Попутчик - Лисина Александра - Страница 82

Он сперва не смог осознать всего величия того, что довелось так внезапно узреть. Не смог охватить заметавшимся в панике разумом ту устрашающую картину, что открылась его глазам. И не сумел, к своему стыду, мгновенно оценить жутковатое великолепие, смотрящее на него миллионами новых огоньков. Потому что это было слишком страшно, нереально, неправдоподобно. Будто идешь по обычной пустынной дороге, ни о чем не подозреваешь, заносишь ногу для следующего шага, а под ней вдруг разверзается бездонная пропасть, в которую ты уже почти ступил. Ты еще качаешься, не веря сам себе, надеешься, что это просто сон, силишься понять, как же такое могло случиться и где же ты ошибся, но никак не успеваешь. Просто не можешь ни о чем думать. А потом с воплем проваливаешься в никуда и не знаешь, сколько времени продлится эта агония.

Темному эльфу потребовалось некоторое время, чтобы понять происходящее, но когда пришло наконец запоздалое понимание, а испуганное сознание все-таки признало страшную правду, Таррэн осел и как-то отрешенно подумал: «Нам конец».

— Как же их много… — сглотнул стоящий рядом Муха.

Ему никто не ответил, потому что стоящая напротив армия была поистине великанской. Громадной настолько, что первые ряды уже преодолевали первую сотню шагов, чуть не маршируя в ногу под неслышную музыку, а последние терялись где-то далеко в лесу, тревожа своей поступью высокие деревья, безжалостно сминая траву, нещадно вытаптывая землю, вскрикивая и торжествующе порыкивая, потому что было очевидно: ни одной заставе не устоять против такого количества врагов. Казалось, Проклятый лес собрал все, что имел, чтобы бросить на людей в эту единственную, ожесточенную, но недолгую схватку. Чтобы смять численностью, задавить бессчетной мощью и сделать это как можно скорее. Раз и навсегда. Навеки избавиться от дерзких соседей — сперва от одного, а затем и от всех остальных. Он выставил своих мохнатых солдат как умелый полководец — идеальными рядами, постепенно набирающими силу. Удивительно слаженно вышагивающими ровными колоннами, в которых царили безупречный порядок и ненормальное спокойствие. А еще — ощутимая уверенность в победе.

Самыми первыми бежали грациозные сероватые кошки с чересчур длинными верхними клыками, заметно выпирающими из-под губ и загнутыми книзу на манер отточенных сабель. Гибкие, стремительные, ловкие охотники, которым не составит большого труда взобраться на стены. Сравнительно небольшие, всего по бедро взрослому мужчине, с рыжеватыми подпалинами на боках, они мягко стелились по изрытой земле, безжалостно топча остатки первой волны и со вкусом облизываясь.

Сразу за ними в три широкие колонны вышагивали громадные, грязно-зеленого цвета богомолы, каким-то чудом достигшие размеров в полтора человеческих роста. Закованные в естественные хитиновые панцири, прикрытые сверху жесткими слюдяными крыльями, бесстрастные, холодные и недобро посверкивающие крупными фасеточными глазами, они мерно переставляли тонкие ноги, неотвратимо приближаясь к замершей в оторопи заставе. Их мощные челюсти беспрестанно шевелились, тяжелые жвалы то раскрывались, то снова смыкались, издавая крайне неприятный скрежет. Но при этом богомолы старались не задеть идущих впереди кошек.

Между богомолами извивались гигантскими пестрыми лентами неимоверно длинные питоны. Как десант, как молчаливые лазутчики, которых прикрывали первые два ряда; как разведчики и диверсанты, наконец, которым в этой жуткой армии тоже отводилась определенная роль. Стоило только взглянуть на мощные сокращения их упругих тел, чтобы мигом сообразить — если такая змейка сумеет обвить одну из башен и чуть сожмет кольца, у заставы не останется стратегически выгодной для стрельбы площадки. А питонов (или удавов?) были сотни. Сотни! И все они целеустремленно направлялись сюда! Они ловко вились между суставчатых конечностей богомолов, вытягивали плоские морды между первыми кошками, а хвосты их терялись далеко позади, между десятками каких-то черных жуков, сумевших раскормиться до размеров матерого медведя, и самими медведями, обладающими габаритами некрупных слонов. Впрочем, слоны здесь тоже были, но где-то далеко, за деревьями, только их трубный голос сюда и доносился да опасно раскачивались от тяжелой поступи многовековые стволы.

Таррэн ошеломленно моргнул, признавая среди невероятно крупных для своих видов животных и уже знакомых рыжих гиен, и шакалов, и лисиц, и зверушек поменьше. Приметил краешком глаза даже здоровенных кабанов, чьи клыкастые морды то и дело терялись среди мохнатых тел более крупных представителей местной фауны. Видел игривых хорьков, задорно скачущих по чужим спинам и сжимающих в передних лапках что-то, похожее на шипастые мячики. А еще — длинноруких черных обезьян, жутковато обросших шерстью равнинных тигров, росомах, целую вереницу рыжих муравьев, дотягивающих до размеров средней собаки… и все это ритмично двигалось, ползло и неторопливо вышагивало к заставе как единая армия. Старательно переставляя лапы и избегая наступать друг на друга, жутковатое воинство уверенно приближалось и всем видом говорило: готовьтесь. Они шли на бой, как покорные куклы, рефлекторно огрызались, если кому-то прищемляли хвост или отдавливали лапу, а потом снова шли, не устраивая свар и не скатываясь в обычные драки или выяснения отношений. Шли вперед, постепенно разворачиваясь в четкий боевой порядок, медленно приближались и хорошо знали, что им нужно.

Люди мысленно содрогнулись, встретив тысячи бесстрастных глаз, горящих одним-единственным чувством. Невольно попятились, потому что было невероятно трудно просто смотреть на это чудовищное по своей силе единение. Страшно даже подумать, какой монстр сумел сплавить воедино эту кошмарную армию, а еще — с ужасом понимать, что никакой третьей волны для Диких псов уже никогда не будет. Точно не будет, потому что в ней просто нет необходимости: их и так сломают, как тростинку, полчища разномастных тварей, которых объединяло сейчас только две вещи: невероятно могучий по силе вожак и общая ненависть, делающая этот жуткий тандем по-настоящему смертельным.

— Спаси нас боги! — неслышно выдохнул Весельчак, побледнев от вида неумолимо приближающихся монстров.

— Заткнись, рыжий, — процедил в ответ Аркан, до боли сжимая рукоять сабли и, кажется, с трудом сдерживая нервную дрожь. — Заткнись, будь так добр. Без тебя тошно.

— Как же их много! Урантар, это что, всегда так?!

— Нет, — деревянным голосом отозвался воевода, тщетно пытаясь вернуть себе хладнокровие. — Такого на моей памяти еще не было. Даже в тот раз, когда они выползли сразу на несколько застав и едва не прорвались. Но и тогда они не были так… разумны.

Рыжий раздраженно сплюнул:

— Дерьмо! Какое же это отвратительное дерьмо! Просто дерьмовее некуда! Одно сплошное дерьмо! И мы в нем утонем с головой! Особенно я, потому что рыжих, как ни странно, никто не любит!

Ирбис закатил глаза и, как ни жуток был вид снаружи, все же нашел в себе силы простонать:

— Я сам тебя в нем утоплю, придурок! Только вякни еще раз под руку, и точно утоплю! Небом клянусь!

— Небо и дерьмо… — вдруг мечтательно протянул Весельчак. — Как это романтично!

— С-собака бешеная!

— Не собака, а лиса.

— Все равно бешеная! — окончательно взъярился Ирбис. — Нас сейчас сожрут, а у тебя в мозгах одни только хохмы!

— С ними помирать гораздо веселее, чем с твоими паническими воплями и вечно трагической мордой!

— Ну все, допрыгался…

— Прыгают только кролики!

— Удавлю, паскуда! — в голос взревел мечник, красноречиво закатывая рукава, но рыжий и бровью не повел. Только пожал закованными в доспехи плечами и невозмутимо отвернулся.

— Как хочешь. Тогда я твою инсинуацию переадресую эльфам. Они у нас с ушами и как никто подходят для твоих грязных намеков. Вот так. Слава нашему Белику и тому кролику, которого Элиар когда-то прибил.

Трое перворожденных, как по команде, обернулись и тяжело посмотрели на откровенно нарывающегося дурака. Над заставой мгновенно повисло напряженное молчание, в котором раздавалось только прерывистое дыхание Стражей и беззаботное посвистывание рыжеволосого идиота, рискнувшего связываться с эльфами на пороге собственной гибели. Дурак, ну дурак… Еще не хватало друг с другом сцепиться для полного счастья! Ага, как раз тогда, когда снаружи такое творится.