькают и хрюкают где-то внутри меня.

Ну и видимо вид у меня тоже не карамельный, раз Влад, мой двухметровый бесстрашный красавчик-муж, осторожно пятится к стене, увеличивая расстояние между нами.

— Какие еще близнецы? — спрашиваю с прищуром.

— Машка, а ну лиса положь, — предлагает Влад, миролюбиво поднимая руки ладонями вверх. — Незачем так ребенка пугать, у нее от страха усы закурчавились.

Я отпускаю Фисташку и продолжаю свое наступление.

Проясним кое-что, пока я провожу первый в своей жизни показательный танковый бой, правда, пока только с моей стороны. Я — сирота. И все, что связано с семьей, для меня священно. А особенно дети. Не могу сказать, что в девятнадцать лет я никогда не представляла себя мамой толстого карапуза, но делала это не так часто, чтобы нормально встретить заявление о близнецах. Даже если они будут двумя мелкими карапузами с глазами и улыбкой Влада. Даже если они будут пахнуть шампунем «Кря-Кря». Даже если Влад наверняка возьмет премию «Отец года», расхаживая по дому сразу с двумя свертками.

Ох.

— О детях в договоре ни слова, — говорю я, хмуро тыча в сторону его носа указательным пальцем.

— Но ты же не хочешь, чтобы твои родители думали, что мы обманщики? — изворачивается он, удерживая меня на расстоянии.

— Конечно, не хочу, поэтому расскажу им все, как есть.

— Уверена, что это стоит делать до того, как мы отъедем от вашей дачи на безопасное расстояние?

И рада бы сказать, что уверена, но язык не поворачивается. И Влад пользуется ситуацией, чтобы рывком поймать меня за руки, потянуть на себя, чтобы перебросить через плечо. Никогда еще мир так стремительно не переворачивался вверх ногами.

— А ну поставь меня на место! — В довесок к словам добавляю пару ударов кулаками по спине, но ему хоть бы что.

— Маша, я сказал, что у нас все серьезно, — говорит, осторожно хлопая меня по заднице. — А ты снова за старое.

— Извращенец! — шиплю я, когда еще один шлепок опускается на ягодицы.

Это не больно, это странно… волнует, но должна я хотя бы ради приличия немного посопротивляться?!

— Машка, хватит вертеться, все равно не выпущу. И вообще, какой пример ты подаешь детям?

Только теперь замечаю, что наши фенеки синхронно начинают носиться по комнате и тявкать на все голоса, как будто в них сменили батарейки. Только что выглядели сонными, а теперь, кажется, готовы скакать ночь напролет. Хотя, какая там ночь, за окном уже сереет. Мне на работу через три часа, а я поспала максимум минут тридцать.

Ну вот зачем я вспомнила о тех минутах сна? Мысли выуживают свежие воспоминания о руках Влада, его ласковых прикосновениях, его шепоте мне на ухо.

— О чем бы ты ни думала — продолжай думать об этом дальше, — хмыкает Влад, одним махом сгружая меня на кровать.

Пружиню спиной от матраса и чуть не задыхаюсь, когда Влад нависает сверху, прижигая меня свои дьявольским взглядом. Я уже говорила, что он у меня красавчик? Так вот, он у меня просто невероятный красавчик! И я ответственно признаю себя по уши влюбленной дурой.

Откровение оглушает так внезапно, что я не сразу разбираю, что говорит Влад.

— Маша, хватит играть уже в детский сад. Ну правда, вроде решили все, а ты снова заладила: договор, договор. Эта бумажка не имеет никакой юридической силы и…

— Что? — переспрашиваю я. — Не имеет… чего?

— Маша, спокойно! — Влад прижимает меня к постели всем своим телом, но удерживает вес на локтях. Чувствую себя несчастной монашкой, которую придавило первозданным грехом, даже вырываться не очень хочется.

— Ах ты… засранец!

Влад только выгибает бровь в немом недоумении: «И это все?»

— Мошенник! Лгун! Извращенец!

— Повторяешься, солнышко мое.

— Может, и в ЗАГСе нас тоже расписали понарошку?!

Я вдруг отчетливо представляю эту ситуацию: через пару недель, когда я, потеряв бдительность, буду греть ему постель и повешу над своей пещерой плакат: «Добро пожаловать, Влад!», оказывается, что мы не муж и жена, и Влад выставляет меня за порог вместе с фенеками. И мы уходим в закат под воображаемую грустную мелодию, с узелками на плечах, как Жужа и Машка из мультфильма[1].

— В ЗАГСе все было по-настоящему, — говорит Влад, прихватывая меня зубами за кончик носа.

А потом вдруг выравнивается, садится на колени и начинает медленно расстегивать пуговицы на рубашке. И эта его карамельная кожа так классно смотрится на контрасте с белой тканью, что я прикладываю ладони к мгновенно вспыхнувшим щекам.

— Ты что делаешь? — спрашиваю скорее для приличия, потому что намерения мужа очевиднее некуда.

— Собираюсь перевести наш брак из статуса «фиктивный» в статус «настоящий».

Кажется, это самая сексуальная вещь на свете, какую я только слышала. Иначе откуда взяться в голосе этим мурлыкающим вибрациям, когда я говорю:

— Ну не при детях же.

И пока Влад весьма ловко выталкивает наших фенеков в гардеробную, думаю о том, что все-таки он будет потрясающе смотреться с двумя свертками. Особенно, розовыми.

Я никогда не думала о том, что мой первый раз может случиться вот так: не в темноте комнаты, под одеялом, а когда за окнами уже плещется ламповый оранжевый рассвет. У меня не было иллюзий насчет лепестков, шампанского и тому подобных романтических штампов. Я вообще редко думала о том, как же ЭТО случится.

Наверное, поэтому мне все кажется до безобразия идеальным. И то, как красиво отсвечивает кожа Влада в спускающемся рассвете, и как он мягко улыбается мне одними глазами, потому что губы напряженные и твердые, когда он осторожно обнимает мое лицо и распечатывает терпение поцелуем.