Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" - Страница 105

– Теперь в этом никто не сомневается, – мрачно кивнул тот, и охотник подумал, что впервые видит Внемлющего настолько подавленным. – И никто больше не считает тебя Рослым. В том числе и мы.

Фетха и Анхэ скорбно кивнули, и молодая снова горячо зашептала:

– Мне Шох запретил сюда приходить, только я не послушалась. Ты... Ты же все равно хороший, а они все пусть что хотят говорят!..

– Кто-то еще?.. Кроме родителя?.. – слова дались с трудом, и Тур допил оставшиеся несколько глотков отвара, надеясь максимально усилить его эффект.

Все трое отрицательно покачали головой.

– Но и его хватило, – констатировала знахарка.

– Он... Выживет?

– Должен. Хотя это иначе как чудом Отца не назовешь. Но придет в себя не скоро. А поправится ли полностью... – она неопределенно покачала головой.

– Можно... Можно мне его увидеть?

– Позже придешь. После... Всего. Тебе разрешат проститься. Наверное.

Тур пристально взглянул на нее, во взгляде читалось понимание.

– После того, как все произошло, – продолжил рассказ Кныш, – старейшины, а за ними и другие поселяне сказали, что не станут называть главой Рода родителеубийцу.

– И решили назвать Шоха, – дополнила Анхэ.

– Это доброе известие, – кивнул Тур.

– На этом они и заканчиваются, мальчик, – заговорила Фетха. – Едва Лучезарная проснется, Род назовет Шоха своим главой. А как только произойдет это – он должен будет изгнать тебя.

– Он этого не хочет! – горячо зашептала Анхэ. – И переживает страшно. Но у него выбора нет. После такого... Не сможет он... Ты... Ты не злись на него...

Тур только молча пожал плечами. О какой злости могла бы идти речь? Другого решения у молодого вождя и правда не оставалось. А даже если бы оно и было – изгнание того, кто перестал быть Рослым и представлял угрозу всему Роду (а это именно так, и довольно уже убегать от этого) было самым правильным, что можно было бы сделать. Надежнее – только лишить отступника жизни. Но это если речь идет о смертном. А так – неизвестно еще, чем обернется такая попытка.... Да, все верно, иного решения тут просто не может быть.

– Ладно, молодая, идем, – прервала Фетха затянувшуюся тягостную паузу. – Я еще к Маруху загляну, посмотрю, как там помощницы мои справляются. А ты к жениху иди. Ему сейчас ничуть не лучше, чем всем нам. Иди, утешь.

Анхэ снова всхлипнула.

Тур обернулся, обнимая ее за талию.

– Ты не плачь, молодая, – прошептал он. – У каждого своя дорога. Я не должен был уйти так – но и оставаться мне было нельзя. Значит, так нужно было. И... Если следующим восходом уже не поговорим... Будьте счастливыми, и пусть ваш союз длится круговороты круговоротов...

– Нет! – Анхэ вывернулась из его рук, размазывая слезы по щекам. – Не говори так! Этого... Этого же просто быть не может, что ты уйдешь, уже этим восходом уйдешь! Ты не можешь, Шох тебе не позволит, он что-то придумает!..

– Если бы он попробовал избежать моего изгнания, я сказал бы, что он плохой глава Рода, Анхэ. И я в любом случае уйду. Так нужно, поверь. Так что прощай, молодая.

Фетха решительно подхватила свою плачущую помощницу под локоть, выходя с ней из хижины. Айрат, подняв голову, проводила их взглядом, заскулила, – но с места не сдвинулась. Тур, сидевший до того прямо на земляном полу, пересел на лежанку, спихнув родичь к стенке хижины. Погнать бы ее по-хорошему, чтоб на подстилки к Рослым не лезла – но это уже не его забота...

– К родителю бы только успеть зайти, – заговорил он, обращаясь не то к самому себе, не то к устроившемуся напротив него Кнышу. – Повиниться, – даже если он не услышит...

Внемлющий не ответил, язычки пламени светильников отражались в его глазах. Молчание длилось долго, пока Тур вновь не нарушил его.

– Ты правда больше не видишь во мне Рослого?

Кныш чуть пожал плечами.

– Я давно уже не видел.

– Правда? А почему мне не сказал?

– Что именно?

И правда, что нужно было говорить? Разве все не было очевидно, не лежало перед ним, как на раскрытой ладони? Разве он не знал, что с ним происходит? Не чувствовал своей силы? Не видел странных снов? Не знал истинного облика Запретного леса и не прекратил жестокие игры духов в Ночь Излома?

Все было предельно ясно – просто он не хотел этого замечать. И именно из-за его малодушия родитель лежит теперь в лекарской.

– Я плохо сделал... – прошептал он наконец. – Даже представить не могу, насколько плохо... Если долго ходить по краю – однажды так или иначе споткнешься. И почему я, потерянный, об этом забыл?.. Чего ради прикрывался бреднями про «не обижать родителя»?.. Вот, не обидел...

– Не бери вины больше, чем есть. Ты не только убегал и прятался от ответов. Ты и правда хотел сделать как лучше.

– Кто знает... Да теперь это уже и не важно. Хотел – не хотел... Теперь уж как есть. А ты... Ты очень хорошо сделал, что остановил меня. Думаю, далеко не только мой родитель обязан тебе жизнью: судя по тому, что со мной творилось, я бы на нем не остановился...

– Я ведь обещал тебе – мое сердце никогда не будет перед тобой дрожать. Я вспомнил это обещание. А ты вспомнил свое.

– Ты тогда уже догадывался, чем все закончится? И специально заставил меня пообещать?

Кныш неопределенно качнул головй.

– Не то, чтобы догадывался... Во всяком случае, что все будет так, как случилось – конечно не знал. Иначе сам бы выставил тебя По-Ту-Сторону искать ответы. Просто... Тогда на Летних Проводах... Этот твой танец... – он запнулся, едва заметно покраснел. – Он был очень сильным, одним словом. Как в плен брал. И я потом подумал – а если бы так же – но не про желание лечь, а про желание убивать?.. Ну, как-то так, не помню точно. Словом, потом вдруг подумалось о том, чтобы пообещать тебе то, что я обещал. И с тебя взять обещание...

Тур задумчиво кивнул. Айрат, на которую он уже давно, не стесняясь, опирался, вывернулась из щели между его спиной и кожаной стеной хижины и с недовольным видом устроилась на полу у входа.

– Так или иначе, а все обернулось на пользу, – сказал охотник. – Странно выходит, да?.. Мы будто местами поменялись. Теперь ты защищаешь наших, заботишься о них, помогаешь... Словом лечишь... А я теперь потерянный. Да такой, что не удивлюсь, что когда-нибудь мной детей непослушных пугать будут.

По усталому лицу Внемлющего скользнула тень улыбки.

– Поскольку ты теперь не Рослый – так, может, и умирать тебе не придется. Тогда ты их услышишь, эти страшные байки.

Тур несколько досадливо, как показалось Кнышу, махнул рукой.

– Скажешь тоже, умирать не придется. Я ж не дух. Я... Живой и настоящий. Разумеется, я однажды умру. Правда, не уверен, что отправлюсь в Холмы предков. В этом, наверное, разница и есть. А может, и не в этом. Вот потому и нужно идти в Потусторонние горы: вопросов у меня по-прежнему больше, чем ответов.

– И теперь ты не сможешь вернуться, чтобы рассказать, что узнаешь.

– Ну, об этом можно не волноваться. Ты-то за Белую границу всегда прийти сможешь, – он помолчал, затем добавил тише и серьезнее: – Я обязательно тебе расскажу. И... О том нашем разговоре тоже. Обещаю.

Кныш коротко кивнул.

– Ты главное помни, что пока что ты еще живой и настоящий. И что в Горах ты можешь умереть ничуть не хуже, чем где-то еще. Так что ответы ответами – а береги себя. Ладно?

– Постараюсь, – Тур сменил позу, улегшись на шкуры. – Ладно. Лучезарная скоро проснется, и это будет очень долгий и трудный восход. Хорошо бы отдохнуть – хотя я бы лучше в лекарской с родителем посидел, по правде говоря...

– Ты же знаешь Фетху: если она говорит нельзя, значит, нельзя.

– Угу... Она все знает... На то и Знающая... Ладно, подремать попробую.

– Спи. Меня старейшины просили остаться с тобой до рассвета – на случай, если вдруг еще что случится. Но я могу посидеть снаружи, если хочешь.

– Да не надо, – охотник несколько смутился. – Я вообще-то тебя и не прогонял. Ясно, конечно, что все уже случилось, и никого я больше убивать не пойду. Но... По правде говоря, мне очень плохо – так, как еще, наверно, никогда не было. И я бы не хотел оставаться один, хотя бы в последний раз. Потом, видимо, к одиночеству так или иначе придется привыкать. Так что ложись давай.