Заложница мага (СИ) - Елисеева Александра - Страница 17

Возвращаться назад не спешила. По неясной причине мне не хотелось покидать этот участок дворца. Что-то невольно заставило задержаться, что-то будто вело сюда.

Подозрение засвербело в душе. Я стойко чувствовала неладное, но не могла разобрать нашептывания интуиции. Наконец я догадалась, что именно было не так и отличало это место от сотен других — стены, облицованные камнем, выглядели слишком идеально, словно их совсем недавно воздвигли: серые булыжники не имели зазубрин и трещин, пыль не забилась в щели, нарушая вида кладки. Неужели служанки наведываются в часть тайных ходов, чтобы убираться? Удивленно приподняв брови, я положила руки на стену, проверяя, не сошла ли с ума после пережитого ранее, и от неожиданности вскрикнула.

Камни начали таять. Медленно и неохотно, они потекли, как воск от пламени, и, зашипев, каплями растворились в возникшем из ниоткуда тумане, оставив меня стоять внутри другой комнаты. Я отдернула ладони и замерла, боясь даже моргать. Чувствуя себя лягушкой на препаровальном столе, приготовилась встретить взгляды остолбеневшей публики. Пока меня еще не заметили, перевела дух.

Не каждый день ненароком оказываешься позади царского престола.

Фигуру отца закрывала спинка трона, но по выстроившейся перед ним веренице аристократов становилось понятно, что он все еще сидит на месте. Высшая знать поочередно подходила к царю и давала присягу. Я пересчитала владетелей провинций царства. Шесть. Отсутствовал лишь предатель, участвовавший в покушении на предыдущего государя, моего дядю (как же непривычно это слово!) Медона. Даже князь Нерстед приехал с Крайнего севера, чтобы склониться перед Викаром, признавая его власть.

Рядом с северянином зашуршало красное платье его жены-арманьелки, сделавшей глубокий реверанс, подойдя к трону. Грасаль прав — одного имени недостаточно, чтобы стать человеком из высшего круга. По тому, как вела себя княгиня Нерстед, сразу становилось ясно, что она из благородной семьи. Ее невесомые жесты, легкая полуулыбка, взмах ресницами в нужный момент — все выдавало знатное происхождение.

Если я не хочу потерять отца, мне придется стать одной из них. Не ею, но такой, как она.

Я должна научиться непринужденно смеяться над нелепыми шутками, впитать в себя непринужденность и изящество и, точно хамелеон, перенять утонченные манеры. Иначе никакая диадема не поможет задержаться во дворце надолго.

Берегиня, знала бы ты, как больно чувствовать себя… никому не нужной. Даже своей семье.

Завершал шествие Дамиан Грасаль. Я вся сжалась, готовясь к его гневу. Сейчас он увидит меня внутри тронного зала, слишком близко к царю, и превратит мою и без того несладкую жизнь в огненную бездну. Князь поднял глаза, я вся похолодела в ожидании его реакции, и… ничего не произошло. Как ни в чем не бывало советник поклонился его величеству и пообещал:

— Клянусь перед очами Треокого бога в том, что буду верно и честно служить…

— Служить, — оторопело повторила за ним, едва шевеля губами.

— Во всем повиноваться и чтить государя своего…

— Во всем повиноваться — чуть громче прошептала я, безвольно внимая доносящимся обрывкам фраз.

— Не щадя себя… — твердо изрек Грасаль.

— Не щадя себя…

— До последней капли крови… До последнего вздоха….

— Не молчать о дурном, что я знаю, слышала или услышу, — по памяти произнесла я, не дожидаясь, когда это скажет Грасаль, и уже в унисон с ним уверенно закончила: — Да славится царство Льен!..

Пальцы покалывало от возбуждения. Я часто дышала, не сводя взгляда с князя. Сердце стучало, будто отбивая барабанную дробь. Его удары скандировали: «Клянусь! Клянусь! Клянусь!».

Я убрала с лица взмокшие от волнения волосы, с недоумением разглядывая Дамиана Грасаля. Он действительно меня не видит или же только делает вид, что не замечает? Как же тяжело не слышать его мыслей! Но ведь остальные… Мое появление тоже должно их смутить, но никого не волнует, что за девушка внезапно появилась за троном.

Диадема на голове слабо загудела. Вибрации пронеслись по всему телу, вызывая дрожь в ногах. Я увидела, как рука царя, держащая хризолитовую шкатулку, тоже едва не дрогнула. Княгиня Дульбрад резко вскинула глаза, впившись в кисть государя взглядом.

Я напрягла память, пытаясь вспомнить, как именно ее зовут. Мевил рассказывала мне обо всей знати Льен, будто чувствуя, что эти знания мне понадобятся в будущем, несмотря на навязанный брак.

Простое северное имя. У княгини Дульбрад было простое северное имя, и я должна его знать…

Уна.

Ее зовут Уна, и она слишком остро реагирует на то, что пропускают другие. Тогда смотрела на меня, прячущуюся за колонной, теперь не пропустила странное поведение царя и… снова так же безошибочно обнаружила глазами мое местоположение. Неужели видит? Единственная из всех?

Я напряглась. Мысли княгини должны навести на верные ответы. Подавшись вперед, я прислонилась лбом к прозрачной стене, которая, как неожиданно выяснилось, отделяла меня от присутствующих в зале, и, сжав волю в кулак, бросилась в омут чужих голосов в поисках того единственного, что нужен.

Ну давай же!

Получилось. Капелька пота стекла по виску, выдавая скопившееся внутри напряжение. Прохладная завеса помогала справиться с царившим в голове сумбуром.

«Белое», — звучало в голове северянки.

Наконец я увидела то, что зрела она: белое сияние вокруг хризолитовой шкатулки царя, каменная стена, то стоящая нерушимо, то тающая туманом, и… я. Чистый свет вокруг венца.

Я покрылась потом. Меня вытолкнуло из головы княгини, как пробку из вина бутылки с игристым вином. Кинув последний взгляд на леди, я поняла, что мне нельзя здесь больше оставаться, и бросилась бежать по туннелю.

Прочь, прочь!

Боль в боку судорогой свела внутренности. Тяжело дыша, опустила руку ниже ребер, плотно прижимая к телу и словно зажимая кровоточащую рану. Я задыхалась от секретов Льен, душащих своим могуществом. Страх поблекнуть и превратиться в тень самой себя усилился, прочно укоренившись в сознании. Слишком много артефактов на меня одну. Слишком много магии, желающей подмять, переделать, поработить.

Каменная кладка без единого изъяна окружала со всех сторон. В отчаянии поддалась эмоциям и с силой ударила руками по стене. Совсем не удивилась, когда она пошла рябью и затем исчезла. Теперь я, словно призрак, очутилась в другом месте.

Служанки заливисто хохотали, перемывая кости знакомой. Чепчики с завязками возле шеи весело подрагивали, делая девушек похожими на гусынь.

— Вы бы только видели ее лицо!

Их истинная натура отравляла меня, мучая изнутри. Мысли, пропитанные ядом, нещадно ужалили, только стоило в них заглянуть. Змеи и то добрее. Я побежала дальше, не желая задерживаться возле неприятной компании. Хотелось перенестись на край света от сплетниц. Ноги горели от самых ступней до бедра, пальцы вцепились в юбку, удерживая, чтобы та не мешала, но я еще долго не позволяла себе замедлиться.

Глухой звук! Я снова ударила ладонями по стене. Она померкла, показывая пустую спальную комнату. На кровати развалился огромный кот. Черная шерсть лоснилась в приглушенном свете, белый кончик на хвосте размеренно бил по кровати. Зверь издал странный звук, не то шипение, не то тихое мяуканье, но я, не задумавшись, бросилась вперед по коридору, не желая задерживаться возле одного места подолгу.

Я словно крутила калейдоскоп, наблюдая, как меняются картинки, и проверяя границы возможностей местного волшебства.

Удар!

Кухня. Молодой слуга, со светлым пушком над верхней губой, беззаботно напевая себе под нос, подошел к кувшину с вином и взял его в руки. Ничего интересного. Я уже разочарованно последовала было в поисках новых мест, как вдруг…

«Шайларе», — название известного яда в размеренных мыслях юноши заставило меня резко замереть. Едва не упав, я оперлась о прозрачную стену и на ватных ногах повернулась назад. Чужие думы рассекли спину кнутом, выбивая дух. Я побледнела и немо открыла рот, чувствуя, как не хватает воздуха.