Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ) - Леонова Юлия - Страница 102

Николай поднёс к губам рюмку и от боли, прострелившей руку, со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Помедлив, он опрокинул её в себя.

— Стало быть, ты сделал предложение, — усмехнулся Андрей.

— И мне отказали, — поставил рюмку на стол Куташев.

— Признаться, я ничего не понимаю, — изумлённо выдохнул Ефимовский. — Коли тебе отказали…

— Не привык, знаешь ли, дабы меня идиотом в глазах всего света выставляли, — сверкнул тёмными очами Куташев. — Никогда и никому не позволю играть со мной, тем более краплёной колодой. Ежели ты в чём-то винишь меня, то скажи, — неотрывно глядя на него, добавил он.

— Это бессмысленный разговор, — уклонился от прямого ответа Андрей. — Всё одно, ничего не изменить. Сделанного не воротишь.

— Одного не пойму, Mon cher ami, — испытывающе глядя на Ефимовского, продолжил Куташев, — кого я нынче вижу перед собой: врага или друга?

— Ты ведь даже не любишь её, — тихо заметил Андрей.

— А ты?

— Нынче это не имеет значения, — покачал головой Ефимовский. — Всё более чем странно. Наверное, я бы возненавидел тебя, коли считал бы более удачливым соперником, но ныне сам не могу понять, что чувствую. Одно знаю, между нами уже никогда не будет всё, как прежде.

— Право, мне жаль будет лишиться твоей дружбы, но коли это твоё последнее слово… Andre, ты знаешь: ближе тебя и Бориса у меня никого нет.

— Друзья не поступают подобным образом. Не наносят ударов в спину, — парировал Ефимовский.

— Пусть так. Стало быть, я виноват. Коли тебе так будет проще, пусть я стану виновником всех твоих бед. Я знаю, как это бывает. Иногда проще назначить кого-то виновным, чем принять истину, — чуть повысил голос Куташев.

— И в чём же истина? — вскочил из-за стола Ефимовский.

Куташев поднялся следом:

— А истина в том, Andre, что ежели бы тебя любили, то не поехали бы в Петербург на брачную ярмарку, — прищурился Николай.

Ефимовский не нашёлся с ответом. Всё так. Коли бы его любили, его бы дождались, и он получил бы ответ на своё письмо. Опустив голову, Андрей присел обратно на стул.

— Я пойду, пожалуй. Коли буду нужен, ты знаешь, где меня найти, — повернулся к нему спиной Куташев.

— Вернувшись из курительной, Борис застал за столом только Ефимовского.

— Где, Nicoals? — присел он за стол.

— Ушёл, — выдохнул Ефимовский. — Вот и поговорили по душам, — горько усмехнулся Андрей. — Я, право, не знаю, чему верить. Я запутался, Борис. Ежели бы она любила меня, неужели не дождалась бы?

— Женщины… кто их поймёт, — пробормотал Анненков. — Может быть, тебе бы стоило поговорить с Мари?

— Она в Петербурге? — оживился Ефимовский.

— Ирэн говорила, что так, но Куташевы никого не принимают в последнее время. Говорят, Марья Филипповна не здорова.

— Что с ней? — обеспокоенно поинтересовался Андрей.

— Поговаривают, что в роду Куташевых скоро появится наследник, — вздохнул Анненков, отводя взгляд.

— Стало быть, меня и в самом деле не ждали, — потянулся к графину Андрей.

Марья слышала, как поздним вечером Николай вернулся в свои покои, но к ней так и не зашёл. Поутру, причёсывая её, Милка обмолвилась, что князь вечером приехал в изрядном подпитии.

— К чему ты говоришь мне о том? — нахмурилась княгиня, рассматривая своё отражение в зеркале. — Мне право, всё равно, — слукавила она, не желая перед прислугой обнаружить, сколь задело её поведение супруга.

Взмахом руки отпустив горничную, Марья привстала с кресла и приблизила лицо к зеркалу. И куда только делся её аккуратный точёный носик? "Нос картошкой, губы, что вареники", — огорчённо вздохнула она. Спустившись в трапезную, она застала за столом только Софью.

— А что же, Николай Васильевич ещё не поднимались? — поинтересовалась она у лакея, подававшего на стол.

— Барин уже на службу отбыли, — невозмутимо отозвался слуга, не прерывая своего занятия.

Софья только плечами пожала, давая понять, что и ей неведомо, отчего брат нынче игнорирует их.

— Никогда не думала, что весна в Петербурге столь унылая и холодная, — тихо заметила Марья, пытаясь начать разговор, ибо тяжёлое молчание, повисшее за столом, действовало ей на нервы.

— В Сосновках весна мало чем отличается от столичной — флегматично заметила mademoiselle Куташева.

— В Полесье в эту пору тепло и солнечно, — вздохнула Марья.

— Тогда, может быть, вам надобно было поискать супруга из ваших мест? — насмешливо изогнула бровь княжна.

— Может быть, и стоило, — отрезала княгиня, поднимаясь из-за стола. — Прошу меня извинить, но я не голодна нынче, — произнесла она, прошуршав юбками мимо золовки.

Язвительный ответ Софьи нанёс чувствительный удар по самолюбию. В последнее время их взаимоотношения совершенно испортились. Марья добилась таки своего. В ответ на её язвительные реплики mademoiselle Куташева также стала отвечать колкостью на колкость.

— Барыня, вам письмо, — остановил её дворецкий у дверей столовой.

Взяв с подноса конверт, Марья удалилась в гостиную.

Письмо было от Сержа. Брат писал, что его отпуск подошёл к концу и в скором времени он собирается вернуться в столицу.

— Вот и хорошо, — вслух пробормотала княгиня, складывая послание обратно в конверт. — Не то я здесь с ума сойду от скуки.

Насилу поднявшись на ноги, Марья Филипповна вернулась в свои покои и, устроившись на кушетке у окна, попросила Милку подать ей корзинку с рукоделием. Сделав несколько стежков, она задумалась, уронив вышивку на колени. "Господи, ну, отчего мне так плохо? — вздохнула княгиня. — Ничего не радует. Душа полна тревожным ожиданием и страхом. Как же я боюсь, Господи. А что ежели и мне уготована точно такая же судьба, как и несчастной Бетси. Вот и Серж женился второй раз и о ней даже не вспоминает. И меня точно также забудут", — всхлипнула она, утирая ладошками побежавшие по щекам слёзы.

В дверь настойчиво постучали.

— Входи, — отозвалась Марья, думая, что это Милка вернулась с кухни, куда она её посылала принести что-нибудь перекусить, потому как осталась голодной, не желая завтракать в обществе Софьи.

— Мари, мне надобно поговорить с вами, — вошёл Куташев.

Поспешно утерев слёзы, Марья опустила голову, делая вид, что занята работой:

— Я вас слушаю, Nicolas, — тихо отозвалась она.

— Вчера я виделся с графом Ефимовским, — пристально глядя на жену, произнёс Николай.

— Андрей Петрович в Петербурге? — вздрогнула Марья, выронив вышивку.

Забывшись, она подняла голову в полнейшем ошеломлении, уставившись на супруга.

— Вы плакали? Отчего? — нахмурился Куташев.

— Пустяки, Nicolas, — не пожелала отвечать Марья. — Что вы сказали Ефимовскому? — задала она вопрос, интересующий её более всего.

— Только правду, ma cherie. Что встретил вас в столице совершенно случайно, и чем наша с вами встреча окончилась.

— А что же он?

— Вам это так важно? — усмехнулся Куташев. — Жалеете, что упустили более крупную дичь?

— Помнится, это вы шантажом получили моё согласие, — не осталась в долгу Марья Филипповна.

— Да, я вас вынудил. Ибо вы были слишком настойчивы, добиваясь своей цели, а добившись её, едва не выставили меня идиотом на потеху всему свету.

— Ежели это всё, что вы желали сказать, то я вас более не держу, — взмахом руки указала на дверь Марья.

— Не теряйте головы, Мари, — обернулся на пороге Куташев.

— Вы говорите вздор, Nicolas! Мне нет дела до Ефимовского, — огрызнулась Марья, но ответом ей стал стук захлопнувшейся двери.

Оставшись в одиночестве, княгиня вновь опустилась на кушетку и уставилась в окно. Её задумчивый взгляд равнодушно скользил по набережной, по спешившим по своим делам прохожим и задержался на закрытом экипаже, подле которого стоял высокий офицер. "Андрей!" — пропустило удар сердце. Поднявшись, она сколь могла поспешно направилась к дверям, но замерла посреди комнаты, приложив ладони к пылающим щекам. Вернувшись к окну, она вновь выглянула на улицу, но ни экипажа, ни офицера, которого она приняла за Ефимовского там уже не оказалось.