Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ) - Леонова Юлия - Страница 131

Наконец, поток красноречия Волховского иссяк, заметив нервозность княжны и чувствуя её явное нерасположение к нему, поручик откланялся, однако, прощаясь испросил разрешения нанести ещё один визит в конце седмицы.

— Боюсь, Владимир Андреевич, сие будет несколько затруднительно, — вмешалась в разговор княгиня Куташева. — Видите ли, мы собирались поехать в Сосновки, — беззастенчиво солгала она.

Софья бросила недоумённый взгляд на невестку, но опровергать её слова не стала.

— Тогда мне остаётся только надеяться, что судьба будет благосклонна ко мне и подарит новую встречу, — скрывая разочарование за улыбкой, отозвался Волховский.

— Судьба, порою так капризна, Владимир Андреевич, — холодно улыбнулась в ответ Марья, сделав знак лакею проводить гостя, и тем самым, давая понять, что визит окончен.

— Вы не слишком-то вежливо выпроводили его, — заметила Софья после непродолжительного молчания.

— Боюсь ошибиться, но мне показалось, что общество поручика вам радости не доставило, — пожала плечами Марья, перекусывая шёлковую нить.

— Не доставило, — согласилась княжна. — Но неужели это было столь очевидно? — щёки девушки вспыхнули румянцем при мысли о том, что её поведение вероятно было столь неучтивым.

— Вы можете считать меня глупой, Софи, но не слепой, — отозвалась Марья, не поднимая головы от работы.

— Я никогда не говорила, что считаю вас глупой, — вспыхнула Софья.

Марья усмехнулась.

— Поверьте, Софи, иногда слова вовсе не нужны.

— Ежели я чем-то оскорбила вас, то мне только остаётся просить прощения, — потупилась княжна, припоминая, когда она могла высказаться подобным образом.

— Полно, Софи. Я уже привыкла, что в этом доме меня ни в грош не ставят, — иронично отозвалась Марья.

— Ежели вы о Николя, то вам надобно всего лишь поговорить с ним начистоту. Уверена, что вы сможете примириться, — смутилась Софья.

— Боюсь, разговорами делу не поможешь, — вздохнула Марья Филипповна.

— Но может быть, стоит хотя бы попытаться, — робко возразила mademoiselle Куташева.

— Вам не следует вмешиваться, Софи, и в ваших советах я совершенно не нуждаюсь! — вспылила Марья.

Бросив на стол вышивку, княгиня устремилась к двери, но ответ золовки заставил её остановиться на пороге.

— Вы разрушаете всё, к чему прикасаетесь, Марья Филипповна, — выдохнула Софья.

— Что же я разрушила? — обернулась Марья, нахмурив брови.

— На вашей совести жизнь Мишеля, вы встали на моём пути, вы разрушили даже собственную семью, — не могла остановиться Софья, сыпля обвинениями.

— Откуда вы знаете про Мишеля? Nicolas вам сказал? — прижала ладонь к груди Марья.

— Нет, не Nicolas, — скривила губы княжна в презрительной улыбке. — Андрей Петрович говорил о том. Он много чего о вас говорил.

— Надо полагать, что не вам. Стало быть, вы подслушивали, — не удержалась от язвительного укола Марья.

Софья вспыхнула, подтверждая правоту её слов.

— Ну и ну, Софья Васильевна, а я думала, что в этом доме только Анна Кирилловна занимается столь недостойными делами.

— Я не желала, само вышло, — стала оправдываться княжна.

— Ваши оправдания мне ни к чему, — махнула рукой княгиня, прерывая её. — Пусть это останется на вашей совести.

Марья Филипповна вышла за двери и едва не столкнулась с лакеем, спешившим в гостиную из вестибюля.

— Ваше сиятельство, — склонился он перед ней, — братец ваш пожаловали.

Княгиня замерла. Сердце забилось в тревожном предчувствии. Видимо, у Сержа появились новости, раз он приехал столь неожиданно, не упредив заранее о визите.

— Проводите Сергей Филипповича в библиотеку, — велела она, не желая, чтобы Софья стала свидетельницей её разговора с братом.

Княгиня прошлась по библиотеке, заглянула даже за портьеры и убедившись, что кроме неё в помещении никого нет, замерла посреди комнаты в страшном волнении. Едва Ракитин ступил на порог, Марья метнулась ему навстречу.

— Серж, — шагнула она в объятья брата. — Ты получил какие-то известия? — пытливо заглянула в светлые, такие же как у неё самой глаза.

— Граф Ефимовский вчера вернулся в Петербург, — отозвался Сергей. — Он был у меня нынче утром, и мы говорили о нашем деле, — тихо промолвил Ракитин. — Боюсь, новости тебя не обрадуют.

— Ну, говори же, — умоляюще глядя на него, сцепила пальцы Марья.

— Андрей Петрович считает, что надобно всё отложить, — отвёл взгляд Сергей.

— Отложить? Но отчего? Что произошло?

— Его матери не нездоровится, и он не может нынче оставить её.

— Я ждала довольно долго, подожду и ещё, — отошла от брата Марья Филипповна. — Он сказал, как долго надобно ждать?

— До конца этого года, — вздохнул Серж.

— До конца года, но он же только начался! — резко развернулась Марья, недоверчиво глядя в глаза брата. — Не могу поверить, что он отказался от меня…

— Маша, мне порою кажется, что сама судьба противится тому, что мы задумали. Разумнее будет отказаться, — опустил голову Сергей. — Я поспешил, и кажется, ошибся с выводами. Ефимовский… Я понимаю его. Я бы тоже медлил, коли бы на кон было поставлено так много.

Марья опустилась в кресло, закрыв лицо ладонями:

— Ты желал помочь мне, и тебе не в чем себя винить, — пробормотала она. — Теперь я понимаю, что вся эта затея с самого начала была обречена.

Сергей Филиппович тяжело вздохнул, достал из кармана золотой брегет и с тихим щелчком откинув крышку, тревожно взглянул на циферблат.

— Маша, я должен идти, — извиняющимся тоном произнёс он.

У Ракитина была назначена встреча и нынче он безбожно опаздывал. Именно сегодня его ждали, дабы передать подорожные бумаги на имя супругов Вербицких, но ныне в них отпала необходимость. Однако дело было сделано и надобно было расплатиться за оказанные услуги.

— Ступай, я же вижу, что ты спешишь, — отпустила его Марья Филипповна.

Поднявшись в свои покои, княгиня из окна проводила глазами возок брата и в бессилие опустилась на кушетку.

Как же больно ощущать, как рушатся надежды, как мечта ускользает будто вода сквозь пальцы, но больнее всего было осознавать, что предал тот, кому верила безоговорочно. Что это, ежели не предательство? Сначала обнадёжить, позволить расправить крылья, а потом безжалостно отнять их. Выть хотелось от бессилия, от тоски, что грозила задушить, став комом в горле. Как жить дальше, когда ничего нет впереди, когда даже то, что можно было сохранить, рухнуло и похоронено под обломками?

— Барыня, вам нехорошо? — робко осведомилась горничная, застав хозяйку, сотрясающуюся в глухих рыданиях.

— Прочь пошла! — отняла Марья Филипповна заплаканное лицо от сгиба локтя. — Впрочем, стой! — тотчас вернула она поспешно бросившуюся к дверям прислугу. — Причеши меня и платье подай, чёрное бархатное. Отлучиться мне надобно.

— Выезд велите закладывать? — осведомилась девушка.

— Нет, здесь недалече, пешком пойду, — отозвалась княгиня, усаживаясь перед зеркалом.

Спустя час, Марья Филипповна, закутанная в соболий салоп, выскользнула за ворота. Дойдя до моста через Мойку, княгиня убедилась, что её не видно из окон особняка и остановила извозчика. Велев вознице ехать на Английскую набережную, Марья надвинула капор пониже и подняла пушистый воротник, почти скрывший бледное со следами недавних слёз лицо. "Пускай в лицо мне скажет, что отказывается от меня!" — пыталась она подогреть в себе гнев, дабы не дать жалости задушить остатки гордости.

Лёгкие санки быстро домчали её по указанному адресу. Расплатившись с извозчиком, княгиня выбралась из саней и застыла перед воротами. Привратник покосился на хорошо одетую даму, разглядывающую окна особняка.

— Ваша милость, вы к кому будете? — нерешительно осведомился он.

— Андрей Петрович дома будут? — глухо поинтересовалась Марья, стараясь не показывать лица.

— Как доложить прикажете? — склонился в поклоне мужик, стараясь рассмотреть лицо нежданной гостьи.

— Скажи mademoiselle Ракитина, — сглотнула ком в горле княгиня Куташева, не решившись назваться нынешней фамилией.