Попутчик - Лисина Александра - Страница 68

Весельчак, разумеется, был на месте, и он с не меньшим удивлением и любопытством следил за нежданно обнаружившимся сородичем, что вопреки всем законам делил неприхотливую трапезу с одним из узкоглазых гадов, которых ланнийцы, как известно, на дух не переносили. Из-за того, что те не верили в культ ста богов, возносили молитвы только своему Великому Дракону, совершали ритуальные жертвоприношения по разу в месяц, а омовения — аж по три раза на дню; носили цветные халаты, делающие их похожими на беременных баб; не любили охранных амулетов; с удовольствием жрали кузнечиков, тараканов и мух, а также все, что ползает, прыгает, летает и квакает… и вообще — из-за того, что соседи. А тут — нате вам: сидят рядышком, как близкие друзья, да еще и беседу степенную ведут.

Темный эльф незаметно обшарил глазами переполненный зал и мысленно отметил: Шранка все еще не было. Но даже в его отсутствие ненавязчивое внимание Гончих начинало доставлять ему определенные неудобства. Особенно в свете того, что скоро выяснилось: сознательное, тщательное и очень пристальное наблюдение ведется только за ним одним. И причина этого наверняка не в том, что он, как и восьмерка Гончих, демонстративно занявших отдельный стол, принес с собой родовое оружие. Не в цвете раскосых глаз и длине ушей. Не в нечеловеческой красоте (вон Элиар смотрится ничуть не хуже). Не в ширине плеч. Не в строгом черном костюме, приятно гармонирующем с цветом одежд самих Гончих. А, судя по всему, исключительно в том, что сверху все это безобразие покрывала роскошная грива угольно-черных волос — тех самых, которые красноречиво указывали на его отношение к Темному лесу.

Впрочем, этот вопрос, похоже, волновал не только Гончих: со всех сторон люди нет-нет да и бросали на эльфа мимолетные, косые и порой весьма настороженные взгляды. В основном разглядывала его сидевшая в центре местная молодежь, еще не прибившаяся ни к какому клану и пока не успевшая обзавестись татуировками. Таких здесь оказалось большинство. И сейчас они недоверчиво, с изрядной долей неприязни, но без всякой опаски изучали темного эльфа, рискнувшего появиться на заставе вместе с воеводой. И хоть Урантар расположился вместе с гостями в сторонке, в одном из углов, где потемнее и обзор за подопечными неплохой, все равно казалось, что они сидят в центре переполненной до отказа площади — голые и босые.

— Не обращай внимания, — негромко усмехнулся вдруг Урантар. — Для них эльфы в диковинку.

— Почему? Вроде на Центральной перворожденные не такая уж редкость, хоть и исключение из правил, — рассеянно отозвался Таррэн, поймав очередной взгляд.

— Светлые — да. А твои сородичи почти не покидают своей заставы и не контактируют с остальными — гордые больно. Самодостаточные. У них даже снабжение идет исключительно за счет своих, а наши караваны они даже близко не подпускают.

Темный эльф мысленно фыркнул. Гордые? Да так бы прямо и сказал, что снобы! Насколько Таррэн знал свой народ, «милые» родственнички лучше удавятся, чем соизволят попросить помощи у смертных или гномов: законы рода, видите ли, не позволяют. Проще подохнуть в гордом одиночестве, но не уронить чести древней расы, не посрамить семью, не унизиться до жалких людишек… и так далее, и тому подобное. Зато носы задирать выше собственных лбов и презрительно кривить губы у них получалось бесподобно. Настолько, что аж завидно порой становилось, хотя чаще всего — просто тошно.

При виде кислого лица Таррэна Урантар понимающе улыбнулся:

— Да брось. Ребята скоро привыкнут. А как испытание пройдут, вовсе перестанут обращать внимание: я же сказал, мы любому хорошему воину рады. Хоть бородатому, хоть с ушами, а хоть… гм, без оных.

— Хочешь сказать, эти еще не воюют? — изумился Весельчак.

— Почему? Воюют, конечно, и неплохо. Просто для того чтобы стать настоящим Стражем, этого мало. Да и способности обычно открываются примерно к концу второго года.

— В каком смысле? — ошарашенно воззрился Весельчак.

— В прямом. Думаешь, они все сюда такими ловкачами пришли? — усмехнулся Седой. — Нет, рыжий. Большинство из тех, кого ты видишь, провели в пределах не один год. Чаще всего — два-три, но иногда на изменения требуется больший срок, поэтому с испытанием мы никогда не спешим: люди сами чувствуют, когда приходит их час. И сами выбирают себе судьбу. Помнишь, я говорил, что люди в пределах со временем набирают немалую силу? Причем чем дольше живут, тем сильнее становятся? Так вот, это сущая правда: близость Границы влияет на всех живых существ, без исключения. Вот и эти сопляки когда-то не могли нормально меч поднять, зато теперь… но пока они еще учатся, взрослеют, набираются опыта. Тренируются, когда есть возможность. Я тебе потом и площадку их покажу, и «полигон» дам опробовать, если захочешь. Но не думаю, что ты его с первого раза осилишь. В лес их тоже отпускаем, конечно, но под присмотром и тогда, когда там поспокойнее. Зато на стенах парни сражаются не хуже, чем ты.

Весельчак вдруг лукаво прищурился и толкнул локтем соседа.

— Хочешь сказать, если я вдруг захочу стать Гончей, меня тоже примут? Годика этак через два? Э-эх, где мое лисье прошлое… Литур, не спи! У тебя еще есть шанс!

Урантар усмехнулся шире:

— Хотеть-то ты можешь сколько угодно. А вот примут тебя или нет, решать опытным старожилам. За Волкодавов, как ты понял, отвечаю я, за Сторожей — вон тот долговязый тип в серой рубахе и со шрамом на пол-лица… его Стриж зовут.

— А Гончие? — быстро спросил Таррэн, осторожно косясь на демонстративно отделившихся псов.

Дядько не стал отвечать: просто не успел, потому что вдруг остановил взгляд на потемневшем проеме и странно улыбнулся. Облегченно, мягко, но вместе с тем и как-то печально. Так, как улыбаются близкому родственнику, внезапно пошедшему на поправку после тяжкой болезни, но которому еще предстоит сообщить, что за время его отсутствия дома случилась другая беда.

По переполненному залу словно ветер пронесся: те, кто увидел вошедших, поспешно умолкли; кто не успел, быстро обернулись и тоже притихли. Тех, кто не сообразил, толкнули локтями, а то и наступили на ноги, чтобы перестали посмеиваться. Воины постарше просто вежливо кивнули и постарались не встречаться взглядами с двумя Гончими, бесшумно идущими между тесно сдвинутыми столами.

Рыжий с нескрываемым интересом воззрился на новичков, чей приход так резко изменил атмосферу в зале, и вдруг поперхнулся.

— Белик!

Таррэн повернул голову и немедленно убедился: действительно, малыш наконец проснулся и решил перекусить вместе со своими. Он выглядел уже не таким измученным, как накануне: кожа заметно порозовела, утратила неестественную бледность, с правой щеки бесследно пропала длинная царапина, которая всего сутки назад обильно кровоточила. Густые влажные волосы были небрежно откинуты назад, одежда — свежей и чистой, как всегда. За плечами маячил неизменный чехол с надежно спрятанными эльфийскими клинками, о которых остальные спутники Белика пока не имели никакого понятия. Глаза, к немалому облегчению эльфа, снова стали голубыми, красноречиво свидетельствуя: Белик и Траш уже разделились. Лицо выглядело спокойным, задумчивым, тонкие пальцы беспрестанно теребили какой-то плоский камешек на веревке…

Темный эльф прищурился, мигом припомнив недавнюю проделку с узами, но вставать, чтобы проучить Белика, не спешил: рядом с пацаном, цепко посматривая по сторонам и едва не порыкивая, бесшумно скользил его недавний собеседник — Шранк. И он, судя по всему, был не в настроении отвечать на чьи-либо вопросы. Казалось, грозовая туча была приветливее, чем сосредоточенное и нахмуренное лицо Гончей, а угрожающе приподнятая верхняя губа, за которой поблескивали белые зубы, яснее ясного говорила: лучше не лезть. Неудивительно, что никто из присутствующих не рискнул даже рта раскрыть. Точнее, почти никто.

— Эгей! Здорово, Бел! Рад, что ты в порядке! — как всегда не вовремя, помахал рыжий.

Но Белик словно не заметил: остановившись неподалеку от темного эльфа, коротко глянул на напрягшегося опекуна и очень тихо спросил родственника: