Fatal amour. Искупление и покаяние (СИ) - Леонова Юлия - Страница 140

— Неловко без приглашения, — отозвалась Софья.　

— Предпочитаете вымокнуть до нитки? — Спросила княгиня Куташева, сдвинув брови.

На горизонте полыхнула зарница, и вслед за ней оглушающий раскат грома сотряс окрестности. Софья втянула голову в плечи и более уже не возражала против визита в ближайшую усадьбу, где можно будет переждать непогоду.　

Первые крупные капли упали на землю, когда коляска остановилась перед воротами усадьбы князя Урусова.　

— Марья Филипповна, неужто вы будете? — Узнал соседку своего барина привратник и поспешил отворить тяжёлые створки.　

— Да поспешай же ты, окаянный, — ворчал Прокопыч. — Барыни промокнут.　

Коляска понеслась по подъездной аллее, а дождь уже вовсю шумел в зелёных кронах, смыкавшихся над головой. Едва нежданные гостьи ступили в вестибюль, как последовал громовой раскат невероятной силы, а дождь превратился в ливень, смывающий всё на своём пути.　

— Боже мой, — пробормотала Софья, глядя широко раскрытыми глазами в распахнутое настежь французское окно.　

Марья обернулась на её голос и тоже застыла. В проёме, ведущем на террасу, стоял хозяин имения, вода ручьями стекала с его одежды и мокрых волос.　

— Илья Сергеевич… — прошептала она, — нас гроза по пути застала, вижу и вас тоже, — княгиня Куташева робко улыбнулась.　

— Дамы, прошу прощения за свой неподобающий вид, — весело ответил Урусов. — Дозвольте привести себя в порядок, и я в вашем полном распоряжении.　

Софья ошеломлённо взирала на князя и опомнилась лишь тогда, когда он уже покинул вестибюль, велев дворецкому проводить девушек в гостиную и распорядиться, чтобы стол накрыли к чаю.　

Косые струи дождя с шумом обрушивались на мраморную балюстраду, сбивали наземь цвет чубушника, но в комнате было тепло и сухо. Прислуга торопливо накрывала стол, Марья Филипповна мерила шагами дорогой персидский ковёр, а Софья расположилась на кушетке у окна, созерцая разгулявшуюся стихию. О, как же она любила такую погоду. Казалось, что внутри что-то вибрирует при каждом громовом раскате и душа замирает от ужаса и восторга одновременно.　

Они обернулись на звук открывшейся двери, вошёл лакей и внёс дымящийся самовар, а следом за ним на пороге появился и сам хозяин дома.　

— Илья Сергеевич, приношу свои извинения за нежданное вторжение, — кокетливо улыбнулась Марья Филипповна, вновь обретя спокойствие и уверенность в собственной неотразимости.

— Полно, Марья Филипповна, — усмехнулся Урусов. — Какие могут быть извинения между родственниками. Я всегда рад вам и вашей очаровательной belle-sur. Давно вы в Полесье приехали? — Поинтересовался он, наблюдая за прислугой, расставлявшей на столе чайный сервиз, розетки с вареньем и блюдо с пирожными.　

— Вчера, — княгиня Куташева скромно потупила взор.　

— Прошу вас, — указал Илья Сергеевич на стол и обратился к Марье: — не откажите в любезности чай разлить за хозяйку?　

Марья Филипповна величаво проплыла к столу и, подождав, когда лакей отодвинет для неё стул, грациозно присела. Илья Сергеевич подошёл к Софье и предложил ей руку, дабы проводить к столу, сам отодвинул для неё стул и сел напротив княжны.　

— Как здоровье Анны Николаевны? — Осведомилась Марья Филипповна, разливая чай по чашкам.　

— Маменька зимой сильно простудилась и долго болела, — ответил Илья Сергеевич, взяв из рук княгини Куташевой чайную пару и аккуратно поставив её перед Софьей.　

— Как только оправилась от недуга, уехала в Петербург к Натали и Сержу, взглянуть на внука, — он улыбнулся, кинув быстрый взгляд на княжну. — Я слышал о том несчастье, что случилось у вас, — Урусов едва заметно вздохнул и перевёл взгляд на Марью: — надеюсь вашему супругу уже лучше?

Чайная чашка дрогнула в руке Марья Филипповны, и она поспешно опустила её на блюдце.　

— Николай Васильевич не здоров. Недавно он уехал в Европу, в Карловы Вары.　

— Будем надеяться, что лечение пойдёт ему на пользу, — пробормотал Урусов, досадуя, что сам поднял эту тему в разговоре.　

Ливень тем временем прекратился, и вновь выглянуло солнце, озарив всё вокруг ярким светом.　

— Марья Филипповна говорила, что в вашей усадьбе очень красивый парк, — тихо заметила Софья, желая придать разговору иное направление.　

— Это предмет гордости моего садовника, — усмехнулся Илья Сергеевич. — Я с удовольствием покажу вам наиболее примечательные уголки. Коли желаете, мы могли бы совершить прогулку сразу после чая? — Обратился он к княжне.　

— Превосходно, — отозвалась Марья Филипповна.

После дождя в тени парковых деревьев ощущалась прохлада. Капли влаги, застрявшие в свежей, зелёной листве, ярко горели на солнце. Попрятавшиеся было насекомые, вновь выбрались из укрытия, гудели пчёлы, собирая нектар с цветущих кустов чубушника. Парк, разбитый на английский манер и впрямь поражал воображение разнообразием аккуратно подстриженных зелёных изгородей, яркими клумбами, ровными дорожками, присыпанными светлым гравием.　

Около искусственного пруда, имеющего форму совершенного овала, Марья Филипповна становилась, взгляд её задержался на беседке, и память вернула её к событиям трёхгодичной давности. Тяжело вздохнув, княгиня отвернулась, Урусов смущённо отвёл взгляд. Возникла неловкая пауза и, желая её заполнить, Софья указала рукой на утопающую в зелени крышу флигеля по другую сторону пруда:　

— Там у вас настоящий лес.　

— Да, — согласился Илья Сергеевич, — признаться, та часть парка мне более по душе, но нынче там очень сыро и вы можете испортить ваши туфли, Софья Васильевна.　

— Надеюсь, это будет не очень самонадеянно с моей стороны просить вас показать мне ваше излюбленное место в другой раз? — Софья улыбнулась.

— Я с радостью выполню вашу просьбу, — подстроившись под неспешный шаг mademoiselle Куташевой, ответил князь.　

За приятной беседой ни Софья, ни Илья Сергеевич не заметили, что Марья Филипповна отстала от них на несколько шагов. Нахлынувшие воспоминания совершенно лишили её спокойствия. Она вновь переживала своё падение в глазах общества, уже не так остро отозвалась в груди душевная боль, вызванная нелепой гибелью Мишеля, но всё так же сильно, как и тогда в душе вспыхнула ненависть к Урусову. "Коли бы он не вмешался тогда, Мишель был бы жив, — Марья Филипповна стиснула зубы. — Да, он был бы жив, но судьбе было угодно иначе. Судьбе было угодно, чтобы я полюбила его брата, а он узнал о том, что я связана со смертью Соколинского".　

Её безумно разозлило то, что Урусов, беседуя с Софьей, почти совсем не обращает на неё внимания, и в тоже время она понимала, почему он намеренно избегает её. Видимо, не только ей тяжелы воспоминания о тех днях. Она даже хотела догнать ушедшую вперёд пару и рассказать золовке о той гнусной роли, какую сыграл Илья Сергеевич в истории с Соколинским, но вспыхнувший было запал угас. "Зачем? Стоит ли ворошить прошлое? Мишеля не вернуть, а вот то, что Урусов, видимо, увлёкся княжной Куташевой, позволяет надеяться, что брак Андрея и Софьи не состоится никогда и не при каких обстоятельствах". Поэтому Марья Филипповна постаралась придать лицу приветливое выражение и ускорила шаг.

— Илья Сергеевич, — окликнула она князя, когда приблизилась на довольно короткое расстояние и приветливо улыбнулась, — может быть, вы теперь к нам с ответным визитом пожалуете.　

— Коли вы приглашаете, Марья Филипповна, с превеликим удовольствием, — обернулся Урусов. — Софья Васильевна, — обратился он к княжне, — позвольте поблагодарить вас за чудесную прогулку, в вашем обществе время для меня пролетело незаметно.　

— Мне тоже было очень приятно беседовать с вами, — княжна смущённо опустила ресницы. — И я, как и Марья Филипповна, буду очень рада вашему ответному визиту. Думаю, нам пора? — Она вопросительно взглянула на княгиню Куташеву.　

— Увы, да, — согласилась Марья. — К Калитиным мы уже сегодня не поедем. Отпишу дядюшке, приглашу его к нам. Маменька всегда рада его видеть.　

— Давненько я не виделся с Василием Андреевичем, — заметил Урусов.