Феромон (СИ) - Лабрус Елена - Страница 33

И я не знаю почему, но точно уверен, что Риверу нет места на этом «семейном мероприятии», а вот мне есть. Есть!

40. Анна

Семейные праздники никогда не были моими любимыми днями. Не могу сказать, что в нашей семье они всегда заканчиваются одинаково, но есть обязательный атрибут этих вечеров: по какому бы поводу мы ни собрались, а меня обязательно начнут поучать.

В этот раз отец был расстроен иском, мама - своим пятидесятиоднолетием. Да, мы не называем возраст, но это же не значит, что мы его не знаем. И пусть мы с отцом более деликатны, чем бабушка, что в прошлом году поздравила свою дочь словами, что та разменяла шестой десяток, сейчас мама явно вспомнила именно это. И мне, пытающейся улыбаться и поддерживать хоть какую-то видимость праздника, досталось раньше обычного. Моё воспитание началось ещё до того, как принесли горячее.

- Что у тебя с Ривером? - не спрашивает - вопрошает мама категорично, когда отец отлучается.

- А что у меня с Ривером? - Я, конечно, пытаюсь сделать удивлённое лицо, но когда у меня получалось провести маму? - Он заказал ресторан, потому что чувствует себя обязанным отцу.

- Да?! - лёгкое раздражение в её голосе. - И стоило ему появиться, как снова с тобой стали случаться разные неприятности. И ведь он не просто каждый раз оказывается рядом, он словно их создаёт. Эта авария. И теперь ресторан, будто в качестве извинения. Прошлый раз, когда в старом здании обрушились перекрытия, не он ли оказался вместе с тобой под обломками? Дай бог памяти, что он тогда тебе подарил?

- Ты хотела спросить, как он там со мной оказался, - что-то совсем уж не к месту эта неожиданная мамина заинтересованность, да и ресторан мелковат для его извинения, потому что тогда Том подарил мне звезду. Настоящую звезду третьей величины в созвездии Цефей, видную на небе невооружённым глазом. Сертификат международного каталога небесных тел с координатами этой пульсирующей переменной цефеиды и моим именем.

И вот уж я никогда бы не подумала, что все эти вопросы станут актуальны именно сейчас. Тогда их с отцом больше волновало, цела ли я. А как там оказался Ривер - хватило жалкой отмазки, что он показывал место нового театра, в строительство которого вложил деньги. Показывал мне и директору нашей труппы. Но в последний момент выяснилось, что пан директор боится высоты, и в ещё не снесённой старое здание не полез, остался на улице. Тогда все эти подробности для родителей были неважны, главное, Том меня спас. Я отделалась ушибами, он - вывихом плеча. Они даже испугаться не успели.

- Это я и так знаю, - делает мама такой царственный жест рукой, словно я предложила ей блюдо, которое она не собирается пробовать. - И раз он снова вернулся, когда ты развелась с Гленом, я думаю, тебе стоит задуматься о том, чтобы принять его предложение.

- Что?! - я буквально подпрыгиваю на стуле.

- Ой, - морщится она, словно её всё же заставили попробовать то, что она терпеть не может. - Это отца можешь дурить сколько угодно. Мужики никогда дальше своего носа ничего не видят. Но я уверена, Том сделает тебе предложение. И если хочешь знать моё мнение...

- Нет. Нет! - отталкиваюсь я от стола, запрокидывая голову, чтобы тяжело выдохнуть, а потом посмотреть на неё таким взглядом, чтобы ей перехотелось открывать рот. - Я не хочу знать твоё мнение. Ты вообще понятия не имеешь, о чём говоришь, мам.

И я очень, изо всех сил, пытаюсь сдерживаться, потому что сегодня её праздник. И потому, что ей категорически нельзя знать правду, но она меня просто выводит из себя своими нелепыми предположениями.

- Ой! - снова её это многозначительное всезнающее «ой» и самоуверенный взмах. - Когда твой отец меня добивался, он спрыгнул с моста в Норд-Ривер. На спор. Просто чтобы обратить на себя моё внимание.

- Надеюсь, река не вышла из берегов? - хмыкаю я, но надеюсь, маму как раз понесёт по течению в нужном направлении - в воспоминания своей молодости, поэтому усердно изображаю заинтересованность, хотя рассказывать одно и то же из года в год, от застолья к застолью, затирать истории буквально до дыр - привычка обоих моих родителей.

- Тогда он был постройнее, да и я была девушкой видной. Всё выбирала. И вот тоже, как ты, носом крутила. Тоже, кстати, могла бы выйти замуж за идиота Билла Доу... - дальше я по привычке отключаюсь и все мамины россказни звучат для меня как сплошное «блаблабла».

Нетерпеливо оглядываюсь в ожидании папы, но почему-то мечтаю увидеть Ханта. И нервно поглядываю по сторонам в ожидании Ривера. Что бы он ни говорил, а жопой чую, что Том нарисуется. И в мамином лёгком бахвальстве прошедшей юностью и популярностью вдруг слышу то, чем, наверно, всё же надо воспользоваться: она не против Тома Ривера. Он интересный, умный, состоятельный, терпеливый, заботливый. Он станет мне отличным мужем и (она очень надеется, потому что уже пора бы) хорошим отцом.

И то, чего Том до смерти боится: чужую женщину в своём доме, в своей постели и за своим столом, я, благословлённая собственной матерью, подумываю сделать его худшим кошмаром. Что бы там она ни говорила, как бы ни боготворила отца, ни изображала покорную жену и порядочную домохозяйку, а все женщины в нашей семье привыкли надеяться только на себя.

- О чём трещите, девочки? - падает на стул отец, довольный, видимо, облегчённым кишечником перед очередной сменой блюд. И не вовремя делает глоток воды.

- Мама решила выдать меня замуж за Тома Ривера.

41. Анна

Отцу стоит больших усилий, чтобы проглотить воду, прикрыть рот салфеткой, а потом только закашляться. И пока он судорожно пытается выплюнуть лёгкие, я делаю ему всяческие знаки, чтобы он не смел развеивать мамины заблуждения. Ничего не говорил про нетрадиционную ориентацию Тома. Что тоже заблуждение, но уже папино.

Но их взаимная правота, каждого в своей версии - папина уверенность, что ничего не выйдет, и мамино желание организовать мою жизнь с Томом как можно лучше и быстрее, думаю, сыграют мне только на руку.

Думаю. Но недолго. Потому что едва нам как раз приносят горячее, над смотровой площадкой, оглушая рёвом винтов, зависает вертолёт. И конец верёвочной лестницы, что сбрасывают вниз, полощется на ветру как раз напротив нашего столика у окна.

Чёртов позёр! На фоне синевы ночного неба белый смокинг Ривера, что с лёгкостью гимнаста из Цирка Дю Солей спускается по хлипкой лестнице, выделяется особенно ярко.

Столики в зале пустеют - посетители ресторана толпятся у окон в нетерпении узнать, кому же предназначен этот шикарный букет чёрных роз, что Риверу подают внизу.

И моя мама одновременно и польщена, и счастлива, когда под громкие аплодисменты Том отвешивает ей грациозный поклон, а затем входит в зал, чтобы лично вручить цветы.

- С совершеннолетием души, Моника, - целует мамину руку Том.

- Боже, как мило, - всплёскивает она руками, принимая букет.

- Том, - вынужденно встаёт и сухо кивает ему отец.

- Томас, - с приторной слащавой улыбкой встаю навстречу Риверу я и жеманно протягиваю руку для поцелуя.

Слёзы блестят в маминых глазах, пока она суетливо оглядывается, пока кланяется, как актриса на бенефисе, направо и налево. А посетители ресторана щедро поддерживают её успех рукоплесканиями.

К папиному букету её любимых в этот день пёстрых роз, легкомысленных, как сама молодость, добавляется ещё один - строгий, изысканный, словно соответствующий её истинному возрасту. Но оба, как и положено в совершеннолетие, в двадцать один бутон. Есть в этом что-то истинно символическое. Мама и правда такая: то наивная дурочка, достающая мужа своими капризами, то вдруг умудрённая опытом умная женщина, дающая ценнейшие советы.

- Моника, - склонив голову, помогает ей занять своё место Том.

- Только ничего не говори ей, - сквозь зубы успеваю я повторно предупредить отца. - Не сегодня.