Свадьбы не будет - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 6

Мама прожила до восьмидесяти восьми, и Коля всегда был при ней. Даже отдыхать вместе ездили. Почему нет, если оба любили архитектуру барокко, музей Прадо и термальные источники Италии?

Маменька – королевски прекрасная в своем эгоизме – жениться его не гнала, внуков не просила. Не скрывала: сын под боком ее устраивает. «Зачем тебе это ярмо? Пока жива, борщ я всегда сварю, а яичницу сварганить ты и сам умеешь». Вечера проводили интересно: сканворды, занимательные задачки, музыка, книги. Потребности (не слишком великие) Николай удовлетворял с замужней коллегой.

Когда мама умерла, пару месяцев казалось: он живет в пустоте. Тосковал, яростно колотил кулаком в стену, даже пил (хотя мама спиртное резко не одобряла). А потом пообвыкся. Книги ведь остались. И музыка. И сканворды. И зима наступила. Каждую субботу с воскресеньем Николай натягивал допотопный, но любимый спортивный костюм, брал старенькие, проверенные временем лыжи и отправлялся в парк Кусково. Знал его вдоль и поперек. Изредка, когда солнце и настроение под стать, выходил к людям – кружил вдоль бывшего имения графов Шереметевых. Но чаще на душе было мрачно – тогда катался по глухим, только им изъезженным тропкам-лыжням.

Там и встретил свою Василису. Морозным ветреным днем. Красна девица в ярко-розовой осенней курточке загребала легкими кроссовками глубокий снег и в голос рыдала.

В первую секунду Николай испугался: сумасшедшая. На улице минус двадцать, а она в рваных джинсах. И горло всем ветрам подставила – какой там шарф, куртка – и та не застегнута! Но развернуться и убежать не успел – девчонка завопила:

– Дяденька, стойте!

Николай никогда не любил сомнительных приключений. Но разглядел: нос и щеки у девчонки побелели, совсем ведь замерзнет. Неохотно двинулся в ее сторону.

Заблудшая – к нему, кричит дурниной:

– Где тут выход?

Не удержался, хмыкнул. Из машины, что ли, выбросили? Но снега кругом по пояс, и тропка следов – только ее, петляющая.

Проложил лыжню прямо к ногам девчонки, спросил строго:

– Как ты сюда попала?

Хлюпнула:

– Топиться шла.

– Чего? – опешил.

– Да тут, говорили, река есть. Не замерзает.

Опять засмеялся.

Девушка обиделась:

– Я точно знаю: есть! И вода там почти горячая, потому что в ней выбросы!

– Есть, – согласился Николай. – Только глубина реки – от силы полметра.

– Мне что, сейчас идти поглубже искать? – окрысилась девчонка.

– Нет… нет, конечно, – смутился.

Снял варежку, протянул:

– Щеки и нос разотри.

– Не, – помотала головой. – Больно.

– Надо, – почувствовал себя всесильным. – Терпи.

Минут пять растирал сам, на девчачий писк не обращал внимания. Наконец отпустил. Странница буркнула:

– Лучше бы коньячку дал согреться!

– Не употребляю.

– Ты на машине, что ли?

– Нет, на автобусе.

– На автобусе – с лыжами? – продолжала допрос.

– А что? У меня есть чехол. И ехать всего четыре остановки.

– Тяжелый случай, – проговорила красавица. И потребовала: – Куртку снимай. А то совсем погибну.

– Ты ведь и собиралась, – напомнил он.

– А теперь передумала, – отрезала девушка. Протянула ему ледяную лапку. – Давай знакомиться. Василиса.

– Николай, – взял эту лапку обеими руками, постарался хоть немного согреть.

– Но-но! – вырвалась. Приказала: – Давай, Николай, лыжню прокладывай, а я за тобой.

– И куда мы идем?

– К тебе, куда ж еще? Чаю-то хоть нальешь?

Говорок у девицы не московский, не шибко грамотный. И глаза ушлые. Но Николай почему-то сразу уверился: ампула с клофелином в ее кармане не лежит. Не похожа была Василиса на хищницу. Просто бедняга, глупышка.

Когда добрались домой, немедленно отправил гостью в ванну. Напутствовал:

– Набери очень горячую, чтобы еле терпеть могла.

Сбегал к шифоньеру, принес два чистых полотенца.

– А одеться во что? Штаны промокли… – Василиса с любопытством вертела головой, и Николай – впервые в жизни – устыдился спартанской своей квартиры. Они с мамой оба не любили излишеств. Никаких хрусталей, подушечек, рюшей. Зубная паста «Мятная», мыло дегтярное.

– Сейчас халат принесу.

Махровое чудовище ему подарили на работе. Николай подарок даже не распечатал – смешно, он, что ли, Обломов какой?

Разодрал целлофан (руки слегка дрожали). Халатище оказался пятьдесят шестого размера. Николай представил, как будет вынимать из груды зеленого плюша крошечное тело Василисы, и в низ живота ударило горячей волной.

Ох, осторожнее надо.

Протянул девушке халат. Строго спросил:

– Зачем ты топиться решила?

– С работы поперли, – хлюпнула носом.

– Нашла проблему!

– С квартиры тоже… – взглянула почему-то опасливо.

– Не заплатила?

– Ну… типа того.

– А сама откуда?

– Славная станица Пачулки. Сто кэмэ от Кропоткина. – Вздохнула, прибавила: – С тоски подохнуть. Билет-то хоть купишь?

– Куда?

– Куда-куда! Обломалась я Москву покорять. Домой поеду.

И захлопнула перед его носом дверь ванной комнаты.

Николай прошел в гостиную. Мама укоризненно и строго смотрела с большой фотографии, вставленной в красивую рамку. Он отчего-то устыдился, снял портрет со стены, сунул в комод. Впервые в жизни подумал, что ворох шахматных журналов и занимательной математики на журнальном столе смотрится глупо. Но ничего убирать не стал. Его жизнь – его правила. Купить Василисе плацкартный билет – и пусть катится в свои Пачулки или как там их.

Но румяная, согревшаяся пичуга явно вознамерилась сломать его игру. Вышла – халат волочился по полу, словно плащ королевы, зевнула:

– Есть хочу – сил нет! – И скомандовала: – Муку давай мне, кефир – оладьи сделаю.

И Николай послушно пошел на кухню. Мама никогда не готовила оладий – ели только покупные, из кулинарии.

Сначала он считал – их роман на неделю. Секс быстро приестся, а о чем ему говорить с девчушкой, которая едва девять классов вытянула?

Но Василиса задержалась в его доме сначала на месяц, потом на другой. Причем нисколько не пыталась подстроиться. Будто хозяйка в доме, убрала в дальний шкаф журналы по занимательной математике. Категорически отказывалась играть в шахматы и кататься на лыжах. Но с удовольствием внедряла свои правила. Пиво с креветками по субботам. Кинотеатр с попкорном по воскресеньям. Глупые ток-шоу вместо канала «Культура».

Мама предупреждала: «Когда женщина берется тебя переделывать, это ужасно».

Однако Николай вопреки всем прогнозам и здравому смыслу чувствовал себя счастливым. Да, «Реквием» Моцарта вместе с Василисой не послушаешь, зато как уютно стало в квартире! С кухни настоящей едой пахнет. А в песне «Рюмка водки» даже есть какая-то своя, пронзительная струна.

Да и содержать гостью из Пачулок ему не пришлось. Девушка слегка пообвыклась и мигом устроилась в косметический салон массажисткой. Денег приносила побольше, чем его зарплата. Да еще постоянно участвовала в разных рекламных конкурсах. Николай смеялся, когда она бесконечно отсылала этикетки, коды, придумывала немудрящие стишки с упоминанием марки товара. Денег победы не давали, но годовой запас молока и стирального порошка они получили.

А в конце лета Василиса приняла загадочный вид. Потащила Николая сначала в свой салон – стричься, выдергивать волоски, что выглядывали из носа. Потом долго выбирали джинсы, спортивную рубашку, блейзер – за покупки заплатила сама.

– Что ты задумала? – обеспокоился Николай.

Ну, она и объяснила: на телевидении объявили конкурс. Для будущих супругов. И молитвенно сложила руки на груди:

– Коленька, ты не думай! Я замуж не прошусь, и квартира мне твоя не нужна. Просто там приз – кругосветное путешествие по высшему классу. И вообще интересно. Поучаствуем в съемках, на людей посмотрим, встряхнемся.

– Но получится, что мы врем. Раз на самом деле не собираемся жениться. – задумчиво молвил он.

– А что такого? Подадим заявление в загс, чтобы до кастинга допустили, а на роспись потом не придем. Чтоб ты знал, на регистрацию чуть не половина пар не является. Успевают поссориться.