Стрелы сквозь Арчера (ЛП) - Саммерс Нэш - Страница 13

— Посмотри на меня, Арчер.

— Не думаю, что сейчас я это могу, Дэнни.

— Боже.

Это практически сломало меня. Я слышал боль в его голосе. Хоть мои глаза были закрыты, и он сказал только одно это слово, у меня было такое ощущение, что он упал на меня и расплакался. Я мог справиться с чем угодно, но не с этим. Я мог бы справиться с двумя сломанными руками, двумя сломанными руками и с разбитым сердцем, с которым ходил годами, но не с этим.

— Дэнни…

— Не надо, Эйс. Не надо. Не сейчас, не здесь. Дело не во мне — я это знаю. Мне нельзя прямо сейчас так себя чувствовать. Мне нельзя злиться на тебя, когда ты лежишь в этой дерьмовой койке и выглядишь так, будто тебя сбил поезд.

Мой маленький, покрытый дымкой мир заполнился страхом. Дэнни знал. Уильям рассказал ему. Это сделал не я. Не я рассказал своему лучшему другу секрет, который носил за спиной всю свою жизнь.

Это сделал незнакомец.

И мне хотелось сказать ему, как мне жаль и что он заслуживал узнать это от меня. Потому что он заслуживал. Он заслуживал это после всего, что сделал — и делает — для меня.

Но я не мог.

Я был слаб. И полон стыда. И боялся, что тот человек, который значил для меня больше всего в мире, станет смотреть на меня иначе, если я ему расскажу.

Я боялся, что он будет смотреть на меня так, как сейчас, в больничной палате.

— Ты поговоришь со мной об этом? — спросил Дэнни.

Спустя мгновение, я сказал:

— Не сегодня.

— Когда-нибудь?

— Когда не будет так больно.

— Ты носишь с собой боль, как коп носит свой значок.

На это я ничего не ответил.

— За вами может кто-нибудь посмотреть следующие несколько недель, пока вы поправляетесь? — спросил доктор Хэмстед. Ему было за пятьдесят, как я полагал, и он постоянно выглядел измотанным.

— Несколько недель? — я сел в своей кровати чуть прямее. Прошло два дня с тех пор, как я впервые очнулся после операции. Я не хотел оставаться в больнице так долго, как это тянулось, но врачи настаивали на том, чтобы понаблюдать за мной первые сорок восемь часов.

Доктор Хэмстед кивнул, глядя на свой планшет.

— Вам понадобится, чтобы кто-то помогал вам в повседневной жизни, хотя бы первое время. Вам нужно будет приспособиться, мистер Харт. У вас есть семья?

— Я… Нет.

Дэнни, который находился в переполненном пространстве вместе с нами, повернулся посмотреть на меня.

— Совсем никакой семьи, мистер Харт? — недоверчиво надавил доктор.

— Мой брат… но нет.

Дэнни протянул руку и положил её мне на здоровое плечо.

— Прости.

Чуть раньше Дэнни рассказал мне новости.

Его лицо было красным как сердце на День Святого Валентина, а выражение зажатым и раздражённым.

— Эйс, — сказал он. — Я звонил твоему бесполезному брату. После того, что с тобой случилось, я подумал, что он захочет знать.

Меня будто ткнули вилкой в грудь, но я ничего не сказал, только кивнул.

— Я рассказал ему, что с тобой произошло, — сказал Дэнни. — Он сказал «хорошо». Ты можешь в это поверить? Я спросил, хочет ли он приехать повидать тебя, но он сказал «нет». Прости.

— Всё нормально, Дэнни. Я знал, что он не приедет. Мы не… близки.

Он хмуро рассмеялся.

— Это мягко сказано. Я сказал ему, что ты мог умереть, а он всё равно не захотел тебя увидеть — или даже позвонить, чтобы с тобой поговорить.

— Мы не общаемся.

— Да, я вроде как понял.

— Мы никогда не были близки, — проболтался я. — Даже до смерти моих родителей.

— Ну, наверное, это к лучшему. Он придурок.

Я был с ним согласен, но ничего не сказал. Я прижался спиной к несгибаемой больничной подушке позади себя и закрыл глаза.

— Я попрошу кое-кого за тобой приглядеть, — сказал Дэнни, возвращая меня в настоящее.

Мои глаза распахнулись.

— У тебя уроки. И мы даже не живём в одном здании в кампусе.

— Вы не вернётесь в школу, мистер Харт, — вмешался доктор Хэмстед. — Не в ближайшие месяцы, по крайней мере. Вы будете истощены, проходя процесс выздоровления. И будете ещё более истощены после того, как начнёте физиотерапию.

— Я…

Я не мог ничего сказать.

— Не переживай, — сказал Дэнни. Он повернулся к доктору. — Мой папа за ним присмотрит.

— Мэллори? — кашлянул я. Дэнни и доктор оба повернулись посмотреть на меня. — Он живёт в Альберте.

Дэнни закатил глаза.

— Да, спасибо, Эйс. Я помню. Ты останешься у него.

Я ахнул.

— Ты у него уже спросил?

— Конечно. Он хотел прилететь сюда, но я сказал, что ему будет полезнее остаться там и приготовить для тебя свободную комнату. Я не могу помогать тебе из-за учёбы, а твой брат бесполезен. Мой папа счастлив помочь. Плюс, ему будет чем заняться.

Мысль о том, чтобы снова увидеть Мэллори, была… странной. Когда мы попрощались несколько месяцев назад, я был уверен, что никогда не увижу его снова.

— Мне вообще можно летать?

Доктор Хэмстед цокнул языком.

— Не желательно. Но это лучше, чем если вы будете поправляться в одиночку следующие несколько месяцев.

— Не делай такой несчастный вид, — сказал Дэнни с фальшивой улыбкой на лице, осторожно шлёпнув меня по руке. — Жить будешь.

В ту ночь окружающая тьма начала закручиваться в водоворот в моих мыслях.

Тихо сигналили мониторы. Мутный жёлтый свет из коридора проникал через открытую дверь больничной палаты.

Мои мысли переключились на брата.

А затем нашли дорогу к Дэнни.

А затем к Мэллори.

И самые тёмные из всех мыслей, наконец, остановились на мне — и остались там, пока бледная луна скользила по небу.

Если бы мне в сердце попала стрела, это было бы принять легче, чем выражение лица Мэллори, когда он посмотрел на меня.

— Привет, Арчер.

Он сохранял спокойствие, будто мой вид его не беспокоил. Его тон был лёгким и без жалости. Но промелькнувшее выражение на его лице сказало мне слова, которых он не произнес.

Перелёт в Банф был нелёгким. Дэнни объяснил авиакомпании нашу ситуацию, и они оказались достаточно добры, чтобы забронировать нам место в первом классе, с дополнительным местом для ног. Но полёт был шаткий, и мне хотелось стошнить супом, который я съел в то утро. Мои мышцы болели, а боль в плече была практически невыносимой.

Дэнни подшучивал надо мной весь полёт. И я говорю надо мной, потому что я сжал зубы и едва ли сказал ему два слова за всё время.

Когда он приехал забрать меня из больницы, я знал, что между нами ничего не будет по-прежнему. Теперь между нами был пузырь. Дэнни по-прежнему пытался шутить, но мы оба слышали напряжение в его голосе. Каждый раз, когда он говорил, это напряжение практически сбивало меня с ног.

Тишина больше не была уютной.

Мне хотелось, чтобы он сорвался на меня — сказал мне, какой я провальный друг. Но это было бы эгоистично, потому что мне стало бы легче. Вместо этого он оставался внешне послушным лучшим другом.

— Я могу взять его с собой? — спросил я у него, когда он вывез меня из больницы в инвалидном кресле.

Он без вопросов знал, о чём я говорю. Сейф под моей кроватью. То, что я иногда доставал посреди ночи, когда был один, чтобы посмотреть на ствол.

— Не думаю, что его пропустят на самолёт, — ответил он.

Моё сердце будто провалилось.

— Ты можешь…?

— Да. Я о нём позабочусь. Он будет на месте, когда ты вернёшься.

Возвращая меня к настоящему, Мэллори спросил:

— Как вы, мальчики?

— Устали, — ответил Дэнни, подходя к отцу и обнимая его.

Поездка из аэропорта до дома Мэллори была неуютной, мягко говоря. Я лежал на боку на заднем сидении, с вытянутыми ногами, пока Дэнни вёл машину и слушал по радио рок с помехами.

Когда мы приехали, Дэнни вышел из машины и открыл багажник. Спустя мгновения я услышал, как тот захлопнулся, и Дэнни подвёз коляску. Я неловко пересел в неё, используя здоровую руку и ногу.